– Вы узнаете эту вещь, детектив Мэтсон?
– Это одна из тетрадей Джейкоба. В ней самые последние записи.
– Не могли бы вы открыть четырнадцатую страницу и прочесть нам, что там написано?
Я зачитываю вслух заголовок.
«В ее доме». 12.01.10.
Ситуация: парень заявил об исчезновении своей девушки.
Улики:
Куча одежды на кровати.
Зубная щетка пропала, блеск для губ пропал.
Сумочка и пальто жертвы на месте.
Мобильный телефон пропал.
Люминол в ванной – обнаружена кровь.
Взят рюкзак с одеждой, оставлена записка в почтовом ящике – ложный след на похищение.
Разрезана сетка на окне – отпечаток ботинка совпадает с обувью ее парня.
Мобильный телефон обнаружен по звонку в 911 и приводит к телу в кульверте.
– Есть в этой записи что-нибудь особенно интересное?
– Не знаю, имеет ли это отношение к сериалу «Борцы с преступностью», но именно такую картину мы обнаружили в доме Джесс Огилви. И именно так нашли ее тело. Эту информацию никто не мог знать, – говорю я, – кроме полицейских… и убийцы.
Оливер
Я знал, что у Джейкоба будут проблемы, когда эти дневники представят в суде как доказательства. Мне бы не хотелось, чтобы мои личные записи прочли присяжным. Хотя сам я дневник не веду и точно не стал бы описывать в нем сцену убийства. Так что, когда Джейкоб начинает слегка раскачиваться на стуле, стоило только Хелен заговорить о его тетрадях, я к этому готов. Чувствую, как одеревенела у него спина, слышу его тяжелое дыхание, замечаю, что он почти перестал моргать.
Когда Джейкоб тянется к столу, я встречаюсь взглядом с Эммой поверх его головы. «Вот оно», – произносит она одними губами, и тут же Джейкоб сует мне в руки листок бумаги.
F# – написано на нем.
Мне требуется мгновение, чтобы сообразить: он передал мне записку, как я просил его делать, если потребуется сенсорный перерыв.
– Ваша честь, – говорю я, вставая, – можем мы взять небольшой перерыв?
– У нас только что был перерыв, мистер Бонд, – говорит судья Каттингс и смотрит на Джейкоба, у которого лицо пылает. – Пять минут, – объявляет он.
Подхватив Джейкоба под руки с двух сторон, мы с Эммой быстро уводим его в сенсорную комнату отдыха.
– Продержись еще тридцать секунд, – утешает его Эмма. – Еще десять шагов. Девять… восемь…
Джейкоб ныряет за занавески и резко разворачивается к нам.
– О боже мой! – восклицает он, и по его лицу расползается улыбка. – Разве это не было восхитительно? – (Я молча смотрю на него.) – В этом и был весь смысл. Они наконец поняли. Я устроил сцену преступления, и копы все разгадали, даже ложный след. – Он тычет меня пальцем в грудь и говорит: – Вы отлично справляетесь.
За спиной у меня Эмма бросается в слезы.
Я не смотрю на нее. Просто не могу. Но говорю:
– Я все исправлю.
Поднявшись с места, чтобы провести перекрестный допрос детектива Мэтсона, я думаю, что вместо этого у нас сейчас будет состязание, кто дальше пустит струю мочи. Он бросает взгляд на Эмму – глаза у нее красные, лицо опухшее – и прищуривается, глядя на меня, как будто в ее состоянии виноват я, а не он. И от этого мне еще сильнее хочется опустить его.
– В первый раз, когда вы говорили с Джейкобом в его доме, детектив, он процитировал вам фразу из фильма «Терминатор», верно?
– Да.
– А во второй раз при встрече с Джейкобом… он порекомендовал вам, какие тесты нужно провести с рюкзаком?
– Да.
– Много?
– Несколько.
Я беру лежащий перед Джейкобом блокнот.
– Он рекомендовал провести тест ДНК с лямок?
– Да.
– И АР-тест с внутренней стороны нижнего белья?
– Вроде бы.
– Люминол?
– Похоже на то.
– А как насчет нингидрина на лежавшей внутри карточке?
– Слушайте, я не помню их все, но, вероятно, это правда.
– На самом деле, – говорю я, – Джейкоб, похоже, знает ваше дело лучше, чем вы.
Мэтсон прищуривается:
– Место преступления он точно знал лучше меня.
– Эти тетради с записями, найденные у Джейкоба… Вы прочли их все?
– Да.
