Хилл победно улыбнулся. Дело плевое, а выгода двойная. За работу ему заплатит Галактический совет, и худжири пообещали пятьсот голов скота тому, кто избавит их от монстра, порождения нелепой прихоти. По галактическим меркам пятьсот голов сулили целое состояние. Душа пела от мысли, сколько шикарной обуви можно накупить. Руки тряслись в предвкушении. Угрызения совести длились секунду; настоящее раскаяние придет позже.
Хилл отодвинулся от края и встал. Слева, чуть поодаль, начинался пологий склон. Миновав обрыв, охотник стал спускаться, лавируя среди высоких, в человеческий рост, ягодных кустов. Многие ветви были поломаны, ягоды рассыпаны по земле. Внезапно холм задрожал, и Хилл едва не потерял равновесие.
У подножия Хилл взял «веслих» наизготовку и осмотрел местность через прицел. На приличном расстоянии от склона вырастал не замеченный прежде горный массив. Укрытие — лучше не придумаешь. Хилл направился туда, не сводя глаз с лощины, где дремала Шейда. Странно, что отсюда ее не видать… Странно? Как бы не так! Он, опытный охотник, попался в расставленную ловушку как последний дурак. Потрясенный, Хилл застыл, не в силах шевельнуться. Потом испуганно рванул в сторону, но поздно. Таинственный массив пришел в движение, устремив к нему глыбоподобный «утес». Каменные пальцы сомкнулись на груди.
Выбитый из рук «веслих» улетел к подножию горы. От чудовищной хватки из легких вышибло весь воздух. Небо, еще секунду назад такое ослепительно-синее, вдруг потемнело…
Воспевая монстров, созданных примитивными расами, и охотников, что бесстрашно сражаются с ними, нужно понимать, что по сути мы поем об одном и том же.
Худжири с Первобытной планеты придумали Шейду, чтобы пугать детишек, а в итоге испугались сами. У костра рассказывали байки одна страшнее другой; легенда о Шейде росла как снежный ком, а вместе с ней росла и героиня. Для пущего эффекта ее поселили в необитаемой долине, расположенной всего в двух днях пути от урожайных полей и пастбищ. По замыслу создателей Шейда не была людоедкой. Она питалась орехами, ягодами и плодами диких яблонь. Вот только по жестокости ее забавы мало уступали людоедству. Ей внушили, что мир — это огромный манеж, а люди — куклы.
Постепенно худжири уверовали в собственные басни. Среди примитивных народов не бывает скептиков: если верят, то все без исключения. В случаях, когда привнести зерно сомнения некому, рождается парадокс. Целый народ свято верит в то, чего не существует. Как следствие, возникает когнитивный диссонанс, под его давлением реальность уступает, и вымысел становится явью.
Ясным погожим днем Шейда нагрянула к худжири, уселась возле ближайшей деревушки и начала играть с домами и спрятавшимися в них людьми. Она переворачивала жилища вверх дном, поднимала несчастных туземцев высоко над землей и швыряла головой вниз. Катала телеги взад-вперед, пока не отваливались колеса. Вырывала с корнями деревья и пересаживала их на сельскую площадь. Посреди священной аллеи усопших вождей вырыла канал, перенаправив ручей, веками омывавший окрестности деревни. Разрушила ротонду — усладу и гордость местных вождей, разнесла в щепки сарай, где хранились инструменты общины. Наигравшись вволю, Шейда зевнула и улеглась спать, напоследок сбив ногами чудом уцелевшие постройки. Голову пристроила на кургане, где покоились десять поколений усопших вождей. После обеда великанша проснулась, отыскала новую деревню и смела ее с лица земли, сокрушаясь, что не нашла ни одного человечка поиграть. Перевернув силосную башню, она вернулась в долину.
За первым набегом последовали другие. Деморализованные худжири побросали дома и разбежались по лесам, пещерам и лощинам. Шейда выслеживала беглецов и снова начинала свои жуткие игры.
Наконец весть о бедах худжири достигла отделения Галактического Совета. Оттуда она попала прямиком в штаб. Изучение космоса с использованием новейших технологий выявило в последние годы целый ряд сверхсуществ. В результате для борьбы с ними был создан специальный отряд. Кроме того, после досконального и кропотливого исследования истории человеческой расы выяснилось, что фантазии примитивных народов зачастую становились явью, а многие мифические персонажи из категории сверхсуществ, пусть даже эфемерно, имели место в реальной жизни. После убийства одного из них Галактический Совет и придумал название для бойцов особого отряда.
Когда поступил сигнал о проказах Шейды, под началом Галактического Совета служило с десяток «Беовульфов». Как назло, большинство находились на задании, из свободных разыскали только Нормана Хилла.
Итак, знакомьтесь: перед вами Норман Хилл. Убийца гогмагогов, гренделей и фафниров. Завсегдатай межгалактических борделей, мазохист…
Безумец Норман Хилл.
В проблесках сознания Хиллу чудилось, будто он лежит в тесной колыбели, подвешенной к огромному маятнику, который раскачивается с угрожающей амплитудой. В такт покачиванию слышались глухие удары, напоминающие раскаты грома.
Хилл боялся открыть глаза и разрушить иллюзию — единственное, что пока спасало его от безумия.
