А угол ощетинился деревянными, инкрустированными серебром тростями, кнутами, плетками, стеками с потайными кинжалами, посохами и клюками нищенок. В ящиках лежат трубки, очки, вставные челюсти, искусственные уши, носы, парики. Конечности с пружинными механизмами.
Но самое жуткое — это шеренга подставок с мумифицированными головами, на которые натянуты человеческие лица: их обработанная кожа снята вместе с усами и бровями! Растягивающиеся, почти как резиновые маски, при попытке их надеть, они создают полную иллюзию лица.
О, какие огромные возможности для виртуозных метаморфоз! Давно умершее лицо можно надеть, как шляпу! Теперь понятно, господин Мюллер, почему в тебе сам черт не может разобраться! Ты бродишь по своим этажам в качестве генерала или безногого калеки, биржевого маклера с золотой цепью на животе или горбатого шута — но кто же все-таки ты?
Брок замер в дверях следующей комнаты.
В открытой ржавой клети ствол дерева с высохшими ветвями напоминает раскинутые руки скелета.
На одной из веток раскачивается страшный орангутанг!
Брок отступил назад. Он решил, что обезьяна заметила его. Ибо когда он показался в дверях, она оскалила зубы.
Но после нескольких робких попыток он осмелел и неслышно пробрался под клыками, ощетинившимися над его головой.
Он дотронулся до ручки следующей двери.
Очень осторожно, еле нажимая, он бесшумно приоткрыл ее. Прошло немало времени, прежде чем он сумел пройти в образовавшуюся щель. И так же бесшумно прикрыл ее.
XLV. Машина всеведения — Да, это Он! — Его голова на расстоянии протянутой руки — Голоса биржи
Брок огляделся.
Огромная чрезвычайно сложная машина возвышалась полукругом, занимая всю противоположную стену зала. При виде ее Брока даже бросило в дрожь. Хаотичное на первый взгляд переплетение дрожащих спиралей, проволочек, кнопок, электронных трубок с фосфоресцирующими циферблатами сливалось в некое удивительное создание, которое напоминало живой организм, тело универсального ожившего робота… Ряд бесчисленных клавишей, похожий на бесконечно длинное пианино. Клавиши разной длины, их концы округлены, словно хрупкие, бескровные девичьи пальцы с ухоженными ногтями.
Подобно стеклянному органу, прозрачные трубки в ряду постепенно удлиняются соответственно увеличению их диаметра. В этой машине каждый из непонятных компонентов повторяется с доводящей до сумасшествия пунктуальностью тысячу раз. Тысяча клавишей, тысяча звонков, тысяча лампочек, тысяча выпуклых глазков. Изредка они подмигивают холодными зелеными точками, словно эти таинственные сигналы составляются из кошачьих зрачков.
В центре этой чудовищной машины, похожей на огромный алтарь языческого божества, поблескивает белый круг, напоминающий огромную облатку причудливой дароносицы. Под кругом расположен громкоговоритель в виде чаши из какого-то гладко отполированного материала.
Против алтаря в глубоком кресле кто-то сидит спиной к Броку. Виднеется лишь чуб рыжих волос, языком пламени торчащий над спинкой кресла.
Брок затаил дыхание.
Вот это и есть Мюллер?
Низкорослый, тщедушный, он утонул на дне кожаного кресла. Он скорее похож на девочку с рыжими волосиками — ведь из-за спинки кресла не видно даже его головы…
Брок, бесшумно ступая, зашел с другой стороны. В глубине сиденья он увидел маленького, сухонького человечка с отталкивающим лицом в ярко-зеленом халате. Дряблые щеки его от уголков губ свисали двумя безобразными складками. Вывернутая нижняя губа почернела до самой десны. От нее брал свое начало водопад рыжих волос, который внизу расщеплялся на два тонких ручейка, доходящих до колен.
Но его нос! Гордая линия орлиного клюва! Великолепная дуга раковины, свидетельствующая о высокомерии, мизантропии, жестокости и стремлении покорить мир!
Агасфер Мюллер!
Да, это — он!
Этот смешной, желтый коротышка, заживо погребенный в глубине кресла, как на дне могилы!
И эти волосатые отверстия с серыми мочками — это и есть уши, которые заставляют замолчать любой голос в Мюллер-доме?!
А эти две ядовито-зеленые, слезящиеся, бегающие точки, обрамленные узорами сбегающихся морщин, — это и есть те всевидящие очи, которые замечают разом все, что творится в сотнях комнат на тысяче этажей?
А это та голова, в которой родился чудовищный план сотворения на земле ада и рая? И этот череп находится от меня на расстоянии вытянутой руки, и я могу раскроить его, убив живущее в нем безумие!
Вдруг Мюллеру захотелось чихнуть. Он приблизил руку к носу, закрыв его ладонью. Брок наблюдает за тем, что будет дальше, и с изумлением видит, что нос, победоносный орлиный нос, остается у него в руке! Вместо него на лице торчит маленький вздернутый обрубок без всякого намека на переносицу, две круглые дырки в пуговице, очутившейся между щек. Вот теперь он это лицо узнал — он видел его в окошке, которое раскрылось над ним, когда он лежал, почти потеряв сознание, в зеркальном зале.
Орлиный нос снова занял свое место.
Но почему эти слезящиеся зеленые глаза, обрамленные морщинами, почему они так пристально смотрят на блестящий круг?
Что это такое?
