Он пнул пыльную землю. Ракета уже неделю как прибыла, и он измучился ждать. Должно быть, Лекарь ошибся, и Лори переходила срок. Она уже раздулась, как молочный бронт, это заметно с первого взгляда. Сколько еще она будет раздуваться? И сколько дурнеть?
Он снова пнул землю, потом резко повернулся и пошел через поле. Ноги проваливались в суглинистую почву, превращая каждый шаг в испытание, но Дерт не сдавался. Все лучше, чем бессмысленное сидение на крыльце днями напролет.
Однообразие пейзажа нарушали редкие приземистые холмы, ощетинившиеся зарослями канта. Они были чуть выше дюн — отутюженные ветром пережитки прошлого, когда вокруг была одна пустыня. Но однажды пришел человек, вооруженный скреперами, экскаваторами и инженерными знаниями, и создал обширную сеть оросительных каналов, связанную с расположенными на другой стороне планеты морями.
Добравшись до ближайшего холма, Дерт поднялся до середины зеленого склона й сел передохнуть. Дурманящий аромат цветущего канта обволок его, наполняя ноздри и вызывая легкое головокружение. Дерт откинулся на спину, утонув в сплетении стеблей и голубых цветов, и заложил руки за голову.
Ракета стояла на краю поля. Сейчас солнце полностью освещало ее, и на фоне неба она казалась грациозной богиней в сверкающем золотом платье. У Дерта перехватило дыхание. Такой он ее еще не видел — восхитительно совершенной, лучащейся светом, готовой сорваться с места. До этого момента он ее видел только вблизи. Со дня ее прилета он не отходил от дома. Чувство близости, которое возникало, когда он полировал взглядом ее бока или изучал, позабыв о времени, плавные изгибы и потайные складки ее корпуса, не давало возможности взглянуть на нее так, как сейчас.
Кобальтовое небо вдруг стало не таким мрачным, а солнце — почти ласковым. Дерт расслабился на ковре из канта и прикрыл глаза. Полдень навевал неспешные грезы…
Когда он собрался обратно, тени холмов уже совсем вытянулись. В теле чувствовалась странная легкость, ноги больше не ощущали вязкой податливости почвы. Он дошел до ракеты, которая успела переодеться в платье с медным отливом, и замер, очарованный ее высоким великолепным корпусом. Протянул руку, чтобы погладить ее платье…
— Дерт!
Иллюзия исчезла. Рука безвольно упала.
— Дерт!
Он повернулся к дому, его щеки горели. Лори стояла на крыльце, худое тело, деформированное огромным животом, выглядело карикатурно. Внезапно его окатило волной ненависти.
— Чего тебе?! — крикнул он.
— Пора ужинать, Дерт. Я уже трижды тебя звала. Что случилось?
— Ничего! — Он пошел к дому, с трудом переставляя ноги.
Лори на кухне хлопотала у плиты.
— Я приготовила рагу, — сказала она. — Ты проголодался? Он отвел глаза.
— Нет.
— Что с тобой, Дерт? Ты не заболел?
— Когда человек не работает, у него нет аппетита.
Дерт уселся за стол и принял из рук жены миску с темным дымящимся варевом. С отсутствующим видом помешивал его, уставясь в одну точку на столе. Лори села напротив.
— Дерт, почему ты больше не смотришь на меня?
Вздрогнув, он поднял глаза. Почувствовал, что щеки снова зарделись. Она пристально смотрела на него, и ему с трудом удалось не отвести взгляд.
— Я стала совсем уродливой?
— Конечно, нет.
— Раньше ты смотрел на меня — до того, как прилетела ракета. Ну, хотя бы изредка. А теперь даже не взглянешь.
— Лори, столько всего навалилось. Просто нет времени смотреть на тебя.
— Но ведь ты не занят ничем. Сидишь днями напролет сложа руки, безразличный ко всему. Витаешь где-то в облаках, и…
— Я думаю, Лори! Думаю… — с отчаянием произнес он. Так или иначе, он не вынесет ее слез. — О новом участке, который мы отыщем среди звезд. Там будет такая плодородная почва, что трил вырастет до небес. Мы построим дом с двумя, а может и тремя, спальнями. И нам не понадобится никакой лекарь, потому что там не нужно делать еженедельные уколы и принимать таблетки от лихорадки. Ты только подумай, Лори!
Ее глаза прояснились, хотя капельки слез еще блестели на ресницах.
— Наверное, это будет чудесно, — мечтательно улыбнулась она.
— Чудесно? Ну еще бы! А ракете мы отведем специальный участок недалеко от дома. Она будет стоять и ждать, готовая унести нас туда, куда мы захотим. Да куда угодно! Такая высокая, прекрасная, сверкающая…
— Но я думала, что мы продадим ее, как только подберем место.
— Продадим ее?! — Дерт вскочил на ноги. — Лори, ты в своем уме? Как тебе такое вообще могло прийти в голову? Я…
— Но, Дерт, ты же сам говорил, что продашь ее, чтобы у нас были деньги на обустройство!
— Я не мог такого сказать!
— Говорил, Дерт.
— Наверное, был не в себе, если сказал такое! Ну а сейчас ты почему плачешь?
— Я… я не знаю, Дерт. Я… боюсь чего-то, но не знаю.
Он сел, борясь с подкатывающей тошнотой. На изможденном лице Лори поблескивали влажные следы от слез. Узкие плечи тряслись.
— Не плачь, Лори, — сказал Дерт. — Для слез нет причин.
