оминать свои скитания по зеленым полям Арго, желтым морям Танта и удивительным городам искусственного архипелага, построенного Гитриджи еще до падения Режима Сарна. Тогда я стоически переносил все оскорбления, обрушившиеся после того, как в бессмертной поэтической прозе я осмелился вскрыть всю гниль и грязь чудовищной структуры, поднявшейся над руинами Режима. И вот теперь я один — гигант среди пигмеев, расхваливающий молодому поколению достоинства других пигмеев, недостойных даже почистить мне ботинки…
«Империал» с папашей за рулем плавно скользит вдоль побережья, ныряя под зеленые арки сахарных кленов, минуя виноградники, дома и амбары. Лоури сидит рядом с Папашей на переднем сидении, Мамочка и Нора расположились сзади. Лоури предлагал взять его «бонвилль», но Папаша и слышать о том не захотел. В «империале» есть кондиционер, в «бонвилле» — нет, а Папаша большой поклонник кондиционеров. С плотно закрытыми окнами «империал» следует меж рядами лоз, и кажется, что они вращаются, как спицы огромного зеленого колеса, расположенного горизонтально. Осенью здесь созреет виноград сорта «Конкорд». Это земля Конкорда.
Папаша не собирается ехать далеко. Внутри «империала» прячется солитер из ПВХ, он страшно прожорливый, и с каждым километром стрелка горючего ползет вниз.
Пожалуй, хорошо, что они не поехали на «бонвилле», думает Лоури. У «бонвилля» внутри тоже такой солитер.
По крайней мере, воскресенье прошло не зря. Выяснили, что осенью, если только не подморозит рано, будет отличный урожай винограда. Миссия выполнена. Папаша останавливается возле кафе «Сладкий холодок», чтобы вкусить главное блюдо дня. Мамочка заказывает сандэ, Папаша большую порцию ванильного с двойным сиропом, Нора — банана-сплит, а Лоури закуривает сигарету. Сцена 7.
— Вик, я думаю, тебе не следует курить в машине, — говорит Папаша.
— Почему? Пожара не будет. Машина ведь сложена из кирпичей, как и ваши мозги.
Воцаряется ужасающая тишина. Папаша заводит двигатель.
— Тебе повезло, что ты муж Норы, а не то бы я…
— Нет, это вам повезло, что я муж Норы. Кому бы еще вы ее сплавили? Только мне, бедному тупому учителишке.
— Вик! — вскрикивает Мамочка.
Нора начинает плакать.
Папаша сворачивает к дому. Рулит он одной рукой. Лоури тушит сигарету в девственно-чистой пепельнице.
— Думаю, — констатирует он, — что и в школьном ранце вы вместо книг носили кирпичи.
Чудесная прогулка завершается в полном молчании. В салоне авто царит холод, но не кондиционер тому виной. Даже Мамочка не прощается с Лоури, когда Папаша высаживает их у крыльца. Дома Лоури подогревает кофе, наливает себе чашку и выходит на веранду. Сцена 8. Небо все еще отсвечивает тусклым металлическим блеском. Вечер никак не наступает. Нора входит в гостиную и садится на диван, но не ничего не говорит. Она не будет разговаривать с ним несколько дней. В прошлый раз, когда он оскорбил Папашу, она не разговаривала целую неделю.
Наконец металлическое небо начинает смягчаться. Еще некоторое время позади клена полыхает большой костер заходящего солнца. Мир снова вздрагивает, и воскресенье переходит на третью и последнюю передачу.
Нора и Лоури заходят в дом. Она включает телевизор, они вместе смотрят шоу Лоуренса Белка. Сцена 9. Начинается фильм на канале Эй-Би-Си. Они видели его уже дважды, но ни он, ни она не делают попытки переключить канал. Алек Гиннес снова благородно страдает в плену. Стареющий Билл Холден снова пробирается сквозь джунгли и ведет за собой отряд коммандос Джека Хокинса. И снова мост рушится. Аминь. «Безумие! Безумие!» — кричит майор медицинской службы на берегу[25].
Они смотрят новости, потом идут спать. Лоури неподвижно лежит в темноте. Наконец Нора начинает дышать размеренно и ровно — значит, заснула. Он встает, неслышно придвигает к стене с маленьким окошком единственный в камере хроно-тюрьмы стул и забирается на него. Поднимается на цыпочки, тянется изо всех сил и хватается за подоконник. Потом с привычной легкостью подтягивается, ставит на подоконник сперва один локоть, потом другой. Медленно проползает поле стазиса и оказывается у подножия холма, поросшего деревьями. Потом протаскивает за собой тело — встроенный в поле коррелятор не дает телу вывернуться наизнанку.
Дело сделано, и Лоури начинает подниматься на холм. Сейчас ночь, но ее темнота смягчается мерцанием звезд, и он уверенно шагает к шале по знакомой тропе меж хвойных деревьев. Оказавшись в доме, немедленно вызывает знакомого психохирурга, который по-прежнему предан ушедшему в подполье Режиму Сарна. Может ли психохирург приехать и немедленно удалить Лоури Блокировку Творчества? Психохирург не просто может, он будет счастлив помочь такому верному соратнику, как Лоури. Он обещает прибыть через несколько минут.
