Дом волчиц — страница 21 из 67

оят на самом деле.

Они доходят до последнего куплета, и, как она и надеялась, двое молодых людей проталкиваются вперед.

— Сапфо? — спрашивает один из них, положив ладонь ей на плечо. — Не слишком ли возвышенно для Виналий? Чьи вы?

Феликс вклинивается между ними быстро, как дым.

— Эти девушки принадлежат мне, — с низким поклоном говорит он.

Амара никогда прежде не видела, как он разговаривает с мужчинами своего класса. Хотя он сложен изящнее, чем эти пьяницы, она точно уверена, кто из троих победил бы в кулачном бою.

— В самый раз для Зоила, тебе не кажется? — спрашивает мужчина товарища, почти не обращая внимания на ее хозяина.

Тот с истерическим смехом хлопает себя по бедрам.

— Несомненно, Квинт! Несомненно!

Квинт одаряет Феликса улыбкой, приберегаемой богачами для прислуги.

— Сколько стоит снять обеих на вечер?

— На всю ночь? — переспрашивает Феликс.

Амара понимает, что он тянет время, прикидывая, какую цену заломить с этих толстосумов. Она чувствует, как Дидона прижимается к ней своим теплым телом. Во время этих переговоров им надлежит сохранять молчание, но речь не единственный способ общения. Она быстро потирает большой палец об указательный.

— Конечно, на всю ночь, приятель! Мы хотим, чтобы они украсили собой пир нашего глубокоуважаемого друга! — Его спутник снова разражается раскатистым смехом. — Ты, должно быть, слышал о Зоиле? — с ухмылкой продолжает Квинт. — Это самый выдающийся вольноотпущенник в Помпеях.

Феликс и сам вольноотпущенник. Амара подозревает, что ни в родословной Квинта, ни в родословной его товарища нет ни единого раба. Ее хозяин любезно кивает.

— Для такого замечательного человека, — говорит он, — пятьдесят денариев.

— Договорились, — не дрогнув, отвечает мужчина по имени Квинт.

— Разумеется, если вы захотите послушать игру на лире, — добавляет Феликс, — это обойдется вам еще в двадцать денариев.

Даже Квинт не настолько глуп, чтобы не замечать, что его надувают, но он явно не желает торговаться, словно бакалейщик.

— Что ж, хорошо, — отвечает он. — Двадцать денариев можешь получить авансом, остальное — потом.

Теперь колеблется уже Феликс. Амара надеется, что он не вытащит восковую табличку и не станет настаивать, чтобы мужчины кровью подписали обязательство выплатить ему остаток суммы. Они с Дидоной не заработали бы двадцати денариев за целую ночь в лупанарии. Кроме того, должен же он понимать, что для таких людей достаточным залогом является их доброе имя! Феликс снова отвешивает поклон.

— Рад услужить таким благородным покупателям.

Квинт щелкает пальцами, и к нему спешат несколько мужчин из толпы. Само собой, эта парочка никуда не ходит без свиты рабов-телохранителей.

— Двадцать денариев этому господину, — распоряжается он с нарочитым ударением на последнее слово, кивая на Феликса, и старейший раб достает из-под плаща надежно спрятанный кошель.

Трасо встает в шеренгу появившихся рабов, заслоняя от взглядов передачу денег. Амара замечает за их спинами музыканта, с любопытством вытянувшего шею. Он больше не улыбается ей. Рядом стоит Галлий, должно быть, уже договорившийся, чтобы тот отдал им свою лиру. Остается лишь надеяться, что в основе сделки лежали обещания, а не угрозы.

— Квинт Фабий Прокул, — говорит их временный хозяин, показывая Феликсу перстень с печатью. — Куда мне послать оплату?

— Вольноотпущеннику Гаю Теренцию Феликсу в заведение напротив трактира «Слон».

— В «Волчье логово»? — Квинт чуть не задыхается от хохота. — Марк! Мы заключили сделку с городским лупанарием! То-то посмеются остальные, когда я расскажу, что мы привели к Зоилу волчиц!

Феликс не пытается вступиться за свое дело. Несомненно, щедрые посулы покупателей оказались достаточным утешением для его уязвленной гордости. Амара знает, что ей тоже не следует произносить ни слова, но ей хочется напомнить мужчинам о своем присутствии.

— Надеюсь, нам все же удастся вам угодить. — Она опускает голову, исподлобья глядя на мужчин сквозь темные ресницы. — Мы желаем лишь служить.

— Милашки. — Марк приобнимает ее и Дидону, дыша вином им в лицо. — Вы безупречны.

Глава 14

Какая-то пантомима с хором, а не триклиний почтенного дома![18]

Петроний. Сатирикон, Пир Трималхиона

Они идут к дому Зоила по окутанным вечерней мглой улицам. На фоне оранжевого неба темнеют очертания каменных зданий. Амара была удивлена тем, сколько человек в толпе оказались рабами Марка и Квинта. Шестеро из них молчаливым защитным отрядом следуют за ними, а еще двое идут впереди с масляными лампами. Квинт ведет под руку ее, а Марк заявил права на Дидону.

— Как вы оказались под началом этого подобострастного сутенеришки? — спрашивает Квинт, помогая ей ступить на камень для перехода. — Вы обе такие красотки. Да еще и с чудесными голосами.

— Спасибо, — отвечает Амара. Хула в адрес Феликса вызывает у нее странное чувство. Она внезапно понимает, что при всей своей ненависти отчасти отождествляет себя с ним. Как-никак он ее хозяин. — Когда-то я была свободной. В Аттике. Мой отец был врачом из Афидны.

