— Добро пожаловать домой, дорогая.
Руфус стоит под аркой, отбрасывая черную тень в открывающийся за ней сумрачный сад.
Амара, вскрикнув, бросается ему на шею. Любовь, облегчение и страх настолько смешались в ее душе, что она не может выговорить ни слова.
— Ты дрожишь как лист! — восклицает Руфус.
Наслаждаясь собственной щедростью, он подхватывает ее на руки. Амара оказывается чуть тяжелее, чем он ожидал, и он едва не спотыкается, но, удержавшись от падения, уверенно несет ее в холодную, темную, скудно обставленную комнату. В углу стоят ложе и горящая лампа. Больше чем достаточно.
Счастье Амары непритворно. Сегодня она может не опасаться, что выйдет из роли. Она ублажает Руфуса, пока он не изнемогает от наслаждения, и осыпает его любовными признаниями, не давая вставить ни слова взаимности.
Холод пробирает до костей, и долго оставаться в постели невозможно.
— Боюсь, что пока я заплатил лишь за аренду дома, — говорит Руфус, торопливо одеваясь. — Но если он нам понравится, то, возможно, мы сможем его купить. — Амару пронзает укол страха, такой же холодный, как высыхающий на ее коже пот. Она вздрагивает, цепляясь за надежду, что дом — достаточное доказательство его намерения дать ей свободу. Руфус наклоняется и снова целует ее. Амара медленно расслабляется. Он берет ее лицо в ладони. — Можем решить это, когда ты будешь принадлежать мне одному.
Глава 38
Всех ожидает черная ночь и дорога к могиле[36].
Амара в одиночестве стоит в коридоре лупанария. Никто еще не проснулся. Она смотрит на знакомые закопченные стены, на картины над дверными проемами: на женщину в позе наездницы над кубикулой Виктории, на мужчину с двумя членами над кубикулой Бероники. На всех этих женщин на стенах, беспрерывно обслуживающих чужую похоть, даже когда настоящие шлюхи спят. Амара обхватывает себя руками, гадая, сколько еще ночей ей придется провести в этом месте, и думает об ожидающем ее пустом доме.
Она уверена, что Руфус скоро освободит ее. Должен освободить. Но даже если он не даст ей свободу, а только выкупит из лупанария, все равно принадлежать ему в тысячу раз лучше, чем Феликсу. Холодок страха возвращается, но она ожесточенно потирает плечи, словно пытаясь стряхнуть с себя тревогу.
Ее вырывает из раздумий шум удара, доносящийся из бывшей кубикулы Крессы.
Занавеска слегка колышется, раздуваемая порывистыми движениями Британники, и Амара сжимает в руках вонючую ткань.
— Это я, Амара, — тихо говорит она, прежде чем войти.
Британника не оборачивается. Амару уже не впервые поражает ее странность. Иноземка слишком высока для женщины, а ее рыжие волосы слишком коротки. Они настолько спутались, что девушки были вынуждены их отрезать. Британника настолько пренебрегает своей внешностью, что кажется почти уродиной, и все же Амара восхищается несомненной силой ее тела. При взгляде на нее все старания остальных девушек выглядеть соблазнительно кажутся жалкими.
Амара наблюдает за тем, как бледные руки ударяют воздух. Интересно, когда Британника в последний раз выходила из кубикулы, когда последний раз видела дневной свет. Она вспоминает обещание, данное Крессе.
— Тебе не помешает подышать свежим воздухом, — говорит Амара. — Давай вместе пройдемся до колодца.
Поначалу Британника не подает виду, что услышала ее, но Амара продолжает ждать, по опыту зная, что рано или поздно та всегда отзывается. Она смотрит, как Британника наносит удары, немного не доходящие до стены, при любом неосторожном движении рискуя сломать руку. Внезапно она останавливается, отыскивает среди постельных покрывал свой плащ, надевает его и поднимает с пола кувшин. Она склоняет голову набок и нетерпеливо смотрит на Амару, как бы говоря: «Чего ты ждешь?»
Амара берет стоящее у задней двери лупанария общее ведро, и они вместе выходят на улицу в тягостном молчании. Британника излучает враждебность, испепеляя взглядом каждого, кто осмеливается посмотреть в ее сторону. Кажется, она жаждет драки еще больше, чем Парис, и будет только рада, если кто-то из мужчин отважится к ней приблизиться.
Они подходят к колодцу. Возле него уже стоят двое мужчин — должно быть, рабы из разных домов, воспользовавшиеся возможностью поболтать. Амара терпеливо ждет, хотя они лишь преграждают ей путь, не выказывая ни малейшего намерения наполнить ведро. Наконец они, соизволив заметить девушек, отступают в сторону, но Амара чувствует на себе их взгляды. Она бы не удивилась, если они намеренно заставили ее ждать.
Амара молча подходит к каменному колодцу и с лязгом опускает в него ведро. Она начинает качать воду, остро ощущая близость стоящих к ней вплотную мужчин. Один из них кладет ладонь на ее зад и толкает.
— Тебе помочь?
На него бросается Британника. Амара с плеском роняет ведро. Британника держит мужчину за шиворот, словно пса, едва не отрывая его от земли. Он замахивается на нее кулаком, но она с силой выкручивает ему руку. Мужчина вскрикивает, и Британника улыбается. У нее не хватает переднего зуба, выбитого жестоким клиентом.
— Ладно, незачем так кипятиться! — кричит второй мужчина, подскакивая к ним. — Смотри. — Он показывает на Амару. — Никто ее не трогает!
