Хант невольно глянул на встроенную кофемашину у него за спиной. Эта игрушка стоила целое состояние. Если Брайс подарила родителям нечто, хотя бы отдаленно похожее на здешний агрегат, подарок пробил изрядную дыру в ее бюджете. Особенно если учесть, что она выплачивала долг Джезибе. Вряд ли родители это знали, иначе не приняли бы подарок, поскольку деньги было бы разумнее пустить на уплату очередной части долга.
Рандалл перевел взгляд на Ханта, и теплота в его глазах исчезла. Теперь это были глаза знаменитого снайпера, учившего дочь защищаться.
– А вы, насколько понимаю, так называемый сосед Брайс.
Рандалл сразу заметил татуировки Ханта и, кажется, что-то вспомнил. Но не поморщился и не скривил губы в презрительной усмешке.
Брайс толкнула Ханта под ребра, напомнив, что он не должен молчать.
– Меня зовут Хант Аталар, – представился он, взглянув на Брайс. – Или Ати, как меня называют ваша дочь и Лехаба.
Рандалл медленно опустил кружку на столик. Хант не ошибся: бывший снайпер его узнал.
– И когда ты собиралась нам об этом рассказать? – спросил Рандалл, щурясь на дочь.
Брайс ощупью достала из коробки шоколадный круассан, откусила и, жуя, ответила:
– Пап, он не настолько крут, как ты думаешь.
– Благодарю, – хмыкнул Хант.
Эмбер молчала. Она даже не шевельнулась, но следила за каждым куском, откусываемым дочерью.
– Когда я служил, вы стояли в Меридане. В тот день, когда вы открыли огонь по батальону, я проводил рекогносцировку.
– Жуткое было сражение, – только и сказал Хант.
– Да уж, – подхватил помрачневший Рандалл.
Хант запретил себе вспоминать о том сражении. Какое там сражение! Бойня. Тогда многие люди и их союзники-ваниры пали от его меча и молний. Он находился в собственности у Сандриелы. Ее приказы были жестокими: пленных не брать. В тот день она выслала их с Поллуксом впереди легиона на перехват мелких групп мятежников, устроивших лагерь на горном перевале.
Хант выполнял приказ, стараясь, чтобы смерть жертв была быстрой. Поллукс не спешил. Этот палач наслаждался каждым мгновением истязаний. А когда Ханту стало невыносимо слушать крики и стоны жертв Поллукса, умолявших о милосердии, он оборвал и их страдания. Разъяренный Поллукс бросился на него. Оба ангела сцепились, забрызгав кровью каменистую землю. Сандриелу это позабавило, однако Хант на несколько дней загремел в карцер – в наказание за то, что помешал Поллуксу хорошенько поразвлечься.
Рука Брайс с приставшими крошками опустилась под стол и сжала руку Ханта. После той бойни некому было смыть с него кровь и уложить спать. В голове мелькнула странная мысль: если бы он тогда был знаком с женщиной вроде Брайс, было бы ему легче или тяжелее? Как бы он сражался, зная, что может к ней вернуться?
Брайс сжала его пальцы, оставив дорожку маслянистых хлопьев, и полезла в мешок за вторым круассаном.
Эмбер смотрела, как дочь уплетает круассаны. Она вновь дотронулась до цепочки кулона – круга, покоящегося на вершинах двух треугольников. Этот символ назывался «Объятие». Союз Соласа и Ктоны.
– А почему Хант Аталар оказался у тебя в соседях? – спросила Эмбер.
– Его поперли из Тридцать третьего легиона за сомнительные вкусы по части моды, – сказала Брайс, жуя круассан. – Меня его скукотные черные доспехи ничуть не достают, поэтому я и разрешила ему пожить здесь.
Эмбер округлила глаза. Совсем как Брайс несколько минут назад.
– Хант, вам когда-нибудь удавалось добиться от нее прямого ответа? Я знаю Брайс с первых дней ее жизни, и ни на один мой вопрос она не ответила как следует.
Брайс сердито зыркнула на мать и повернулась к Ханту:
– Ты не обязан отвечать на подобные вопросы.
Эмбер раздраженно цокнула языком:
– И хотела бы сказать, что это большой город испортил мою дочь, но не могу. Она и до отъезда в университет была такой же грубиянкой.
Хант усмехнулся, не сдержавшись.
– Это правда, – подтвердил Рандалл, откидываясь на спинку дивана. – Вы бы видели их баталии! По всему Нидаросу было слышно, как они орут друг на друга. Окрестные горы потом откликались эхом.
Обе Куинлан хмуро посмотрели на него, с совершенно одинаковым выражением лица.
Эмбер взглянула куда-то поверх плеч Ханта и Брайс. Потом спросила:
– Хотела бы я знать, Брайс Аделаида Куинлан, когда ты последний раз убирала квартиру?
– Двадцать минут назад, – ответила Брайс, цепенея под материнским взглядом.
– Я даже отсюда вижу пыль на кофейном столике.
– Ты не можешь этого видеть!
Глаза Эмбер вспыхнули. Собственная проказа доставила ей огромное удовольствие.
– Ати знает о Жеже? – вдруг спросила она.
Хант замер. Кто этот Жеже? Бывший дружок Брайс? Она ничего ему не рассказывала… Потом он догадался:
– Мы с Желанным Желе – добрые друзья.
Брайс что-то пробубнила, но он предпочел не вслушиваться.
