- Нет.
- Хорошо, - сказал Пендлтон. - В таком случае, мы пойдем.
Он проводил их до двери, желая, чтобы они поскорее ушли, пока никто из тех, кто мог наблюдать, не заметил и не составил неправильного впечатления.
Пендлтон остановился у двери и посмотрел Мэтту в глаза. Находясь в непосредственной близости от Пендлтона, он учуял запах его лосьона после бритья, и в желудке Мэтта, и без того раздраженном, заурчало еще сильнее. Он ждал, что Пендлтон скажет что-нибудь, какую-нибудь едкую угрозу или завуалированный намек на то, что они знают, что он полное дерьмо.
Однако тот отвел взгляд и ушел, а его помощник последовал за ним. Мэтт посмотрел, как они уходят, затем закрыл дверь, подошел к кровати и повалился на смятые простыни, ненавидя себя за то, что натворил, и задаваясь вопросом, какую новую боль он только что причин своей исчезнувшей жене. Рассказанная им история была жалкой и не выдержала бы даже самой незначительной проверки. Как только они выяснят, что он солгал, полицейские обязательно вернутся, и на этот раз у него не будет никакой возможности утаить от них правду. Он не знал, что предпримет, когда они придут. У него не было достаточно душевных сил, чтобы разобраться в ситуации. Он закрыл глаза, отдавшись воздействию алкоголя, который все еще бурлил в его организме, желая заглушить головную боль и избавиться от душевных терзаний, и надеясь, что все скоро закончится.
Утешение
День и ночь соединились в один сплошной длинный кошмар, от которого, казалось, не было спасения. Эшли совершенно потеряла счет времени. Она не понимала, прошло несколько дней или несколько недель.
Если раньше люди приходили только по ночам, то теперь они приходили, когда им вздумается.
Днем они чаще всего приходили по одному. Эшли предполагала, что второй следит за Мэтью, чтобы он не сообщил в полицию о ее исчезновении.
Ночью же они приходили вдвоем и были более жестокими, чем днем.
Дни напролет они трахали ее, или просто становились над ее обнаженным телом засовывали свои члены ей в рот и затем кончали на ее иссохшую, обезвоженную кожу. Струйка за струйкой спермы брызгала на ее обнаженную грудь, лицо или пизду, и оставалась там высыхать.
Ей было все равно.
Когда тебя несколько раз на день насилуют, твой мозг перестает воспринимать окружающие тебя ужасы, и ты смиряешься с происходящим.
Ты знаешь, что означает изнасилование - не то, чтобы его можно было назвать приятным или не причиняющим боли - и ты понимаешь, что сопротивляться бесполезно, тем более что ты связана. Поэтому позволь им насиловать себя. Пускай они кончат без лишних усилий, и тогда они уйдут. До следующего раза.
А вот ночью.
Ночью все по-другому. Меньше желания выебать ее и кончить, а больше желания причинить ей боль. Им очень хотелось узнать, сколько боли они смогут ей причинить, прежде чем она потеряет сознание и отключится.
В те моменты, когда перед ее глазами темнело и она готова была потерять сознание, парни останавливались и ждали, когда она придет в себя. Не обращая внимания на помутнение в глазах и сильную головную боль, они снова начинали издеваться над ней.
Она полагала, что вырывание зубов является худшим, на что они были способны; ничто не могло сравниться с выкручиванием корня зуба до момента, когда зуб вырывается из гнезда.
Но она ошибалась. Не существует такого понятия, как "худшее".
Все действия, которые они с ней совершали, были одинаково чудовищны: вырывание зубов, мелкие порезы на ее покрытой синяками коже, уксус, вливаемый в каждый надрез на плоти, принудительное питье ее собственной мочи, а после - их мочи, удары по лицу раскрытой ладонью - жгучие и вызывающие слезы в глазах, когда-то полных жизни, а теперь примирившихся со смертью и болью. Пощечины призваны были вернуть ее на грань бессознательного состояния. Когда в комнату вошли двое улыбающихся мужчин, в руках у высокого мужчины была сумка, она поняла, что сегодняшний вечер, похоже, ничем не будет отличаться от предыдущих.
- Добрый вечер, - приветливо сказал он, как будто пришел навестить старого друга.
Эшли не ответила ему. Она отвернула голову, не желая видеть ни их, ни то, что они принесли с собой.
- Нам очень понравилось, как ты ведешь себя в последнее время, и мы решили преподнести тебе подарок... - продолжил мужчина.
Это была ложь. Она знала, об этом. Они не были милы с ней, даже когда их члены были глубоко внутри ее пизды - извергали в нее свою сперму. Они никогда не были милыми. Такова была их сущность. Они были монстрами, лишенными совести, сочувствия и угрызений совести.
Мужчина опустил сумку на пол и расстегнул длинную серебряную молнию, удерживающую ее закрытой. Он сунул руку внутрь и вытащил небольшой черный футляр, похожий на маленький блокнот. Он остановился, когда заметил, что она не обращает на него никакого внимания.
- Ты слышишь меня? - спросил он. - Я принес подарок. Ты что, не хочешь его забрать?
