Я позволил ей обнять себя, так как, видимо, она хотела это сделать. Было слышно, как Тэо в своей комнате заворочался в постели.
Сказанное мамой, формально говоря, было верным. То, что говорят врачи и пишут в книгах про аспи – мол, они не могут сопереживать чувствам других людей, – это полная чушь. Мы понимаем, когда кому-то больно; только это сказывается на нас иначе, чем на других людях. По-моему, это следующий этап эволюции: я не могу избавить вас от печали, так зачем мне замечать ее?
Вдобавок я спал под дверью Тэо не потому, что хотел защитить его, просто я устал от недельного недосыпа, ведь меня каждую ночь будил плач брата, и мне хотелось полноценно отдохнуть. Я преследовал свои цели.
Вы можете сказать, похожий мотив двигал мною и в случае с Джесс.
Оливер
Эмма хочет позвонить в «Американ эрлайнс» и потребовать, чтобы они задержали вылет рейса, но система связи с авиакомпанией полностью автоматизирована. Когда мы наконец связываемся с живым сотрудником, оказывается, что он находится в Шарлотте, Северная Каролина, и не имеет связи с аэропортом Бёрлингтона.
– Вот что, – говорю я ей. – Вы можете опередить его, если полетите напрямик в Сан-Франциско. Оттуда до Пало-Альто почти то же расстояние, что из аэропорта Сан-Хосе. – (Она смотрит поверх моего плеча на экран компьютера с найденной мною информацией о перелете.) – Учитывая долгую пересадку в Чикаго, которая предстоит Тэо, вы, как ни крути, окажетесь на месте раньше его.
Эмма подается вперед, и меня обдает запахом шампуня от ее волос. Она с надеждой скользит взглядом по информации о рейсе, а потом останавливается внизу, на цене.
– Тысяча восемьдесят долларов?! Это нелепо!
– Покупать билеты день в день недешево.
– Ну, мне это не по карману, – говорит Эмма.
Я щелкаю по плашке «Купить билет» и вру отчаянно:
– А мне в самый раз.
– Что вы делаете! Вы не можете платить за это…
– Поздно. – Я пожимаю плечами.
По правде говоря, в смысле финансов мое положение сейчас довольно шаткое. У меня всего один клиент, да и тот не может себе позволить оплату моих услуг, и, что еще хуже, я на это согласен. Разумеется, я пропустил в школе права лекцию о том, как высасывать кровь из своих клиентов, и теперь все свидетельствует о том, что я парень с обложки глянцевого журнала со статьей об адвокате, потерпевшем полный финансовый крах. Но в то же время, думаю, я могу продать свое седло – у меня есть одно очень красивое, английское, оно лежит в кладовке под пиццерией. К чему мне оно, когда у меня даже лошади нет.
– Добавлю эту сумму к счету, – говорю я, но мы оба знаем, что, скорее всего, этого не случится.
Эмма на мгновение закрывает глаза:
– Я не знаю, что сказать.
– Тогда просто помолчите.
– Вам не нужно было ввязываться в эту историю.
– Вам повезло, что на сегодня у меня был запланирован только разбор ящика с носками, – шучу я, но Эмма не смеется.
– Простите, – говорит она. – Просто… у меня никого больше нет.
Очень медленно и осознанно, чтобы Эмма не испугалась и не отдернула руку, я сплетаю свои пальцы с ее пальцами и сжимаю их со словами:
– У вас есть я.
Если бы я был по-настоящему хорошим человеком, то не стал бы подслушивать разговор Эммы с ее бывшим мужем.
Генри, это Эмма.
Нет, я не могу перезвонить позже. Речь идет о Тэо.
Он в порядке. То есть я думаю, что он в порядке. Он сбежал из дому.
Конечно, я это знаю. Он летит к тебе.
Да, в Калифорнию. Если ты не переехал куда-нибудь за последнее время.
Нет, извини. Это не было намеренное…
Не знаю я почему. Просто уехал.
Использовал мою кредитную карту. Слушай, давай поговорим об этом, когда я приеду?
Ох. Я разве не упомянула об этом?
Все идет хорошо, я приземлюсь раньше Тэо.
Будет неплохо, если ты встретишь нас в аэропорту. Мы оба летим «Американ эрлайнс».
Потом последовала пауза.
– Джейкоб? – ответила Эмма. – Нет, он не летит со мной.
Мы решили, что я проведу ночь в доме Хантов как взрослый старше двадцати пяти лет и буду присматривать за Джейкобом, пока Эмма тащит Тэо назад через всю страну. Сперва, после ее отъезда, все складывается легко: мы можем поиграть в Wii, мы можем посмотреть телевизор. И слава богу, сегодня Коричневый Четверг, так что с едой никаких проблем: я могу приготовить Джейкобу бургер на ужин. И лишь по прошествии часа после ухода Эммы я вспоминаю о завтрашних слушаниях – тех самых, про которые так и не сказал ей и куда мне придется везти Джейкоба в одиночку.
– Джейкоб… – говорю я своему подопечному, увлеченному просмотром передачи о том, как изготавливают батончики «Милки вей». – Мне нужно поговорить с тобой секунду.
Он не отвечает. Даже не отрывает глаз от экрана, поэтому я встаю перед ним и выключаю телевизор.