Лоури меряет комнату шагами и курит. Он не включает свет, и ставни плотно закрыты — снаружи шныряют агенты Квадрипартитов. Наконец самолет психохирурга приземляется на площадке позади шале. Лоури выбегает к нему навстречу, и два старых друга рука об руку идут в дом. Психохирург хорошо в годах, но в своей профессии он лучший. Он говорит, чтобы Лоури лег на диван. Хирург открывает небольшой черный саквояж и достает оттуда прямоугольную хромированную коробочку. Подключает ее в ближайшую розетку, затем устанавливает на расстоянии ровно тридцати сантиметров надо лбом Лоури и включает. Из нижней части коробочки протягиваются три голубых луча толщиной с карандаш и сходятся в одной точке на лбу.
— Это совсем быстро, — ровным, спокойным голосом говорит психохирург и наклоняется над пациентом, чтобы проверить точку попадания лучей. — Мы его оттуда мигом выжжем.
Дыхание психохирурга отдает франко-американскими спагетти. Какая дешевая ловушка! Только приверженцы Квадрипартитов едят франко-американские спагетти! Лоури отпихивает коробку и вскакивает на ноги.
— Я знаю, зачем ты пришел! Квадрипартиты сами хотят убрать Блокировку! И они прислали тебя!
— Говоря по правде, именно так и есть, — спокойно подтверждает психохирург. Муха вылезает из его правой ноздри, ползет диагонально по безволосой верхней губе и останавливается в углу рта. — Они поняли, что, лишив тебя твоей главной страсти, зашли слишком далеко, и теперь хотят исправить ошибку. Если ты будешь добр лечь обратно на диван…
— Нет! — кричит Лоури. — Я не верю! Я хочу назад в прошлое!
Каким-то образом ему удается ускользнуть от цепких пальцев и выскочить во двор. Он бежит вниз по холму, умело уворачиваясь от тянущихся из-за каждого дерева рук. У подножия холма он ныряет в хроно-окно и ползет назад через поле стазиса в тюремную камеру. Потом втаскивает за свое тело, выдрав его из рук вцепившегося в пятку агента Квадрипатрита. Тело плавно растекается вокруг него в темноте и с наслаждением погружается в удобный матрас с внутренними пружинами. Лоури поспешно ощупывает себя в поисках Блокировки. Все в порядке, все на месте. Лоури глубоко вздыхает й проваливается в сон.
В ЭТОМ ХОЛОДНОМ МИРЕ
Утром мне позвонил Симмс, владелец компании, которая строила наш новый дом. Рабочие, выравнивая землю на вершине холма, нашли небольшой латунный ящик.
— Внутри может быть что-то ценное, — сказал Симмс, — и мы хотели бы открыть его в вашем присутствии.
Я ответил, что сейчас приеду.
Еще одно преимущество быть пенсионером: можешь делать все что хочешь и когда заблагорассудится. Но вместе с тем это и недостаток: свободного времени навалом, а потратить его особо не на что.
На пенсии я не так давно, всего полгода. Большинство пенсионеров из нашей части страны переезжают во Флориду, чтобы провести «золотые годы» у моря. Я не из таких. Много лет назад мы с сестрой продали землю, которую завещал нам отец, но я сохранил для себя самый высокий холм. Его склоны поросли кленами, дубами и белой акацией, а с вершины открывается чудесный вид на озеро и зеленую долину. Я всегда любил наш холм и теперь, отойдя от дел, решил поселиться на его вершине.
Я никогда не уезжал далеко от холма. Дальше всего, пожалуй, судьба забросила меня во время Второй Мировой войны — армейское начальство, пытаясь извлечь максимум из моих способностей, помотала меня по всем Соединенным Штатам, а потом отправила за границу. Когда война окончилась, я устроился в компанию Худейл Индастриз, переехал в город поближе к работе и даже купил там дом. Но жить всегда мечтал на холме. Как только дом будет построен, мы с Клэр переедем туда. Клэр — моя жена. С городом нас больше ничего не связывает: дети давно выросли, завели семьи и разъехались кто куда. Летом возле дома будут рассыпаться звездочками в траве маргаритки, раскрываться белые кружевные зонтики купыря. Осенью — цвести астры и золотарник, а зимой выпадать снег. Возможно, моя жизнь на холме и будет немного скучноватой, но только не из-за бесконечной череды жарких, липких и совершенно безликих дней.
Я спросил Клэр, не хочет ли она прокатиться со мной на холм, но она отказалась — собиралась пройтись по магазинам. Выехав из города на автостраду, примерно через час я свернул в сторону Фэйсбурга. Ехал по родному городку и боролся с воспоминаниями. До холма было чуть больше километра; я вел машину по бывшей отцовской земле, на которой теперь росли чужие дома. Наконец передо мной возник холм — вырос на пути, как только что приземлившееся зеленое облако.
Строители накатали на склоне холма что-то вроде дороги, но мне не хотелось терзать подвеску моего «шевроле-каприз». Я оставил машину и зашагал вверх меж дубов, акации и кленов. Солнце припекало даже сквозь листву, обжигало спину, так что я изрядно вспотел.
Бульдозер на гребне холма елозил взад-вперед, сглаживая строптивые горбы и выравнивая впадины. Билл Симмс, хозяин компании, разговаривал возле своего грузовика с крупным мужчиной. Двое рабочих неподалеку возились с мотором экскаватора. Увидев меня, Симмс подошел, и мы обменялись рукопожатием.
— Рад, что вы согласились приехать, мистер Бентли. Очень любопытно узнать, что в этом ящике. Он там. — Симмс махнул рукой в ту сторону, где заканчивалась выровненная земля и начиналась развороченная экскаватором. Мы направились туда, и крупный мужчина пошагал за нами.