– Не волнуйтесь, Хант, – сказала Эмбер, подаваясь вперед. – Если она показала вам Жеже, значит вы ей нравитесь.
К счастью, Брайс не стала рассказывать, при каких обстоятельствах произошло знакомство Ханта с ее игрушками.
– Расскажите о себе, – попросила Эмбер.
– Он – Хант Аталар, – сухо напомнил жене Рандалл.
– Знаю. Но я слышала лишь жуткие истории о войне. А я хочу узнать, кто он на самом деле. И получить прямой ответ на простой вопрос: почему вы живете у моей дочери в гостевой комнате?
Еще во время уборки Брайс его предупредила: «Ни слова об убийствах». Но он чувствовал, что Эмбер Куинлан способна учуять вранье не хуже ищейки, и потому решил сказать правду.
– Джезиба и мой начальник вместе ведут поиски украденной реликвии. Отсюда мое знакомство с Брайс. А почему я оказался в квартире вашей дочери… Близится Встреча. Съезжаются именитые гости. Почти у всех своя охрана. Мест в нашей казарме не хватает. Поэтому Брайс на время нашей совместной работы великодушно предложила пожить у нее.
– Как мило! – всплеснула руками Эмбер. – Что-то раньше я такой щедрости за ней не замечала. Когда у нее появились Желанное Желе и другие игрушки из этой коллекции, она ни одной девчонке Нидароса не позволила подержать их хотя бы минутку. Можно было только смотреть. И тут вдруг она по доброй воле отдает вам гостевую комнату!
Рандалл толкнул жену коленом. Молчаливое предупреждение мужчины, привыкшего поддерживать мир между двумя женщинами с диаметрально противоположным мнением.
– Потому я и предложила Ханту выпить для храбрости, – сказала Брайс.
Эмбер глотала подостывший кофе. Рандалл взял со стола газету и принялся листать.
– И из-за ваших совместных поисков ты не хочешь, чтобы мы приехали на выходные? – спросила она.
– Да. Мы заняты целыми днями. Зачем ехать сюда ради скомканного общения?
В глазах Рандалла что-то мелькнуло.
– Это опасно?
– Нет. Но нам необходимо действовать… скрытно, – соврала Брайс.
– А если приедут два человека, вся ваша секретность мигом развеется? – раздраженно спросила Эмбер.
Брайс уставилась в потолок и вздохнула:
– Не «два человека», а мои родители. Это может помешать моему имиджу ответственной галерейщицы.
– До сих пор ты была лишь помощницей у своей хозяйки.
– Эмбер! – одернул жену Рандалл.
Брайс поджала губы. Вероятно, такой разговор происходил у нее с матерью не впервые. Интересно, заметила ли Эмбер, что дочке больно слышать эти слова?
Хант решил прийти ей на выручку:
– Я в этом городе почти никого не знаю, а Брайс знает очень многих. Она умеет быстро устанавливать нужные контакты. Для Тридцать третьего легиона она просто находка.
Эмбер смотрела на него, не пытаясь скрыть свое отношение:
– Ваш начальник – это Микай?
Конечно же, она подразумевала «хозяин».
– Да, – ответил Хант. Теперь и Рандалл внимательно наблюдал за ним. – Лучший из всех, какие у меня были.
– Это мало о чем говорит, – заявила Эмбер, в упор глядя на его татуированный лоб.
– Мам, может, сменим тему? – вздохнула Брайс. – Как успехи с твоей керамикой?
Эмбер открыла рот, но Рандалл вновь толкнул ее коленом. Молчаливая просьба свернуть с агрессивной дорожки.
– С керамикой-то все как раз превосходно, – сухо ответила она.
Брайс знала о способности матери создавать проблемы на пустом месте.
Хант говорил с ними вежливо, держался дружелюбно. Он прекрасно понимал, что теперь ее мать не успокоится, пока не узнает, почему он здесь и какие между ними отношения. Хант знал: Рандалл вместе с бывшим соратником создали организацию помощи людям, получившим на военной службе физические и психологические травмы. Он стал расспрашивать Рандалла об особенностях работы. Знал он и о занятии матери Брайс. Она делала забавные керамические фигурки толстеньких младенцев. Их она помещала в корзинки с овощами и продавала в придорожном киоске.
Хант и Эмбер все-таки нашли нейтральную тему для разговоров: солнечный мяч. Они обсудили, у каких игроков наилучшие шансы в нынешнем сезоне. Рандалл листал газету и постоянно вставлял свои замечания.
Брайс до сих пор находилась под впечатлением рассказа Ханта о его матери. Раньше она бы давно попрощалась с родителями, но сегодня не торопилась завершать встречу. Хант был прав. После уборки у нее снова заныло бедро. Растирая его под столом, другой рукой она полезла за третьим круассаном.
– И все-таки покупным круассанам далеко до твоих, – сказала она Рандаллу.
– Так возвращайся домой – и будешь лакомиться ими каждый день.
– Да-да, – пробормотала Брайс, жуя круассан и продолжая растирать ногу. – Я-то думала, хоть ты не будешь давить на меня с возвращением. А ты стал еще хуже мамы.
– Я всегда был хуже твоей мамы, – спокойно ответил Рандалл. – Просто умел лучше это скрывать.
– Поэтому моим родителям, если они захотят приехать, нужно будет захватить меня силой, устроив засаду, – сказала Ханту Брайс. – Я бы ни за что не открыла им дверь.
Увидев, что она массирует ногу, Хант спросил у Эмбер: