Салли приостановилась. На открытом зеленом пространстве ей снова стало не по себе. Несмотря на спешащую толпу вокруг, она была беззащитна. И испугалась, что растает. К тому же Сам был по-прежнему очень занят.
– Разумеется, – говорил он, вихрем увлекая всех прочь от нее, – нельзя списывать и возможность полного провала. Это может оказаться склад банок от кока-колы.
Салли стушевалась обратно в звенящую, бормочущую школу. Теперь здесь витал сильный запах мясной подливки из кухни. В сторону кухни спешила Филлис в сопровождении женщины в белом комбинезоне и с мятой сигаретой на нижней губе.
– Конечно, миссис Джилл, поступайте, как считаете нужным, – говорила Филлис. – А у нас не осталось банки зеленого горошка, чтобы сдобрить еду?
Мятая сигарета колыхнулась.
– Еще на той неделе все кончилось, – сказала облаченная в белое миссис Джилл. – Вы заказали еще, миссис Мелфорд? Если нет, я себе не представляю, чем накормить Курсы для неблагополучных.
– Завтра закажу, – сказала Филлис.
Бум! – закрылась за ними блестящая дверь, выпустив облако запаха подливки.
Еще занята, сообразила Салли, тяжело парившая в коридоре. Но вскоре она уже твердила себе:
– Все равно нужно, чтобы они меня заметили! Мне надо сказать им, что я, по-моему, погибла. Мне кажется, это важно. Уж точно важнее пушечных ядер и зеленого горошка. Родители имеют право волноваться за меня.
Короткий дребезжащий звонок – и громкий дробный топот и неукротимые волны запаха подливки стянулись под высокий коричневый потолок в большую комнату, уставленную столами. Все так рвались туда, что Салли тоже стянуло. А потом повисла тишина, потому что все примолкли. Сам поднялся и сказал: «Господи, преисполни нас благодарности за то, что мы сейчас получим. Аминь». И снова у него была другая манера держаться: он стал больше похож на священника. Голос Самого пропел эти несколько слов, будто органную музыку. Задвигались стулья. Застучала посуда. Загремели голоса – и Филлис и Сам снова увлеклись беседами с мальчиками за своими столами.
Салли начала терять терпение. Она тоже попробовала чем-нибудь постучать, запорхала и закружилась сначала вокруг Самого, потом вокруг Филлис.
– Посмотрите на меня! Обратите на меня внимание! Это Салли. Это Салли, и я МЕРТВАЯ!
– Передайте, пожалуйста, соль, – попросил Сам Пола с прыщом.
Пол смутился и торопливо сунул мистеру Мелфорду солонку.
Филлис между тем рассмеялась:
– Джулиан, объясните Неду, что у него ничего не получится. Это невозможно.
– Сдаюсь, – сказала Салли. – Нет, не сдаюсь. Они обязательно потом заглянут в спальню, проверят, как мы. Тогда я и заставлю их заметить меня. А до этого буду ИЗВОДИТЬ своих мерзких сестриц. Напугаю их до икоты.
С этой мыслью она метнулась обратно к обтянутой зеленым двери. В эту дверь как раз входила Имоджин. Она распахнула ее при приближении Салли, и они вместе с Салли ворвались в коридорчик за ней. Там Имоджин наступила на штанину своих желтых брюк, ввалилась в кухню и рухнула на пол.
– А теперь что тебя подкосило? – спросила Шарт.
Они с Фенеллой стояли у кухонного стола и явно чего-то ждали. Стол был накрыт на троих.
Имоджин приподнялась на локтях и кисло ответила:
– Да ничего особенного. Нам опять забыли оставить ужин. Только и всего.
Настала тишина. Имоджин так и лежала на полу, Шарт с Фенеллой стояли с пришибленным видом. Никто будто бы и не видел в таком повороте ничего странного. Более того, Салли точно знала, что удивляться тут нечему. Такое случалось сплошь и рядом.
– Не буду пока их изводить, – решила она. Очень уж хорошо она понимала, каково им сейчас.
Глаза лежавшей на полу Имоджин стали круглые и мокрые.
– Это последняя капля. – Голос ее срывался. – По-моему, я просто умру от голода, вот и все.
Шарт с Фенеллой бросились к Имоджин и рывком подняли ее с пола.
– Ой, Имоджин, только не начинай опять рыдать! Нам ведь приходится тебя слушать! – сказала Шарт.
– Пойду-ка я в кухню. – Голос Фенеллы не сулил ничего хорошего.
Салли так и знала, что этим кончится. Обычно именно Фенелла вела переговоры со Школой, когда им нужно было чего-то добиться. И поскольку Салли больше не могла выносить Имоджин с ее страданиями, то отправилась с Фенеллой. Фенелла прошагала по коридорчику, распахнула зеленую дверь и зашагала к серебряной. Бум! Фенелла отпустила блестящую дверь – та захлопнулась у нее за спиной, – застыла на месте с многозначительным видом и стала ждать, когда ее заметят.
Школьная кухня была жаркая, узкая, длинная – белая эмаль, блестящие краны, сальный черный пол. В клубах пара у раздаточного окошка стояли три женщины в белом. Они только что поужинали, как показывали три тарелки со следами подливки, которую выскребли ложками, и пили чай из белых фаянсовых чашек. Женщины громко смеялись и не слышали, как грохнула дверь. Однако Фенелла не шевелилась. И вообще, насколько видела Салли, ничего не предпринимала, но каким-то образом становилась все заметнее и заметнее. Ядовито-зеленый мешок делался все ядовитее, кроличьи зубы все крупнее, и вот уже вся она – и растрепанные темные кудри, и мушиные коленки – заполнила весь ближний конец кухни своим мрачным, мстительным ожиданием. Салли искренне восхитилась. Такой уж у Фенеллы был дар.
