– Мы не отнимем у тебя много времени, – сказал Хант, словно и он заметил обреченные глаза Бриггса.
– Время, ангел, – это все, что у меня теперь есть. И находиться здесь лучше, чем… там.
«Там» означало Адрестийскую тюрьму. Потухший, безнадежный взгляд был следствием пребывания Бриггса в той тюрьме и обращения с ним.
Брайс улавливала отчаянную просьбу Бриггса поскорее начать задавать вопросы. Она набрала побольше воздуха, приготовившись наполнить тесную камеру звуком своего голоса. Однако Бриггс ее опередил, заговорив сам:
– Какой сегодня день? И какой месяц?
Ее охватил ужас. Она напомнила себе: этот человек хотел устроить взрыв с многочисленными жертвами. Даже если он не убивал Данику, он планировал истребить множество других и развязать полномасштабную войну между людьми и ванирами. Более того, он вынашивал планы свергнуть власть астериев. Потому его и держат за решеткой.
– Двадцатое апреля, – тихо ответил Хант. – А год – пятнадцать тысяч тридцать пятый.
– Неужели прошло только два года?
Брайс сглотнула пересохшим горлом:
– Мы пришли спросить тебя о событиях двухлетней давности. И о недавних тоже.
Только сейчас Бриггс поднял на них глаза:
– Зачем?
Хант откинулся назад (насколько позволяли крылья), показывая Брайс, что уступает ей право задавать вопросы.
– Несколько дней назад в ночном клубе «Белый ворон» взорвали бомбу. Поскольку в прошлом этот клуб значился среди твоих первостепенных целей, получается, что секта Кереса вновь принялась за старое.
– Неужели ты думаешь, что за этим взрывом стою я? – На вытянутом лице Бриггса появилась горькая улыбка. Хант напрягся. – Девушка, я не напрасно спросил про год. Я потерял счет дням. Думаешь, я из тюрьмы могу поддерживать контакты с внешним миром?
– А как насчет твоих последователей? – осторожно спросил Хант. – Они могли это устроить в твою честь.
– Чего им напрягаться? – Бриггс подался вперед. – Я ведь их подвел. Я подвел наш народ. И подвел таких, как ты, – он кивнул в сторону Брайс, – нежелательных особ.
– Я никогда не считала тебя выразителем моих интересов. То, что ты пытался сделать, вызывает у меня только отвращение.
Брайс рассмеялся. Хрипло. Сокрушенно.
– Когда ваниры тебе скажут, что из-за человеческой крови ты не годишься ни для каких мало-мальски приличных должностей; когда молодцы вроде того, что сидит рядом, посмотрят на тебя, как на игрушку, с которой можно покувыркаться в постели, а потом вышвырнуть вон; когда твоя мать… У тебя ведь человеческая мать? Так всегда и бывает: ваниры используют наших женщин и никогда наоборот… Наполучаешь тумаков – и твои идеалистические чувства быстро начнут меркнуть.
Брайс не ответила. Она старалась не вспоминать моменты, когда ее мать подчеркнуто не замечали или утонченно над ней издевались…
– Итак, ты утверждаешь, что к взрыву в клубе не имеешь никакого отношения, – заключил Хант.
– Еще раз повторяю, – Бриггс звякнул кандалами, – единственные, кого я вижу каждый день, – это тюремщики. Они разрывают меня на части, как труп, а вечером сшивают обратно. Потом их медведьмы делают все, чтобы не осталось следов.
Брайс замутило. Даже у Ханта дрогнул кадык.
– А твои последователи не могли устроить взрыв в ночном клубе как акт мести?
– Мести кому?
– Нам. За то, что мы расследуем убийство Даники Фендир и ведем поиски Рога Луны.
Бриггс устало прикрыл свои синие глаза:
– Значит, придурки из Тридцать третьего наконец-то доперли, что я ее не убивал.
– Официально с тебя не снято ни одно обвинение, – резко напомнил ему Хант.
Бриггс покачал головой, уставившись в стену слева:
– Про Рог Луны я вообще ничего не знаю. Сомневаюсь, что и повстанцам Кереса о нем известно. А вот Даника Фендир мне нравилась. Даже когда она ворвалась в мою лабораторию, мое отношение к ней не изменилось.
Хант смотрел на высохшего, истерзанного пытками человека. От прежнего, атлетически сложенного Бриггса осталась лишь оболочка. То, что вытворяли над ним в долбаной Адрестийской тюрьме… Хант мысленно выругался. Он догадывался о характере пыток. Воспоминания о собственных до сих пор отзывались кошмарными снами.
– Что значит – она тебе нравилась? – хмуро спросила Брайс.
Бриггс улыбнулся, наслаждаясь удивлением Куинлан:
– Она неделями кружила вокруг меня и моих агентов. Даже встречалась со мною раза два. Велела отказаться от моих планов, иначе разговор со мной будет другим. Это было в первый раз. Во второй раз предупредила, что имеет достаточно оснований для моего ареста, но его еще можно избежать, если я сознаюсь в своих задумках и навсегда от них откажусь. Оба раза я лишь усмехался, пропуская ее слова мимо ушей. А на третий раз… она привела стаю, и меня арестовали.
Хант сдерживал эмоции, сохраняя внешнее бесстрастие.
– Даника тебя… увещевала? – спросила побледневшая Брайс.
Хант едва удержался, чтобы не взять ее за руку.
