Три дня назад ей на работу принесли конверт с обратным адресом Комитиума. С колотящимся сердцем Брайс надорвала конверт. Неужели Хант каким-то образом сумел отправить ей послание?
На стол выпал белый опал. Следом – короткая записка от Исайи. Чувствовалось, бывший командир Ханта тщательно выбирал каждое слово, зная, что письма прочитываются.
«Это Наоми нашла на барже и подумала, что стоит вернуть тебе». И ниже: «Он сожалеет».
Опал она бросила в ящик письменного стола.
Сейчас Брайс со вздохом выдвинула ящик. Она смотрела на молочно-белый камень, водя пальцем по прохладной поверхности.
– Ати скверно выглядит, – заметила Лехаба, паря возле головы Брайс.
Она указала на планшет, где застыло лицо Ханта. Брайс в который раз пересматривала запись церемонии открытия.
– И ты, Биби, выглядишь не лучше.
– Спасибо за правду.
У ног Брайс зевал и потягивался Сиринкс, сверкая изогнутыми коготками.
– И что мы будем теперь делать?
– Как понимать твой вопрос? – поморщилась Брайс.
Лехаба обхватила себя за плечи и поднялась выше:
– Мы ведь возвращаемся к нормальной жизни?
– Да.
– А как ты понимаешь нормальную жизнь?
– Как нечто скучное.
Лехаба слегка улыбнулась и стала нежно-розового цвета.
Брайс тоже улыбнулась:
– Хорошая ты подруга, Леле. Очень хорошая. – Брайс выдохнула, притушив сияние спрайты. – Жаль, что у меня не всегда получается быть такой же подругой тебе.
Лехаба взмахнула ручкой, став ярко-красной:
– Биби, мы пройдем через это. – Она уселась на плечо Брайс. Только ощутив тепло спрайты, Брайс поняла, насколько озябла. – Ты, я и Сири. Вместе мы преодолеем.
Брайс подняла палец. Лехаба обхватила его своими крошечными ручками:
– Решено.
75
Рунн ожидал, что нынешняя Встреча будет насыщенной, напряженной и предельно опасной. Словом, того и жди, что кому-нибудь перережут горло. Так бывало на всех прошлых Встречах, которые он посещал. Но на этот раз его единственным врагом оказалась скука.
Сандриела целых два часа толковала собравшимся о приказе астериев поставить от каждого Дома большее число солдат на пангеранский фронт. Спорить было бесполезно. Никакие возражения не принимались. Приказы астериев не обсуждались.
Затем разговор коснулся новых предложений в сфере торговли. И началось нудное хождение по кругу, нескончаемое повторение одного и того же. Даже Микай устал от пустого перечисления имен и достижений. В какой-то момент Рунну показалось, что астерии решили превратить эту Встречу в подобие пытки.
Интересно, сколько астерианских гвардейцев дремали, скрывая лицо под маской? Кое-кто из собравшихся – тех, что рангом пониже, – откровенно клевал носом Но Аталар не терял бдительности. Ассасин не отвлекался ни на минуту. Слушал. Следил.
Возможно, губернаторы намеренно добивались этого: утомить собравшихся до такой степени, чтобы те наконец согласились на принятие невыгодных условий.
Но были немногие упрямцы, уклонявшиеся от обсуждений. Отец Рунна, русалочий народ и ведьмы. В особенности одна.
Говорила Гипаксия мало, однако внимательно слушала все речи. При ее молодости, лучистые карие глаза ведьмы свидетельствовали о зрелой рассудительности и осторожности.
Увидев ее в первый день, Рунн был потрясен. Он привык видеть Гипаксию в костюме медведьмы, но никак не в королевских одеждах и с короной на голове. Надо же, они знакомы почти месяц, а он даже не подозревал, что общается со своей потенциальной невестой.
В тот же день, когда объявили обеденный перерыв, Рунн сумел проскользнуть мимо двух ведьм ее ковена и, как последний придурок, спросил:
– Почему вы мне ничего не рассказали о том, кто вы на самом деле?
Странно, что она стояла в общей очереди и теперь держала поднос с едой. С таким изяществом ей бы держать скипетр, а не пластиковый прямоугольник.
– Вы не спрашивали.
– Какого Хела вы делали в той клинике?
Она опустила глаза:
– Мои источники сообщили, что в вашем городе пробудилось зло. Я захотела убедиться в этом сама. Разумеется, не раскрывая себя.
Теперь понятно, почему она оказалась на месте убийства храмового охранника. И потом, когда кристаллос напал на Аталара и Брайс в ночном саду.
– А еще мне хотелось понять жизнь… обыкновенной ведьмы. Прежде, чем произойдет… это. – Она коснулась своей короны.
– Вам известны виды моего отца на вас? На нас с вами?
– У меня были подозрения, – холодно ответила Гипаксия. – Но сейчас я не задумываюсь о таких… переменах в моей жизни. Это касается всех перемен.
Кивнув Рунну, она пошла к своему столу.
Вот так наследного принца изящно осадили.
Сегодня он хотя бы пытался слушать выступающих и не смотреть на ведьму, полностью равнодушную к идее брака с ним. При ее проницательности… может, ей известно, что он должен стать последним в роду? Выяснять это Рунн не хотел. Воспоминание о пророчестве Оракула он запихнул подальше. Сегодня он был не единственным, кто игнорировал Гипаксию. Джезиба Рога не сказала ей ни слова.