Когда туман в голове рассеялся, нахлынула боль. Ломило грудь, особенно левую половину. Внезапно «маятник» остановился, и «колыбель» сменилась чем-то твердым. С ритмичными интервалами дул ветер, но израненное тело не ощущало заветной прохлады.
Хилл лежал, не шевелясь, и мучительно вспоминал. Надо признать, он облажался: наверное, Шейда засекла «мотылька», пока собирала ягоды, проследила, куда он сядет и, быстро сообразив что к чему, притворилась спящей, чтобы заманить незваного гостя в долину. Сам виноват — слишком буквально воспринял россказни худжири о несмышленом дитя. Шейда оказалась неглупа, даже очень, и вдобавок обладала развитой интуицией: сразу поняла, что, увидев ее, Хилл не поверит собственным глазам и предпочтет реальности стереотип.
Смирившись с поражением, Хилл разлепил веки.
Стояла глубокая ночь. Он лежал в огромной коробке с прутьями вместо стен. Судя по характерному запаху, клетка служила темницей не в первый раз. Сквозь прутья можно было видеть густую листву, залитую лунным светом. Превозмогая боль, Хилл встал. Прутьями оказались стволы, расположенные почти вплотную. Пол и крышу заменяли перевязанные лианами сучья. Внезапно его осенило: он в клетке, подвешенной на дереве.
Далеко внизу на расстоянии километра в мерцании звезд знакомо поблескивало озеро. Выходит, Шейда пронесла пленника через всю долину.
Но где же сама тюремщица? Отправилась навестить худжири?
Услышав ритмичные завывания ветра, Хилл опустил взгляд. От подножия дерева к лесу тянулся гладкий гранитный монолит. На равнине он примыкал к поистине гигантскому массиву с двумя выпирающими вершинами. Оттуда уходил на север, к озеру, где разветвлялся надвое; на юге его венчал огромный валун, окаймленный густой чащей…
Снова поднялся ветер; величественные вершины вздымались и опускались. Сегодня худжири повезло — Шейда осталась дома.
Хилл перетянул ноющие ребра пластырем, найденным в походной аптечке. По счастью, Шейда не забрала ни рюкзак, ни пояс, только вдребезги разбила рацию. Он откопал сухпаек, молча поел и запил водой из фляги. Потом снова закинул за спину рюкзак и принялся изучать темницу.
Выводы напрашивались неутешительные. Стягивающие стволы лианы оказались на удивление прочными, а ножа под рукой не было. Прутья намертво крепились к крыше и полу и никак не желали ломаться. После тщательных поисков обнаружилась дверь: шесть вертикальных бревен, еще два поперек, на петлях из прочных лиан.
Хилл понимал, что впустую тратит время. Даже сумей он выбраться из темницы, с такой высоты ему не слезть.
Осознав всю тщетность своих усилий, он растянулся на полу и забылся беспокойным сном. Утром его разбудил громкий всплеск и оглушительное фырканье. Шейда купалась в озере. Вода струилась по необъятной груди, густые волосы рассыпались по плечам. Алебастрово-белая, как у худжири, кожа была неподвластна палящему солнцу.
Стоя по пояс в воде, великанша принялась расчесывать спутанные пряди пахотными вилами, «позаимствованными» у крестьян. Длинные, но очень редкие железные зубья не справлялись с буйной гривой. Кое-как пригладив шевелюру, Шейда швырнула «гребень» на берег и по горло опустилась в озеро. Волосы ровной пелериной накрыли поверхность, и прическа приказала долго жить. Почувствовав на себе пристальный взгляд, Шейда подняла голову… и улыбнулась.
Наконец она выбралась на сушу; потоки воды сбегали по обнаженному телу и срывались с крутых бедер. По-прежнему улыбаясь, Шейда двинулась к клетке. Хилл испуганно прижался к стенке. На фоне насыщенных утренних красок лицо тюремщицы казалось совсем громадным. С высоты горного хребта она смотрелась юной красавицей, в озере плескалась прелестная великанша, вблизи же Хилл увидел чудовище. Брови — как поросшие чащей гранитные уступы. Нос точно отвесная скала. Родинка на щеке походила на язву, за массивными губами хищно поблескивали желтоватые зубы.
В следующий миг огромная ладонь заслонила свет. Хилл, не в силах пошевелиться, наблюдал, как длиннющие пальцы распутывают лианы, подпирающие дверь.
Створка распахнулась, и Шейда достала пленника и осторожно поставила на землю.
Взгляд охотника скользнул по бледным столпам ног, по темнеющему бугорку Венеры, поднялся по необъятному животу к алебастровым холмам грудей и уперся в улыбающееся лицо.
Улыбка тут же сменилась оскалом.
Хилл покрылся мурашками. Следом нахлынул страх пополам со сладостным предвкушением.
Большим пальцем ноги великанша подтолкнула пленника.
Тот ринулся прочь из леса, на равнину. Трава пела под ногами. Покрытое синяками тело и сломанные ребра вторили ей в унисон. К горной гряде, не надеясь добежать, нет — просто иного пути не было — туда, где у подножия валялся заветный «веслих» (если только Шейда не нашла его первой, хотя это маловероятно). «Веслих» единственный сулил спасение.