Она не смотрела на него. Она твердила себе, что это ловушка. Впрочем, удивляться было нечему. Эти двое мужчин причинили ей гораздо больше страданий, чем она могла себе представить, и теперь они предлагают подарки? Тут должен был быть подвох. Не мог не быть.
Мужчина повернулся к своему напарнику по преступлению:
- Она не хочет подарка. Что нам делать?
Второй мужчина пожал плечами:
- Вернуть?
- Ну, наверное. Мне кажется, это пустая трата времени, - oн снова повернулся к Эшли. - Последний шанс. Я понимаю, почему ты меня игнорируешь, но я считаю, что ты поступаешь глупо. Отрезаешь себе нос назло лицу. В последнее время ты испытала много боли - наш маленький подарок может действительно помочь.
Что, если это не ловушка? - прозвучал голос в ее голове. Она может взглянуть и потом отказаться, если ей не понравится. В любом случае, от нее не слишком мало зависело, подарят ей что-то или нет.
- Что там? - спросила она, не смотря на двух мужчин.
Еще один поток странно звучащих слов, так как она продолжала бороться с отсутствием зубов.
- Посмотри на меня, и я тебе скажу, - сказал мужчина.
Она не хотела, но, если она желала узнать, что там было, у нее не было другого выбора.
Она медленно повернула к нему голову. Ее кожа выглядела бледной, глаза были красно-красными, на лице, как и на большей части тела, были пятна - в основном синяки и язвы, вызванные тем, что она не могла двигаться.
- Что это? - спросила она снова.
- Это облегчит боль, - сказал мужчина.
- Обезболивающее?
- А тебе хочется? - спросил он, добиваясь ответа. Того, что Эшли смотрела на него, было недостаточно. Ему нужно было услышать ответ прямо из ее разбитого рта. - Ну?
Она кивнула:
- Да, пожалуйста.
Ноющая мысль в ее голове, что это западня, все еще нашептывала ей, но она не могла решиться отказать ему.
Что, если он предлагает ей спасительную ниточку? Неужели им надоело причинять ей боль, и теперь они хотят помочь ей?
Он взял в руки черный футляр и улыбнулся ей. Он держал футляр в одной руке, а второй рукой начал осторожно открывать его.
Открыв футляр, как книгу, он продемонстрировал ряд шприцов, каждый из которых был заполнен коричневым веществом и готов к инъекции. Той рукой, которой он открывал футляр, он вынул из него один из шприцов, а остальные отложил в сторону. Он подошел к Эшли, которая при виде шприца начала паниковать.
- Расслабься, - сказал он, принявшись постукивать по ее руке своей свободной рукой,
- Это снимет боль. Ты почувствуешь себя лучше. Поверь мне...
Он ввел шприц в ее руку и нажал на поршень, выталкивая коричневую жидкость в ее кровь. Почти мгновенно дрожащее тело Эшли охватило чувство эйфории. Странное ощущение полного блаженства, словно сам Создатель заключил ее в свои крепкие объятия. Он шептал ей на ухо, что все будет хорошо. Ни страха, ни паники, только покой. Она склонила голову набок, а мужчина бросил пустой шприц на пол.
Он повернулся к своему напарнику, который стоял возле камеры.
- Снял?
Второй мужчина кивнул.
Маленький красный индикатор мигал.
В сознании Эшли дни и ночи давно слились воедино. Она перестала обращать внимание на то, какой сегодня день. Она также потеряла счет тому, сколько раз они втыкали шприц в каждую найденную ими вену и вводили ей героин.
Точно так же, как она перестала обращать внимание на то, какой сегодня день, она вскоре перестала обращать внимание на инъекции. Более того, она была рада им. Все, что угодно, лишь бы избавиться от жестокой реальности. От реальности, из которой, казалось, не было возможности выбраться.
В большинстве случаев наркотики действительно помогали.
Особенно когда они насиловали ее; когда их толстые члены растягивали ее пизду и тугой анус, причиняя неприятные ощущения, поскольку они проникали в ее задницу, предварительно не смазав ее слюной или смазкой. Все вокруг было словно в тумане, и, несмотря на их неистовые стоны - все более громкие и частые по мере того, как они приближались к моменту извержения своей спермы, - она воспринимала все происходящее довольно спокойно.
Легкая эйфория создавала ощущение защищенности, словно теплое одеяло.Но иллюзия развеялась, когда наркотики перестали действовать, и она обнаружила, что просит очередную дозу. Она всегда выступала против наркотиков, но сейчас ей было все равно. Если бы она могла, она бы подключила капельницу с наркотиками себе в вену. И никогда бы не позволяла им заканчиваться. Никогда не позволяла реальности надолго проникать в ее сознание.
И в девяти случаях из десяти они с удовольствием вводили наркотик в ее израненные вены.
Однако наркотик не всегда помогал, и уж точно не был таким расслабляющим, как в первый раз, когда они ввели его ей, и уж точно не помогал унять боль, потому что они были еще более злобными, чем обычно. Например, как сегодня.