— Вряд ли ты научилась песням Сапфо от папочки, — замечает он, вскинув бровь.

— Нет. Я выучила их, когда была конкубиной.

— Да, не сомневаюсь, что ты знаешь множество фокусов. — Он останавливается и вглядывается в ее лицо. Шедшие впереди рабы, внимательные к каждому движению своего хозяина, застывают как вкопанные. — Тебе когда-нибудь говорили, какие у тебя прекрасные губы? Красные, как сердцевина граната.

Поняв, в какой роли он хочет ее видеть, Амара с улыбкой одаряет его многообещающим взглядом темных глаз.

— Эй! — возмущается Марк, стукнув приятеля кулаком в спину, чтобы прервать их поцелуй. — Мы уже опаздываем к Зоилу.

— Проклятие! Да у тебя в охапке одна из самых красивых шлюх, которых я когда-либо видел! — отвечает Квинт, снова тронувшись с места. — Тебе повезло, что я взял эту. — Он поворачивается к Амаре, выражая извинения пожатием плечами. — Без обид. Она красивее тебя. Но у тебя более сексуальный рот. Мне это нравится.

— А ты смелый, — со смехом отзывается Амара. — Мне тоже это нравится.

Квинт поджимает губы от удовольствия. Ее всегда поражало, с какой готовностью мужчины принимают лесть от проституток. Впрочем, в данном случае это не полная ложь. Марк и Квинт разительно отличаются от богачей из терм. Без сомнения, в конце ночи они потребуют тех же услуг, но сегодня прелюдией станет целый вечер увеселений, бесед и пения. Ее сердце ускоряет бег, и она с трепетом оглядывается на рабов, несущих ее лиру. Давно она не чувствовала себя настолько живой.

Дойдя до конца виа Венерия, они попадают в менее престижный квартал города неподалеку от палестры. Двое несущих лампы рабов останавливаются перед высоким дверным проемом. Тяжелые деревянные двери распахнуты, пропуская слабый свет, падающий на мраморное крыльцо.

— Как бы нам это провернуть? — спрашивает Квинт Марка. — Одежда тоже часть шутки, но, пожалуй, выйдет даже смешнее, если он не сообразит, кто они такие.

— А его жена не разозлится, если мы явимся с двумя голыми девицами? — Марк нервно поглядывает на Дидону.

Амара гадает, о чем разговаривали эти двое по пути из форума.

— Сегодня ведь Виналии! Девушкам положено быть обнаженными! — возражает Квинт и поворачивается к Амаре. — А что думаешь ты?

Оба мужчины смотрят на нее в ожидании ответа. Она на минуту задумывается. Да, они с Дидоной одеты в яркие цвета, но дешевая ткань выдает их с головой. В Помпеях нет большего преступления, чем бедность. Войдя обнаженными, они тотчас изобличат себя как проститутки, но, возможно, не подвергнутся полному презрению. Она с немым вопросом наклоняет голову в сторону Дидоны. Та едва заметно пожимает плечами в ответ. Амара широко улыбается Квинту:

— Я считаю, надо идти голыми.

Взвизгнув от удовольствия, он помогает ей снять плащ и протягивает его одному из многострадальных рабов, принадлежащих к его свите. Затем он принимается за ее тогу и, дважды потянув за полу, раздевает ее догола. Амара узнает в рабе, держащем ее одежды, старика с кошелем. Он отводит глаза.

— Ты уверена? — спрашивает Марк Дидону, расстегивая ее брошь неловкими от вина пальцами. — Ты точно не против?

— Спасибо за беспокойство, — опустив голову, говорит Дидона и выскальзывает из тоги.

— Идеально. — Квинт переводит взгляд с одной девушки на другую. Обе они нагишом стоят на пороге дома, дрожа от холода. — Пошли.

Пройдя по узкому коридору, выложенному изящной черно-белой мозаикой с изображением рычащего пса, они оказываются в самом просторном атриуме, который Амара когда-либо видела. Он по крайней мере впятеро превосходит в размерах атриум в доме Кремеса, а больше ей и сравнить не с чем. Мозаика еще более замысловатыми узорами перетекает в другие темные покои, окружающие прихожую. Возле большого бассейна, собирающего дождевую воду, стоит стол из чистого серебра. Его гладкая поверхность сияет под лунным светом, падающим из проема в центре крыши, а тусклое отражение дрожит в воде. На столе грудой свалены другие ценные предметы: кубки, тарелки и лампы, многие из которых похожи на золотые. Амара понимает, что их стоимость в несколько раз превосходит цену, заплаченную за нее Феликсом.

За ее спиной рабы их новых хозяев объясняются с привратником Зоила, убеждая его, что пришедшие — приглашенные гости. Голос привратника звучит недовольно. Несомненно, две обнаженные женщины вызвали его подозрения. Она слышит, как спорящие несколько раз шепотом повторяют слово «актрисы».

— Сюда, — с небрежным взмахом руки говорит Квинт, словно провожая их в собственный дом. — Хозяин будет в столовой со своими гостями.

Амара подавляет порыв пройти по краешку атриума и, стиснув челюсти, чтобы не стучали зубы, с напускной уверенностью следует за Квинтом. Стоит им приблизиться к мраморному бассейну и столу, ломящемуся под тяжестью кубков, как раздается свирепый лай. Едва не свалившись в воду от испуга, девушки хватаются друг за друга. Оглянувшись, Амара видит собаку, рвущуюся с прикованной к противоположной стене цепи. Привратник криком велит собаке замолчать.