Зеркало?
Да, зеркало, но очень странное. В его серебристо-прозрачной глубине не отражается ни один предмет, находящийся в комнате.
Зеркало пусто!
Гладкое серебристое дно — и больше ничего…
Внезапно эта непроницаемая серебристая даль приблизилась, потемнела, и Брок стал смутно различать, что там что-то движется, словно он смотрит на муравейник через мощное увеличительное стекло. Кишащая масса почернела, стала приобретать формы, начали вырисовываться отдельные черты.
Брок от неожиданности чуть не вскрикнул:
— Биржа!
Да, это был вид биржи с птичьего полета.
Брок вспомнил о стеклянном окне в потолке…
Он увидел биржу с прозрачной статуей Атланта и с муравейником черных цилиндров.
Человек в кресле нажал на что-то своими костлявыми пальцами.
Послышался звук, напоминающий кошачий вой в мартовскую ночь любви. Но вот все затихло, и в центре алтаря заговорила чаша.
Брок сразу узнал голос биржи.
Хаос таинственных шепотов, шагов, восклицаний сливается с движением фраков, цилиндров, лиц…
Пальцы Мюллера снова касаются клавиш, общий шум рассыпается на отдельные звуки, из которых выделились два четких, своеобразных по тембру голоса:
— Купил?
— Я понес убыток!
— Плохие времена!
— Мюлдор падает…
— Сколько?
— 25!
— Ого-го!
— Тс-с-с!
Другая пара голосов:
— И что теперь будет?
— 99!
— А завтра?
— КАВАЙ…
— Проклятый голос!
— Удрал!
— Убил Орсага!
— Вырвал у него глаза!
— Кто?
— Голос!
— А великий Мюллер?
— Тс-с-с!
И еще один диалог:
— Курс белых падает…
— Принцесса удрала!
— Он унес ее…
— Кто?
— Голос!
— А наш повелитель и благодетель?
— Хватит этого елея!
— Близится конец!
— Тс-с-с!
— Чего бояться? Наступает нечто большее, нежели сам Мюллер!
— Тайна «Вселенной» раскрыта!
— С бога сорвана маска!
— На бирже крах!
— Ну так кто победит?
— Тс-с-с!
— Да хватит цыкать!
— Мюллер погибнет!
— Погибнет!
— А кто победит?..
— Он!
— Голос!
XLVI. „Герр Эрлебах!“ — Говорит горбун — „…из верблюда я превращусь в человека!“ — „Арестовать горбуна Чулкова!“ — Здесь будто бы место линьки целой собачьей своры — „Смерть паразитам!“
В эту минуту Агасфер Мюллер лениво приподнялся с кресла и нехотя взял на клавиатуре аккорд, который, казалось, ему давно опротивел. Затем он с ледяным спокойствием крикнул в хрустальную чашу:
— Герр Эрлебах!
В серебристом круге на фоне черно-белой мозаики фраков и манишек показалось побледневшее лицо. Оно было искажено от ужаса.
— Герр Эрлебах!
Человек пал ниц, воздев к потолку руки.
— Помилуй, помилуй! — взмолилась чаша.
Но Агасфер Мюллер сказал совершенно спокойно:
— Герр Эрлебах! 95! 64! Красные зеркала, дверь номер семь!
Диск заволокло беловатой пеленой, которая вскоре вновь исчезла. Серебристая даль стремительно приблизилась, и вот уже на экране — гостиница-трактир «Эльдорадо». Под матовыми лампами, сделанными в виде черепов, за дубовым столом собрались сливки общества, о делах которых Брок узнал во время посещения Вест-Вестера. Когда же это было? Сколько времени прошло с тех пор?
Из знакомых здесь — горбун Чулков, безрукий убийца Гарпона, великан, поймавший в сети Брока, разжалованный, оскорбленный генерал Грант, манерой говорить, одеждой и поведением ничем не выделявшийся среди окружающих.
Говорил горбун:
— Ну, кто же из вас его схватит? Ко-ко-ко-ко! Может быть, ты, Гарпона, убьешь его голыми ногами? Или ты, Секретарь, дашь ему понюхать розу Шварца, пропитанную старостью? Ла-ла-ла-ла! А что можешь ему сделать ты, Мурно, со своим любовным напитком? Ты знаешь, сколько ему лет? Ты хочешь, чтобы он сгорел от любви к принцессе Тамаре? Ме-е-е! Все вы оказались в дураках со всеми вашими газами, порошками и пилюлями! Кто из вас кого поймал? Ме-е-е!
— Это не человек!
— Это бог!
— Бог позволил бы себя поймать в сети?
— Бог один, и этот бог — Мюллер!
— Значит, дьявол сильнее!
— Чем Мюллер?
— Тс-с-с!
Все сидящие за столом как по команде приложили палец к губам. Но горбун продолжал кричать:
— Трусы! Неужели вы еще ничего не поняли? Будь это бог, человек или ничто, но он больше, сильнее и могущественнее нашего Мюллера! И поэтому, пока есть время, давайте сменим кожу! Перейдем на сторону того, кто сильнее! К черту Мюллера!
Агасфер Мюллер снова приподнялся с кресла. Он взял на бесконечно длинной клавиатуре несколько мертвых аккордов и наклонился к хрустальной вазе.
— Сударь Чулков!
Все пятеро сидевших за столом повскакали с мест, волосы у них встали дыбом, лица перекосились от ужаса.