Колдунья тоже не блистала красноречием. Сказала лишь, что Дом Пламени и Тени всегда процветал на хаосе и смерти, поэтому не возражает против затяжной, разрушительной войны. Жнецы всегда рады доставлять души погибших. Эти слова заставили поежиться даже архангелов.
Часы пробили девять утра. Все заняли свои места.
– Микая временно отозвали, – объявила Сандриела. – Он присоединится к нам позже.
Отозвать Микая со Встречи могли только астерии. Довольная тем, что председательствует одна, Сандриела продолжала:
– Сегодня мы начнем с того, что выслушаем доводы русалочьего народа. Пусть объяснят нам свое близорукое сопротивление строительству канала, который необходим для транспортировки наших танков и усиления снабжения армии.
Дочь Речной Королевы кусала нижнюю губу, не решаясь заговорить. Это сделал капитан Тарион Кетос, заявивший Сандриеле:
– Когда ваши военные машины повреждают наши устричные отмели и плантации водорослей, наше сопротивление уже не выглядит близоруким. Строительство канала уничтожает нашу индустрию морепродуктов.
Глаза Сандриелы вспыхнули, но тон остался вполне учтивым:
– Вы получите надлежащую компенсацию.
– Речь не о деньгах, – гнул свою линию Тарион. – Речь о защите планеты.
– Война требует жертв.
Тарион скрестил руки на груди. Под рукавами его черной футболки выступили рельефные мышцы. После первого дня, прошедшего в церемониальных встречах, большинство участников сменили парадную одежду на более удобную для переговоров.
– Губернатор, мне известна цена войны.
Смелый русал, не боящийся говорить то, что думает, и смотреть Сандриеле прямо в глаза.
Вслед за ним заговорила Гипаксия. Голос ее звучал мягче, но решимостью она не уступала русалу.
– Озабоченность Тариона заслуживает внимания. К тому же воздействие войн на природу имеет прецеденты.
Рунн выпрямился и теперь во все глаза смотрел на королеву ведьм. Как и русал, Гипаксия не испугалась бури, бушевавшей во взгляде Сандриелы.
– Сорваккианские войны были очень давно – две тысячи лет назад. Боевые действия уничтожили коралловые отмели и плантации водорослей вдоль восточного побережья Раганского моря. Они не восстановились до сих пор. Те, кто занимался разведением кораллов и водорослей, получали компенсацию, но лишь первые несколько лет.
В зале установилась мертвая тишина.
– Готовы ли вы, губернатор, выплачивать компенсацию тысячу лет подряд? Две тысячи лет подряд? А что говорить о тех, кто живет в местах, которые предполагается уничтожить? Как вы станете им платить?
– Это же Низшие, – холодно изрекла Сандриела, не вняв доводам Гипаксии. – Даже ниже Низших.
– Они – дети Мидгарда, – сказала королева ведьм. – Дети Ктоны.
Сандриела улыбнулась во весь рот:
– Избавьте меня от вашей душещипательной чепухи.
Гипаксия не ответила ей улыбкой. Она просто смотрела Сандриеле в глаза. Без вызова, но оценивающе.
К неимоверному изумлению Рунна, Сандриела первая отвела взгляд и углубилась в бумаги. Тут даже его отец встрепенулся и, сощурившись, посмотрел на молодую королеву. Наверняка удивился, что двадцатишестилетняя ведьма обладает такой смелостью. Или подумал, что у Гипаксии есть тайные пружины воздействия на Сандриелу, раз архангелица отступила.
Рунну показалось, будто отец пытается понять, действительно ли сыну нужна такая невеста, или с ней придется трудно.
Джезиба Рога слегка улыбнулась Гипаксии. То было ее первым знаком признания молодой ведьмы.
– О канале мы поговорим потом, – напряженным тоном произнесла Сандриела, опуская бумаги. – Что же касается линий снабжения наших войск…
Архангелица начала очередную длинную речь о своих планах скорейшего окончания войны.
Гипаксия тоже склонилась к бумагам, но вскоре посмотрела туда, где на втором ярусе сидел Тарион.
Русал тайно улыбнулся ей, выражая благодарность и признательность. Королева ведьм ответила едва заметным кивком. Тогда Тарион как бы непроизвольно поднял один лист и взмахнул им. Лист был испещрен какими-то цифрами. Русал что-то подсчитывал – вероятно, убытки от постройки канала.
Глаза Гипаксии округлились и вспыхнули. Рунн прочитал в них удивление и недовольство. Тарион быстро опустил лист и сделал новую пометку.
Щеки королевы ведьм покраснели.
В этот момент заговорил Король Осени. Рунну пришлось выпрямиться и изображать заинтересованного слушателя. Можно подумать, его интересовали отцовские доводы!
В конечном итоге губернаторов на этой Встрече не интересовали ничьи доводы и мнения. Сандриела и Микай обычно добивались желаемого. Так произойдет и сейчас, и все останется по-прежнему.
Хант изнывал от скуки. Он думал, что у него мозги полезут из ушей. Но старался насладиться последними днями спокойствия и относительного комфорта, хотя Поллукс следил за каждым его движением. Палач ждал, когда сможет отринуть внешнюю учтивость и проявить свою истинную природу. Должно быть, считал часы, предвкушая, как Хант окажется в его власти.