Две секунды спустя мятая сигарета миссис Джилл раздраженно повернулась в ее сторону.
– Тебе уже тысячу раз говорили не приходить сюда и не отрывать нас от работы, – процедила миссис Джилл.
Фенелла просто стояла и смотрела на нее.
– Я пожалуюсь твоей матери, – пригрозила миссис Джилл.
Поставила чашку и бросилась к кастрюле, в которой булькал заварной крем, чтобы показать, как у нее много дел.
Тогда Фенелла заговорила – гулко и оглушительно:
– А я пришла. – Да уж, подумала Салли, такое чувство, что это Фенелла, а вовсе не Салли решила всех пугать и изводить. – Я пришла, потому что нас опять не накормили ужином.
– И нечего так на меня смотреть! – бросила в ответ миссис Джилл. – У меня и без того хлопот полон рот – не хватало еще бегать за четырьмя взрослыми девицами, которые могли бы и сами о себе позаботиться. У вас там своя кухня есть. Вот сами себе и готовьте. Я в твоем возрасте…
Фенелла ледяным тоном перебила:
– У нас в кухне нет плиты.
– Так поставьте! – ловко парировала миссис Джилл, будто мяч отбила. – Пусть ваша мать попросит, чтобы вам поставили плиту, и тогда…
– За наш ужин заплачено, – сказала Фенелла. – На сегодня.
– А я-то тут при чем? – взвилась миссис Джилл. – Не мое дело, кто кому за что заплатил! Я тут просто повариха. И вообще, не понимаю, как мне всех кормить из тех запасов, которые закупает твоя мать! Что она только себе думает?
Остальные женщины опасливо косились на мрачную Фенеллу и, похоже, считали, что миссис Джилл требуется подкрепление.
– Лапочка, даже мяса на всех толком не хватило, – сказала одна.
– И овощи кончились. Нам пришлось положить замороженные, – подхватила вторая.
Фенелла им улыбнулась. Зрелище было кошмарное. Как будто лицо у нее треснуло пополам.
– Ничего страшного. Зато у вас будут брать интервью по телевизору, когда мы перемрем от голода.
Женщины переглянулись. Ничего себе!
– Ой, да ладно! – рявкнула миссис Джилл. – Погляжу в холодильнике – может, что-то и осталось. Хлеб и сыр возьми вон там, в шкафу. И я дам вам немного заварного крема, так уж и быть.
Миссис Джилл заметалась между шкафчиками и холодильником, загремела мисками и тарелками. Фенелла молча стояла и принимала все, что предлагала миссис Джилл. И в итоге набрала в два раза больше, чем обычно полагалось им на ужин, и еще миску заварного крема в придачу. Вскоре ее костлявые руки обхватили столько провизии, что она еле могла ее унести.
– Спасибо, – молвила она наконец. Это прозвучало царственно.
– Не понимаю, почему тебе сестра не поможет, – проворчала миссис Джилл, снимая с плиты кастрюлю с кремом. – Она в два раза тебя крупнее.
Фенелла прижала подбородком кусок сыра, чтобы не упал. И коротко и остро взглянула на миссис Джилл из-под закрученных в узлы волос.
– Если вы про Салли, то она умерла, – сказала она.
Миссис Джилл разинула рот – сигарета прилипла к нижней губе. Развернулась с кастрюлей в руках. В упор уставилась на Салли, которая висела в воздухе рядом с Фенеллой. Отвисшая челюсть окаменела, рот стал квадратный.
– АААААааааа-а-а! – завизжала миссис Джилл протяжным затихающим визгом, будто падала в пропасть, и уронила кастрюлю.
Крем разлетелся в стороны. Длинные желтые капли и брызги прошили Салли насквозь, заляпали мушиные ноги Фенеллы, растеклись по полу кухни до самой блестящей двери. При виде этого остальные две женщины тоже завизжали.
– Какой ужас! – обрадовалась Фенелла. – Вот досада!
Она повернулась и двинулась к двери, слегка поскальзываясь в ручье крема. Толкнула дверь: бум! Салли нырнула следом.
Миссис Джилл за дверью завизжала с новой силой:
– Ой, только поглядите! Сквозь дверь прошла! Вы вииииидели? Прямо сквозь двееееерь!
Ее было ясно слышно и за зеленой дверью, когда Фенелла протиснулась в нее, бережно придерживая охапку провизии. Имоджин и Шарт бросились ей навстречу.
– Ой, как здорово! – воскликнула Шарт при виде еды. – А что за вопли?
– Какая ты умница, Фенелла, – похвалила Имоджин. – А кто кричит?
– Миссис Джилл, – ответила Фенелла. – Облила меня кремом. По-моему, она психическая.
– В каком смысле? – спросили сестры.
– Ну, психиатрическая, – сказала Фенелла: она вечно путалась в трудных словах. – Психопатическая. Ну сами понимаете.
Она осторожно подошла к столу и сгрузила на него свою охапку. Шарт подхватила миску консервированных помидоров, которая едва не съехала на пол. Имоджин поймала кусок сыра, который вывернулся из-под подбородка Фенеллы.
– А случилось-то что? – не отставали они.
– Она подумала, что я привела Салли, – сказала Фенелла.