– Пыталась, – ответил Бриггс, водя скрюченными пальцами по белоснежному костюму. – Все бы ваниры были такими честными, как она. Вряд ли она так уж расходилась во взглядах с нами. С моими методами – да. Но постепенно она могла бы превратиться в нашу сторонницу.
Узник посмотрел на Брайс с такой откровенностью, что у Ханта зашевелились волосы на затылке.
Услышав слово «сторонница», Хант едва не зарычал:
– Твои последователи это знали?
– Да. Думаю, в тот вечер она даже позволила кое-кому благополучно унести ноги.
– А ты понимаешь, что это звучит как обвинение против командира Вспомогательных сил? – спросил Хант.
– Она мертва. Кого теперь это волнует?
Брайс передернуло, отчего Хант не выдержал и зарычал.
– Даника не была сторонницей мятежников, – зло произнесла Брайс.
– Не была. – Бриггс усмехнулся. – Просто не успела. Но она уже вставала на этот путь. Быть может, видела, как ваниры относятся к ее красивой подружке-полукровке, и ей это не нравилось.
Брайс заморгала. Бриггс понимающе улыбнулся, довольный, что его догадка подтвердилась. Догадаться было несложно: все эмоции он прочитал на лице Брайс.
– Мои последователи знали: Даника – потенциальная наша сторонница. Мы это обсуждали вплоть до налета на лабораторию. В тот вечер Даника и ее стая вели себя честно. Мы сражались и даже сумели накостылять ее заместителю. Коннором его звали, верно? Коннор Холстром.
Брайс замерла.
– Попортили мы тогда ему физиономию.
Судя по изгибу рта, Бриггс заметил, как изменилась поза Брайс при упоминании о Конноре.
– Холстром был твоим дружком? Жаль.
– Тебя это не касается.
В голосе Брайс была та же опустошенность, что и в глазах Бриггса. Ханту сдавило грудь. Таким ее голос он слышал впервые.
– Почему ты не рассказал об этом при первом аресте?
– Зачем мне выдавать потенциальную сторонницу, такую могущественную ванирку, как Даника Фендир? Я понимал, что меня могут арестовать и впаять срок. Но дело будет продолжаться. Оно должно было продолжаться, и в один прекрасный день Даника могла оказаться в числе наших союзников.
– Почему ты молчал на процессе, когда тебя судили за убийство? – не выдержал Хант.
– На процессе? Ты о двухдневном балагане, который показывали по телевидению? С клоуном-адвокатом, назначенным мне самим губернатором?
Бриггса разобрал неудержимый смех. Хант напомнил себе: это узник, подвергаемый ужасным пыткам. И он не вправе ударить Бриггса по лицу, даже если Куинлан от этого смеха ерзает на стуле.
– Я знал, что кончится тюрьмой. Я мог говорить чистую правду, а меня все равно упекли бы в Адрестию или еще куда-нибудь. Но у Даники могли остаться друзья, разделяющие ее воззрения, и ради них я решил не раскрывать ее секретов.
– Зато ты предаешь ее сейчас, – сказала Брайс.
Бриггс словно не слышал ее слов. Его взгляд скользил по вмятинам на поверхности металлического стола.
– Я говорил два года назад и повторяю сейчас: повстанцы Кереса не убивали Данику и Стаю Дьяволов. Что до взрыва в «Белом вороне»… допускаю такую возможность. Хорошо, если у них сохраняются силы и возможности.
Хант заскрипел зубами. Неужели и он когда-то утратил чувство реальности, примкнув к Шахаре? Неужели и его тогдашними действиями руководил фанатизм, заставляя вести ангелов 18-го легиона на гору Хермон? Если бы в последние дни перед трагедией кто-то посоветовал ему остановиться и оценить возможные последствия, стал бы он слушать чужие советы?
В памяти всплыл полузабытый эпизод: его штабная палатка. Исайя, напрасно пытающийся докричаться до его разума. Вероятно, были и другие.
– И много ваниров погибло при взрыве? – спросил Бриггс.
Лицо Брайс презрительно сморщилось.
– Нет, – ответила она, вставая со стула. – Ни одного.
Она говорила властным тоном королевы. Ханту не оставалось иного, как тоже встать.
– Скверно, – сказал Бриггс и цокнул языком.
Хант сжал кулаки. Он самозабвенно любил Шахару и столь же самозабвенно был верен ее замыслам. Спрашивается, чем он лучше этого человека?
– Спасибо за ответы на наши вопросы, – сухо произнесла Брайс и, не дожидаясь реакции Бриггса, поспешила к двери.
Хант пошел следом. Бриггс остался сидеть прикованным к столу.
Спешное окончание допроса показало Ханту, что Брайс разделяет его мнение. Бриггс не убивал Данику.
Хант уже выходил из камеры, когда Бриггс вдруг спросил:
– Ты же из Падших?
Хант остановился. Бриггс улыбнулся:
– Таких я очень уважаю. – Он оглядел Ханта с ног до головы. – В каком подразделении Восемнадцатого ты служил?
Хант не ответил, но синие глаза Бриггса вспыхнули.
– Ничего, брат. Однажды мы сокрушим всех этих мерзавцев.
Брайс торопливо шла по коридору. Чувствовалось, ей невыносимо дышать одним воздухом с узником, прикованным к столу, и она жаждет поскорее выбраться из подземелья. А Хант бывал здесь часто, допрашивая ваниров и людей. В месяц – по нескольку раз.