– Вы, как понимаю, и есть Брайс. – Женщина приветливо улыбнулась, отчего Брайс сразу стало легче.
Медведьма взглянула на Ханта и коротко кивнула, узнав ангела. Но она не сказала ни слова об обстоятельствах их встречи в ночном саду.
– Если хотите, ваш спутник может пойти вместе с вами. В лечебном кабинете хватит места для его крыльев.
Брайс посмотрела на Ханта. «Хочешь, чтобы я пошел с тобой?» – спрашивали его глаза.
– Мой спутник будет рад пойти со мной, – улыбнулась ведьме Брайс.
Несмотря на скромные размеры клиники, белоснежный лечебный кабинет был оборудован по последнему слову техники. Возле одной стены расположились мониторы нескольких компьютеров. К другой крепилась стрела операционного светильника. Вдоль третьей тянулась полка с различными снадобьями в узких стеклянных сосудах, а возле четвертой поблескивал хромом шкаф, где, скорее всего, хранились хирургические инструменты.
Обустройство кабинета разительно отличалось от кабинетов медведьм на Пангере. Там стены были обшиты деревом. Ведьмы готовили снадобья в железных котлах, передававшихся из поколения в поколение.
Легким жестом ведьма указала на смотровой стол, обитый белой кожей. Он занимал середину кабинета. Его боковые пластиковые стенки имели множество выдвижных приспособлений, позволявших осматривать ваниров всех пород и размеров.
Хант занял единственный стул возле шкафа. Слегка побледневшая Брайс забралась на стол.
– По телефону вы мне сказали, что рану вам нанес кристаллос и она до сих пор не зажила. Иными словами, яд по-прежнему остается в тканях. Я вас правильно поняла?
– Да, – почти шепотом ответила Брайс.
Ханту была ненавистна боль, пронизывавшая это короткое слово.
– И вы позволите мне воспользоваться извлеченным ядом для моих опытов по поиску противоядия от синта?
Брайс взглянула на Ханта. Ангел утвердительно кивнул.
– Я понимаю, как важно поскорее найти противоядие, – сказала Брайс. – Конечно, пользуйтесь всем, что извлечете.
Ведьма поблагодарила ее и пробежала глазами карточку, заполненную Брайс на сайте клиники. Помимо карточки, Брайс представила другую карточку, которую имел каждый полноправный гражданин.
– Как вижу, вы получили травму почти два года назад.
– Да. – Брайс теребила край футболки. – Понимаете, сама рана затянулась, но продолжает болеть. Когда я бегаю или много хожу, возникает жжение. Вся кость горит.
Хант едва удержался, чтобы не заворчать.
Ведьма наморщила лоб и, оторвавшись от записей, быстро взглянула на ногу Брайс:
– Боль давно появилась?
– С самого начала, – ответила Брайс, не глядя на Ханта.
– Вы были рядом в момент нападения? – спросила у него медведьма.
Брайс хотела ответить за него, но Хант ответил сам:
– Да.
Брайс повернула голову к нему. Хант старался смотреть только на ведьму:
– Я прибыл через три минуты после нападения. Зубы кристаллоса успели располосовать ей бедро.
Эта речь напоминала исповедь.
– Требовалось поскорее залатать рану. Я воспользовался медицинским степлером… они есть у легионеров, и наложил скрепки, – продолжал Хант, не понимая, почему у него так сильно колотится сердце. – Сообщение о ране сделал я. Брайс с тех пор не проходила никакого лечения. Поэтому шрам… – Хант торопливо сглотнул. Чувство вины делалось все невыносимее. – Поэтому шрам так выглядит. – Он посмотрел на Брайс, молчаливо извиняясь перед ней за свою «штопку», и повернулся к ведьме. – Это моя вина.
В ответном взгляде Брайс не было ни следа гнева или ненависти. Только понимание.
Ведьма смотрела на обоих и, казалось, решала, не оставить ли их наедине.
– Значит, потом вы ни разу не обращались к медведьмам?
– Нет, – ответила Брайс, не сводя глаз с Ханта.
– Почему?
– Потому что хотела, чтобы боль оставалась со мной. Она была мне ежедневным напоминанием.
В глазах Брайс заблестели слезы, причину которых Хант так и не мог понять.
Ведьма деликатно не заметила слез пациентки.
– Ваши личные причины не столь важны, как яд, остающийся в ране. Я могу извлечь его уже сегодня. Затем, если вдруг окажетесь вблизи клиники, приглашаю посмотреть на мои эксперименты с вашим «подарком». Чтобы превратить яд в эффективное противоядие, его необходимо стабилизировать. Тогда он вступит во взаимодействие с синтом и поборет синтетическую магию. Мои целительские способности позволяют это сделать, но для стабильности требуется мое присутствие. Я ищу способ, который позволил бы природной магии делать это без меня. Тогда противоядие можно будет широко применять повсюду.
– Непростая у вас задача, – сказала Брайс, наконец отведя взгляд от Ханта.
Ему показалось, что погасло согревавшее его пламя.
Ведьма подняла руки. На кончиках пальцев ненадолго вспыхнул белый свет. Вероятно, она проверяла готовность своей магии.
– Меня воспитывали наставницы, хорошо знавшие древнейшие виды магии. Эти знания они передали мне.
– Я готова, – выдохнула Брайс. – Делайте, что считаете нужным.
Но ведьма не торопилась начинать и почему-то хмурилась.
