– Слоновий хобот! – проговорил я. – Как ты это делаешь?
– Такой у меня дар, – ответила она. – Могу – и все. Мы где?
– В другом мире, – сказал я.
Огляделся, пока вытряхивал песок из ботинок, и даже огорчился. Мы попали сюда ненадолго, а место оказалось очень приятное. Мы очутились на поляне в каком-то тропическом лесу. Все кругом было невероятно яркое и плодородное. На зеленых-зеленых деревьях висели гроздья плодов и вились лианы, покрытые белыми и голубыми цветами величиной с тарелку. А если бы я явился туда прямиком из пустыни в мире Хелен, то яркое солнце показалось бы мне ослепительным. Это было такое солнце, от которого проявляются все краски и ароматы. Пахло вокруг чудесно. Было очень тихо, только раз-другой мирно прошелестела листва. Я решил, что это белки или обезьяны. Птичьего пения слышно не было, но после мира Хелен таким вещам не придаешь особого значения.
– Это джунгли, – сказал я Хелен.
– Сама вижу, – отозвалась она. – Что будем делать? Попробуем эти плоды?
– Лучше не пытаться, – сказал я.
Из черных волос высунулся кончик носа и надменно нацелился на меня.
– Мы не можем умереть. Мне говорили.
– Везучая. Мне говорили гораздо меньше, чем тебе, – сказал я. – Но я несколько раз съедал что-то не то и потом крепко жалел, что не могу умереть, так что приучился к осторожности.
– Тогда скажи, что нам делать! – заявил надменный кончик носа.
К этому времени я сильно разозлился. Нельзя же быть такой зазнайкой! Кто она такая – совсем новенькая в Цепях, – чтобы так себя вести и еще проделывать со мной свои глупые фокусы? Я вдесятеро опытнее. Поэтому я решил ее проучить.
– Лучше всего, – снисходительно начал я, – ничего не есть, пока не посмотришь, что едят туземцы. Мы здесь все равно ненадолго…
– Сама знаю! – оборвала меня она.
– …Поэтому можно вообще не есть, – договорил я. Я был в бешенстве. – Да, скоро ты поймешь, что сразу чувствуешь, сколько где пробудешь. Молодец, быстро все схватываешь. Теперь надо пойти поискать, какие знаки нам оставили другие скитальцы. Вон там какая-то тропинка. Знаки должны быть на дереве рядом.
Я величественно подвел ее туда, где кусты на краю полянки словно бы расступались. Многозначительно огляделся. Знак и правда был. Он был вырезан на стволе дерева, похожего на великанский папоротник. И надо же было такому случиться, что я видел этот знак впервые в жизни.
– Вот он. – Я показал на знак, лихорадочно соображая, что сказать дальше. – То есть это очень редкий знак. Да.
Нос Хелен задрался в сторону ствола.
– А что это значит, ты не знаешь.
– А вот и знаю, – возразил я. – «ОЧЕНЬ ПРИЯТНЫЙ МИР». Такие редко попадаются.
– Да, – сказала она. – Ну и что тогда?
– Пойдем поищем туземцев, – сказал я. – Только осторожно, не спугни. Я думаю, в таком месте должны обитать первобытные племена.
Мы двинулись по тропе. Это был словно зеленый туннель, над головой свисали плоды и крупные цветы, и мы задевали их головами.
– А если эти твои туземцы говорят на другом языке? Тогда что нам делать? – спросила Хелен.
– Учить его, – мрачно ответил я. – Не волнуйся. Я уже знаю несколько сотен языков. И они почти все похожи друг на дружку. Помалкивай, предоставь мне переговоры, и все будет хорошо.
Мы прошли еще немного, и тут Хелен вдруг решила покапать мне на мозги.
– А эти вот знаки, которые вы, люди с дурацким названием, оставляете друг дружке, – какие встречаются чаще всего?
– В основном предостережения, – ответил я. – Например, «РАБОТОРГОВЦЫ», «ПОЛИЦИЯ БЕРЕТ ВЗЯТКИ», «НЕ ОСКОРБЛЯЙТЕ ЧУВСТВА ЖРЕЦОВ» или «НЕДРУЖЕСТВЕННАЯ ОБСТАНОВКА». Твой мир был помечен «ТЬФУ!» – по-моему, очень емко.
– А вот грубить незачем, – заявила она. – Это мой Дом. И я вернусь туда очень скоро, вот увидишь.
Я только улыбнулся. Я и сам так когда-то думал.
– А какой самый редкий знак? – спросила Хелен. – Тот, который мы видели?
Я решил, что, наверное, да, раз я никогда раньше его не встречал, но ответил, чтобы показаться умным:
– Не совсем. Мне говорили, что самый редкий знак – «ЗДЕСЬ МОЖНО РАССКАЗЫВАТЬ, ЧТО ТЫ СКИТАЛЕЦ».
– Почему? – спросила она.
– Потому что нигде нельзя, – сказал я. – Они следят, чтобы тебе никто не поверил.
– Выходит, такого знака не бывает! – презрительно бросила она.
– Нет, бывает! Он был у меня в списке! Где-то он наверняка есть!
– Ой, ну конечно, – жалостливо протянула Хелен. Такая вот она. Только что говорит одно и тут же сама себе противоречит, а получается, что это ты ляпнул чушь. – В открытых временах воплощены все вероятности, поэтому наверняка есть портал, за которым тебе позволено признаться, что тебя изгнали. Типичная логика Уквара…
– Что ты такое несешь? – спросил я.