— Ничего не могу с собой поделать. С тобой что-то случилось, Дерт.
— Ничего не случилось, Лори. — Борясь с отвращением, он погладил ее костлявое плечо.
— Ты меня больше не любишь. У тебя кто-то есть.
— Откуда?! Вокруг на многие километры ни души.
— Я слышу, как ты встаешь по ночам. Как уходишь из дома. Иногда не возвращаешься до утра. Где тебя носит, Дерт?
Он почувствовал, как вспыхивает лицо. Как же трудно врать и притворяться! Он слишком долго ждет, вот в чем беда. Не надо было ждать.
— Я все время думаю о новом наделе, — наконец проговорил он. — Иногда из-за этого не могу уснуть. Тогда встаю и иду на крыльцо. Что в этом плохого?
Она не ответила, но ее плечи перестали трястись.
— Ты нервная из-за ребенка, — быстро продолжал он. — Он скоро родится, и мы подберем себе участок. Застолбим его, и все будет хорошо. Прекрасно, как трил.
— Ты так думаешь, Дерт?
— Конечно! А сейчас идем спать.
Он помог ей подняться, стараясь не обращать внимания на ее нелепое тело и заплаканное лицо.
Внезапно он понял, что не будет больше ждать.
Он лежал на спине, стараясь не шевелиться. Очень долго лежал. В комнате сгустилась тьма, потом стало светлее, когда над горизонтом появился край большой луны.
Лори тихо посапывала. Дерт дождался, пока ее дыхание не станет глубоким, выскользнул из-под одеяла и осторожно оделся в полутьме. Стараясь не шуметь, собрал вещи и на цыпочках вышел из спальни. Открыл дверь во двор и как будто попал под серебряный дождь.
Дерт застыл на крыльце, затаив дыхание. Он отчетливо видел ее в неверном свете луны. Сейчас она была в серебряном платье. Высокая, изящная, великолепная, с четко очерченными изгибами стройного тела. Чарующая звездная богиня под лунным светом, желающая только одного…
Только одного: сбежать с ним.
Протянув вперед руки, он побежал к ракете.
ВЕЛИКАНША
Хилл остановился у подножия горы, чтобы перевесить свой двухмиллиметровый «веслих». Все-таки тяжелая штука, будет мешать на подъеме. «Веслих» лег по диагонали. Получилось удобно — обе руки свободны, ничто не давит ни на походный рюкзак, ни на ремень с висящей на нем флягой, рацией и запасной обоймой. Прочее оружие осталось за ненадобностью в «мотыльке»: если Шейду не проймешь «веслихом», то другим и подавно.
От владений Шейды Хилла отделял крутой горный хребет. Спрашивается, зачем идти пешком, если можно долететь? Причин две. Во-первых, на лету непросто прицелиться, а во-вторых, хотелось застать добычу врасплох. Заметив нежданного гостя, Шейда насторожится, и вся операция пойдет прахом. Конечно, долина огромная, и хозяйка может почивать на другой стороне, вдали от места приземления. Однако опыт приучил Хилла не рисковать: играй своими картами и не бери лишнюю из колоды.
Он начал взбираться на холм. Острые носки черных «Беовульфов» легко впивались в землю. Росшие там и сям деревца служили отличной опорой. Сланцевые уступы заменяли ступени. Месяц без алкоголя — и вот, он в отменной физической форме.
У самой вершины Хилл замедлил шаг и дальше двигался крадучись. Впереди раскинулась поляна, поросшая кустарником с крупными алыми ягодами. Хилл миновал ее на четвереньках и, затаившись в густой траве, стал разглядывать пристанище добычи.
Очертания долины тонули в полуденном зное, дальний склон расплывался синеватой дымкой. С северных гор к подножию зеленых холмов катила воды причудливо петляющая река. Вдоль берегов плотной стеной стоял лес. Местами из земли торчали каменные громады, а на северо-востоке, за рекой, в полуденных лучах Капеллы поблескивало крохотное озерцо, окруженное похожими на секвойю деревьями.
И никаких следов Шейды. Но Хилл доподлинно знал, что она здесь. Худжири рассказывали: она, как малое дитя, резвится и спит, когда захочет. Наверное почивает сейчас в укромной лощине.
Глаза скользнули по соседнему склону, потом обратно. Впереди почти перпендикулярно склону торчал отвесный утес. Взгляд охотника устремился вниз, к раскинувшейся в полукилометре долине, и уперся в обнаженное тело спящей девушки.
Величественный горный хребет вдруг съежился, пока Хилл пытался соотнести ожидания с увиденным. Лишь позже он сообразил: габаритами спящая красавица была куда больше, чем казалось вначале.
Зрелище сбивало с толку. Шейда спала как самая обыкновенная девушка, утомленная дневными хлопотами: одной рукою заслонившись от солнца, другая покоится на животе, колено прижато к груди, приоткрывая холмик лобка. Роскошная копна темных волос, полные груди с розоватыми сосками, длинные стройные ноги — все это слабо ассоциировалось с внушающей ужас великаншей.
Туман в голове рассеялся, уступив место шоку. В своих рассказах худжири и словом не обмолвились о красоте Шейды. Может, не замечали в свете ее зверств. Впрочем, неважно. Главное, цель найдена — ничего не подозревающая и уязвимая. Правда, с такого расстояния ее не достать. Однако спуститься на равнину — пара пустяков… Первый выстрел разбудит великаншу. А второй вышибет ей мозги.