– Брайс, мне придется вскрыть рану. Я могу ввести обезболивающее. Эта часть ноги онемеет, и вы ничего не почувствуете. Но яд… Если мое предположение верно и он находится глубоко… митридатские пиявки с ним не справятся. Когда ранили вашего спутника, – она посмотрела на Ханта, – яд не успел пустить корни. А у вас яд проник давно и укоренился… Яд сродни живому организму. Он питается вами. Так просто он не уйдет, особенно после стольких месяцев вольготного житья в вашем теле. Чтобы вытащить его из вас, мне придется воздействовать своей магией. Но яд попытается убедить вас отказаться от лечения. Через боль.
– И ваше обезболивающее не поможет? – спросил Хант.
– Увы, боль будет ощущаться и при местной анестезии. А провести полную здесь невозможно. Если хотите, я могу вас записать на прием в какой-нибудь специализированный хирургический центр, но мне понадобится один-два дня.
– Операцию мы сделаем сегодня, – глядя на Ханта, сказала Брайс. – Сейчас.
Он мог лишь кивнуть.
– Вот и отлично. – Ведьма прошла к раковине и стала мыть руки. – Тогда начинаем.
Повреждение оказалось серьезнее, чем представляла Брайс. Ведьма осмотрела ее ногу: вначале рентген-сканером, а затем силой своей магии. Соединив то и другое, она вывела результаты на большой экран, прикрепленный к дальней стене.
– Видите темную ленту, протянувшуюся вдоль вашего бедра? – Ведьма указала на ломаную линию, напоминающую раздвоенную молнию. Она пронизывала бедро Брайс. – Это и есть яд. Каждый раз, когда вы бегаете или долго ходите, он выползает из своего логова и терзает вас.
Лазерная указка ведьмы поднялась выше, застыв на белом участке.
– А это ткань шрама. Вначале мне нужно будет его разрезать, но это не займет много времени. А само извлечение продлится дольше.
Брайс кивнула, пытаясь скрыть дрожь. Отступать некуда.
Ведьма снова вымыла руки.
Хант сидел и молча смотрел.
– Переоденьтесь в халат, и начнем.
Ведьма прошла к металлическому шкафу. Брайс сняла беговые шорты, затем через голову стянула футболку. Хант отвернулся. Ведьма помогла Брайс надеть легкий халатик и сама завязала кушак.
– Какая у вас красивая татуировка, – сказала медведьма. – Правда, алфавит мне незнаком. Что означают эти слова?
Брайс и сейчас помнила каждый укол иголок, набивавших строки у нее на спине.
– «Все возможно посредством любви». Мы сделали эту надпись, чтобы никогда не расставаться.
Ведьма одобряюще хмыкнула, посмотрев на Брайс и Ханта:
– Вас связывают очень сильные узы.
Брайс промолчала, не сказав ведьме, что татуировка никак не связана с Хантом. Ей вспомнились обстоятельства появления этого изречения. Они с Даникой были тогда изрядно пьяны. Подруга решила, что клятва вечной дружбы, запечатленная на древнем языке, станет вызывать меньше насмешек.
– А ваш венец болит? – вдруг спросила ведьма у Ханта.
– Болел, когда мне уродовали лоб.
– Какая ведьма вам это накалывала?
– Да какая-то имперская старая карга, – сквозь зубы ответил Хант. – Одна из Старейших.
Лицо медведьмы посуровело.
– Это темная сторона нашей работы. Такими венцами мы лишаем силы тех, кого клеймим. Эту варварскую практику нужно прекратить.
– Хотите убрать венец с моего лба? – спросил Хант, улыбнувшись одними губами.
Ведьма застыла на месте. У Брайс перехватило дыхание.
– А если уберу, как вы поступите? – тихо спросила ведьма, и в ее темных глазах вспыхнуло любопытство вперемешку с древней силой. – Накажете тех, кто вас пленил?
Брайс хотела их предупредить, что вести такие разговоры опасно, но Хант пришел ей на помощь:
– Кажется, мы отвлеклись от темы нашего визита.
Но ответ читался в его глазах. Подтверждение. Да, он убьет тех, кто сделал его рабом, кто издевался над ним. Ведьма слегка наклонила голову, словно и она прочла ответ.
– Брайс, я готова. Ложитесь на спину.
Брайс подчинилась, ощущая дрожь во всем теле. Ведьма зафиксировала ее на столе: вначале туловище, затем ноги. Отрегулировала наклон операционного светильника. Подтянула ближе столик на колесиках, на котором лежал поднос со сверкающими инструментами, ватными тампонами и пустым стеклянным флаконом.
– Сначала я введу вам обезболивающее, – пояснила ведьма.
Она надела хирургические перчатки и взяла шприц.
Брайс затрясло еще сильнее.
– Дышите поглубже, – посоветовала ведьма, выдавливая из шприца пузырьки воздуха.
Скрипнул перемещаемый стул, и вокруг руки Брайс сомкнулась теплая мозолистая рука.
– Дыши, Брайс, – вслед за ведьмой повторил Хант, не сводя с нее глаз. – Глубже.
Она едва успела сделать вдох, как в бедро вонзилась острая игла. Из глаз брызнули слезы. Брайс отчаянно стиснула руку Ханта. Он даже не шевельнулся.
Боль быстро утихла, сменившись онемением во всей ноге. Оно быстро дошло до самой кости.