– Я просто хочу немного поболтать. – Джейкоб молчит, а я продолжаю говорить: – Суд начнется через месяц, ты это знаешь.
– Через месяц и шесть дней.
– Верно. Так вот, я подумал… тебе может быть трудно проводить в зале суда целый день, и решил: нужно с этим что-то сделать.
– Ох, – вздыхает Джейкоб и качает головой. – Я не могу проводить в суде весь день. Мне нужно выполнять школьные задания. И я должен быть дома к половине пятого, чтобы смотреть «Борцов с преступностью».
– Кажется, ты не понимаешь. Это не ты определяешь. Ты являешься в суд в назначенное судьей время и идешь домой, когда он тебя отпускает.
Джейкоб обдумывает услышанное.
– Мне это не подходит.
– Вот почему мы с тобой завтра едем в суд.
– Но мамы нет.
– Я знаю, Джейкоб. Ее отъезд не был запланирован. Но главное, мы будем в суде из-за того, что ты сказал мне.
– Я?
– Да. Помнишь, что ты говорил, когда разрешил мне ссылаться в защите на невменяемость?
Джейкоб кивает:
– Что акт об американцах с инвалидностью запрещает дискриминацию со стороны штата или местных властей, включая суды, и что некоторые считают аутизм ограничивающим дееспособность, хотя сам я к таким людям не отношусь.
– Верно. Но если ты расцениваешь синдром Аспергера как порок развития, то, в соответствии с упомянутым актом, имеешь право на особые условия, которые облегчат для тебя судебный процесс. – Я позволяю себе слегка улыбнуться, будто выкладываю на стол козырную карту, которую долго держал про запас. – Завтра мы попытаемся обеспечить тебе эти особые условия.
Эмма
Из архива колонок Тетушки Эм.
Дорогая Тетушка Эм,
недавно мне приснился мой бывший муж. Стоит ли мне расценивать это как знак свыше, позвонить ему и сказать «привет»?
Дорогая Неспящая,
да, только не говорите, что звоните ему, так как он стал главной звездой в Ваших снах. Если, конечно, он не скажет: «Надо же, это так странно, что ты позвонила сегодня, потому что ночью я видел тебя во сне».
На первое свидание я пригласила Генри сама, так как он, казалось, не понимал намеков, что я уже вся его и можно меня брать. Мы посмотрели фильм «Привидение» и пошли обедать, а там Генри сказал мне, что с точки зрения науки призраков не существует.
– Это элементарная физика и математика, – заявил он. – Патрик Суэйзи не мог проходить сквозь стены и таскаться за Деми Мур. Если привидения способны следовать за кем-то, значит их ступни прилагают силу к полу. Если они проходят сквозь стены, то они нематериальны, но невозможно соответствовать обоим условиям одновременно. Это противоречит закону Ньютона.
На нем была футболка с надписью «ПОЛНАЯ ФРОНТАЛЬНАЯ ЗАУМЬ», и волосы соломенного цвета то и дело падали ему на глаза.
– Но разве тебе не хотелось бы, чтобы это могло быть правдой? – спросила я. – Ты не хотел бы любви такой сильной, что она могла бы являться к тебе привидением?
Я рассказала ему историю своей матери, которая однажды проснулась в 3:14 ночи, рот у нее был набит лепестками фиалок, а в воздухе висел такой сильный запах роз, что было трудно дышать. Через час ее поднял с постели телефонный звонок: сообщили, что ее мать, флорист по профессии, умерла от сердечного приступа ровно в три часа четырнадцать минут.
– Наука не может ответить на все вопросы, – сказала я Генри. – Она не объясняет любовь.
– Вообще-то, объясняет. На эту тему проведена масса исследований. К примеру, людей привлекают симметричные черты лица. И женщинам кажется, что симметричные мужчины лучше пахнут. Кроме того, друг к другу влечет людей со сходными наследственными особенностями. Вероятно, это как-то связано с эволюцией.
Я так и прыснула со смеху:
– Это ужасно! Ничего менее романтичного я в жизни не слышала.
– Навряд ли…
– Правда? Скажи мне что-нибудь сногсшибательное, – потребовала я.
Генри долго смотрел на меня, так что голова моя стала легкая-легкая и совсем воздушная.
– По-моему, ты абсолютно симметричная, – сказал он.
На втором свидании Генри повез меня в Бостон. Мы пообедали в «Паркер-хаусе», а потом он нанял двухколесный экипаж, который прокатил нас по парку Бостон-Коммон. Был конец ноября, в голых ветвях деревьев засел мороз, возница протянул нам толстый шерстяной плед прикрыть колени. Лошадь била копытами и фыркала от нетерпения.
Генри задавал мне задачки.
– Отношение окружности и́глу к его диаметру?
– Сдаюсь.
– Эскимосское пи, – сказал он. – А что такое половина толстой кишки?
– Я не знаю…
– Точка с запятой.
– Это не научная и не математическая шутка.
– Я Ренессансный Парень. – Генри засмеялся. – Восемь пятицентовиков?
Я помотала головой.
– Две парадигмы, – сказал он.
Шутки не были по определению смешными, но, слетая с губ Генри, были. Губ с приподнятыми уг