Британника не отвечает. Продолжая улыбаться своей злой улыбкой, она еще некоторое время смотрит на барахтающегося в ее руках мужчину, словно играющая с мышью кошка, и наконец ослабляет хватку. Мужчины смотрят на нее, потом друг на друга. Очевидно, ни одному, ни другому недостает смелости вступить в драку с этой пугающей незнакомкой. Они спешат прочь по улице.
Британника провожает их взглядом.
— Дикарка, — грубым и хриплым от долгого молчания голосом говорит она.
— Что? — ошеломленно переспрашивает Амара. — Что ты сказала?
— Ди-карка. — Британника медленно, со смаком повторяет резко звучащее латинское слово. Она снова растягивает губы в щербатой улыбке.
— Ты говоришь по-латински?! — восклицает Амара. — Ты можешь говорить!
Британника едва заметно кивает в знак подтверждения. Они никогда еще не были так близки к настоящему общению.
— Я знала, знала, что ты все понимаешь! — Британника, не слишком довольная ее чрезмерным воодушевлением, проходит мимо и начинает наполнять брошенное ведро. Амара, не в силах сдержать горячность, следует за ней. — Пожалуйста, поговори со мной. Ты можешь мне доверять. Пожалуйста. — Вместо ответа Британника нетерпеливо указывает на стоящий на земле кувшин. Амара протягивает его ей. — Я обещала Крессе, что стану тебе подругой. Я ей обещала.
При упоминании имени Крессы Британника застывает. Выдернув ведро из колодца, она с такой силой бросает его в руки Амары, что та спотыкается и едва не роняет его. Потом Британника поднимает кувшин и быстрым шагом идет назад к лупанарию. Амаре не остается ничего иного, как ковылять за ней. Тяжелое, до краев полное ведро не оставляет ей никаких шансов угнаться за иноземкой. К тому времени как она возвращается в лупанарий, Британника уже исчезла в своей кубикуле.
— Полезными делами занимаешься? — Из латрины выходит Виктория. Она, потирая живот, прислоняется к маленькой стене. — В месячных одно хорошо: благодаря им понимаешь, что не беременна.
— Со мной только что заговорила Британника! — сообщает Амара, бросив ведро. — Она только что заговорила по-латински!
— Правда? И что она сказала? — удивленно спрашивает Виктория.
— «Дикарка»!
— «Дикарка»?.. — Виктория морщит нос. — И больше ничего?
— Нет, ничего.
— Это еще не значит, что она владеет речью. Она просто повторяет слова, которые слышала.
— Но она все понимает. — Амара оглядывается на бывшую кубикулу Крессы и понижает голос: — Она расстроилась, когда я упомянула имя Крессы.
При упоминании имени погибшей обе девушки грустнеют.
— Нам нужно навестить ее могилу, — говорит Виктория, спускаясь по ступеням в коридор. — Мы уже целую вечность там не бывали.
— Хочешь, сходим прямо сейчас?
Виктория оглядывает ряд закрытых занавесок.
— Пожалуй, почему нет? Можем заглянуть в «Воробья» и взять для нее вина. — Она исчезает в своей кубикуле, а выходит уже в плаще, держа в руках маленький глиняный горшок, когда-то принадлежавший Крессе. — Пошли.
Они доходят до близлежащей площади с расположенной на ней таверной. Амара старается не смотреть на испещренную надписями стену. Ей больно вспоминать, что когда-то ей оставлял здесь весточки Менандр, и она не желает видеть полустертые следы его последнего послания. Никандр хлопочет за стойкой, готовясь к дневному наплыву посетителей. Он с улыбкой приветствует их.
— Как поживает Дидона?
— Хорошо, — с чувством неловкости отвечает Амара.
— Ты все не оставляешь надежд? — вздыхает Виктория.
— Я отступился бы, будь у нее другой. Но у нее никого нет, — говорит он и бросает на них встревоженный взгляд. — Или у нее кто-то появился?
— Нет, — отвечает Амара.
— Мы хотели купить вина для Крессы. — Виктория протягивает ему горшок. — Сколько с нас?
Никандр наполняет горшок вином, оглядывается через плечо, проверяя, точно ли поблизости нет Зоскалеса, и со значением качает головой, как бы говоря: «За счет заведения».
— Спасибо, — с искренней признательностью произносит Амара.
— Кресса была хорошей девушкой, — говорит он. — Нам всем ее не хватает.
Они выходят из таверны и бок о бок идут по улице.
— Я не понимаю Дидону, — говорит Виктория, крепко обхватив горшок. — Никандр такой милашка. Уж он-то бы не пожалел стараний! Кто знает, может, она бы впервые в жизни приятно провела время.
— Она не хочет страдать от любви к мужчине, которого никогда не сможет получить, — отвечает Амара.
Виктория молчит. Она знает, что обе ее подруги думают о Феликсе.
По мере того как они приближаются к воротам, ведущим в городок Нола, улицы заполняются людьми. Большинство из них — лоточники, ведущие торговлю в форуме, и купцы, развозящие товары по лавкам, — спешат в противоположном направлении. Те, кому повезло иметь тележку, грохочут ею по булыжной мостовой, остальные тащатся с полными товаров корзинами за спиной. Мимо, метаясь между крутящихся колес повозки своего хозяина, пробегает стадо визжащих свиней. Амара смотрит, как они несутся вдоль по улице, махая хвостами, будто им не терпится попасть на бойню. Виктория, подтолкнув ее локтем, показывает на запряженную мулом повозку, громыхающую с другой стороны улицы. Взяв Амару за плечо, она поднимается на цыпочки, чтобы получше разглядеть груз — рулоны ярких тканей. При виде них возничий щелкает кнутом и смеется, когда они в испуге отскакивают.