Она меня не слушала:
– Уквар – чистой воды обманка! По-моему, его просто нет!
– Да кто это такой? – начал было я, но тут мы вышли на опушку джунглей, где тоже росли кусты.
В кустах рядом с тропинкой стоял человек, кланялся нам и улыбался. Вполне цивилизованно. Он был чисто выбрит, в опрятной беленой рубашке и штанах, и улыбка у него была учтивая – светская такая улыбка. Он был до того безобидный с виду, что я обернулся к Хелен и надменно бросил:
– Предоставь все мне.
И поклонился человеку в белом:
– Добрый вечер, друг мой.
Он затянул на языке, которого я раньше не слышал:
– Оомера-вуумера-вуумера.
Наверное, лицо у меня сделалось очень смешное. Из-за волос Хелен послышалось фырканье.
– Ничего страшного, – заверил я ее. – Объяснимся знаками.
Человек в белом стал объясняться знаками. Он поклонился и протянул руку. Это он говорил: «Не соблаговолите ли пройти сюда, сударь?» – ни дать ни взять официант в ресторане, где я как-то работал. Поэтому я кивнул, а Хелен дернула головой. Она всегда чуть дергала головой в сторону, когда кивала, будто на самом деле имела в виду «нет». К такому с первого раза не привыкнешь. Но человек в белом нас, видимо, понял. Он был очень доволен. Вежливо провел нас по дороге через поля. В полях работали другие опрятно одетые мужчины и несколько мальчиков, все с длинными тяпками, и при виде нас они положили тяпки и заторопились следом за нами, тоже улыбаясь и журча «Оомера-вуумера-вуумера». Как будто мы были особы королевской крови, только обращались с нами гораздо теплее. Я огляделся – и увидел, что из джунглей высыпала целая толпа опрятных людей и тоже бросилась за нами с радостными криками «Оомера-вуумера!».
Мы прошли поля и очутились в деревне. Деревня тоже была опрятная и цивилизованная. Домики были все квадратные и беленые, украшенные спереди нарядными шпалерами с цветами, у опрятно выкрашенных дверей стояли блестящие медные горшки. Домики с трех сторон окружали площадь, а за площадью стояло беленое здание побольше, и шпалеры на нем были повыше: видимо, деревенский совет. Нас провели к этому зданию через площадь, и еще нигде меня не встречали так приветливо. Здесь к толпе присоединились девочки и женщины, они сияли улыбками и гремели бирюзовыми бусами, которые в изобилии носили поверх длинных белых платьев. Они были очень непосредственные, здешние женщины. Одна подбежала к Хелен, протянула к ней руки, воркуя «Оомера-вуумера», и хотела отвести волосы от ее лица.
Я мало что разглядел, но выражение той части лица Хелен, которую я увидел, явно говорило о желании укусить эту женщину. Хелен отпрыгнула от нее с криком: «Не смей!»
Я побывал во множестве миров, где принято прятать лица. Не знаю, почему Хелен прятала свое, может, так принято у этих Харас-Уквара, и хотя раньше мне такой метод нигде не встречался, я считаю, что обычаи надо уважать.
– Оомера-вуумера, – сказал я удивленной женщине. – Не надо так делать. Ее лик священен.
Женщина кивнула и попятилась, жестами показывая: «Ах, простите».
Я подумал, что Хелен должна была сказать мне спасибо, но она заявила:
– А тебе нечего было грубить!
После этого она была в очень дурном настроении – если, конечно, можно так выразиться, потому что в хорошем настроении она и раньше не была. Нас привели в здание совета, усадили там на груду подушек у стены и закатили пир. Принимали как почетных гостей и даже слишком. Стоило мне взглянуть на очередное блюдо, как мне тут же наваливали целую гору в медный горшок, какие тут давали вместо тарелок. Все улыбались, восклицали, оомерили-вуумерили, кивали и несли угощение – дымящиеся медные ведра фасолевого супа, горы риса, какие-то кусочки, завернутые в листья и политые сверху острым соусом, блины, булки, аппетитные пироги с фруктами. И двадцать видов салата. И горы всех плодов, которые я видел в джунглях. И все было очень вкусное. Единственный недостаток – еда была вегетарианская. А я бы с удовольствием поел мяса.
Хелен почти ни к чему не притронулась. Она сидела, свесив голову, так что даже кончик носа скрылся, и вела себя так, словно лик у нее был до того священен, что даже еду в рот класть нельзя. Возможно, это до нее наконец дошло, каково на самом деле быть скитальцем, но точно не знаю. Мне не никогда не удавалось угадать, о чем думает Хелен.
– Ешь, – сказал я. – Ты их обижаешь. Ты почетная гостья.
– Ешь за меня, – буркнула она. – От пуза. Я не хочу. Мне здесь не нравится. Я хочу Домой.
Я и ел – за двоих. Через некоторое время еду убрали и принесли горячее питье. Я был рад. К этому времени я так наелся, что стало даже нехорошо.
Так что можете себе представить мою досаду, когда после питья снова появились медные горшки – и пир повторился. На этот раз принесли кучу всего на палочках, только овощи, кукурузу в початках и все такое прочее. Горы. И мне нужно было все попробовать. Они настаивали. Вот что самое плохое, когда не знаешь обычаев. Не понимаешь, какой взять темп. Я уже и так переел.
– Помню, мама говорила, что такое есть за двоих, когда должна была родиться моя сестра Эльзи, – сказал я Хелен. – Не знал, что это такая трудная работа!
– Ты жрешь, как свинья на откорм! – отозвался голос из-под волос.