– Что содержится в остальных ста пятнадцати?
– Сюжеты серий «Борцов с преступностью».
– Вы знаете, что такое «Борцы с преступностью», детектив?
– Думаю, надо жить в лесу, чтобы не знать этого. Это телешоу о полицейских расследованиях, которое, вероятно, уже транслируют на Марсе.
– Вы когда-нибудь смотрели его?
Детектив смеется:
– Стараюсь этого не делать. Оно не вполне реалистично.
– То есть дела, которые там разбираются, не настоящие преступления.
– Нет.
– Значит, будет правильно сказать, что сто шестнадцать тетрадей, которые вы забрали из комнаты Джейкоба, полны описаний выдуманных преступлений?
– Пожалуй, – отвечает Мэтсон, – только я не считаю, что описанное в сто шестнадцатой тетради – выдумка.
– Откуда вам это известно? – Я делаю несколько шагов к нему. – На самом деле, детектив, сюжет об исчезновении Джесс Огилви прошел по телевизору до того, как эта тетрадь оказалась у вас в руках, не так ли?
– Так.
– Ее имя упоминалось в новостях, ее родители просили помощи в раскрытии преступления?
– Да.
– Вы показали, что Джейкоб появлялся на местах преступлений и хотел помогать, верно?
– Да, но…
– Он когда-нибудь сообщал вам сведения, которые вас удивляли?
Мэтсон мнется:
– Да.
– Тогда не возможно ли, особенно учитывая личное знакомство Джейкоба с жертвой, что он в этом дневнике не хвастался убийством… а скорее, как в случае с сериями «Борцов с преступностью», пытался помочь раскрытию дела?
Прежде чем Мэтсон успевает ответить, я поворачиваюсь к присяжным и говорю:
– Вопросов больше нет.
Хелен встает из-за стола обвинения.
– Детектив Мэтсон, – говорит она, – не могли бы вы прочесть запись внизу первой страницы тетради?
– Там написано: «РЕШЕНО: мной, за двадцать четыре минуты».
– А внизу шестой страницы?
– «РЕШЕНО: ими, за пятьдесят пять минут… Отлично!»
Хелен подходит к Мэтсону:
– Вы догадываетесь, что означают эти записи?
– Джейкоб говорил мне, когда я впервые увидел, как он пишет в такой тетради. Он отмечал, удалось ли ему раскрыть дело раньше теледетективов и сколько времени на это ушло.
– Детектив, – обращается к Мэтсону прокурор, – не могли бы вы прочесть запись, сделанную внизу четырнадцатой страницы, озаглавленной «В ее доме», с содержанием которой вы знакомили нас раньше.
Он смотрит на страницу:
– Тут написано: «РЕШЕНО: мной».
– Что-нибудь еще примечательное есть в этой записи?
Мэтсон смотрит на присяжных:
– Она подчеркнута. Десять раз.
Тэо
За обедом я замечаю, как мой брат ворует нож.
Сперва я ничего не говорю. Но мне совершенно ясно, чем он занят: оставляет свой желтый рис и омлет, берется срезать зерна с кукурузного початка, а потом сталкивает нож большими пальцами с края стола, чтобы он упал ему на колени.
Мама без умолку трещит про судебный процесс: кофемашина в суде дает холодный кофе; и что завтра наденет Джейкоб; и про защиту, которая будет представлять свои доводы утром. Думаю, ни я, ни Джейкоб не слушаем ее, так как брат мой пытается не шевелить плечами, заворачивая нож в салфетку, а я слежу за каждым его движением.
Когда Джейкоб начинает вставать из-за стола и мама останавливает его резким притворным кашлем, я уверен, что она сейчас спросит его про украденный нож, но вместо этого мама говорит:
– Ты ничего не забыл?
– Можно я пойду? – бормочет Джейкоб и через минуту, очистив тарелку, идет наверх.
– Не понимаю, в чем дело, – говорит мама. – Он почти не ел.
Я быстро запихиваю в рот остатки еды, прошу разрешения уйти и торопливо поднимаюсь по лестнице, но Джейкоба в его комнате нет. Дверь в ванную распахнута настежь. Брат как будто испарился.
Вхожу к себе, и вдруг меня хватают, припирают к стене, а к горлу приставляют нож.
Ладно, хочу только сказать, это не первый раз, когда я оказываюсь в таком сценарии со своим братом, что, мягко говоря, угнетает. Делаю то, что, как мне уже известно, сработает: кусаю его запястье.
Вы, наверное, думаете, что он этого ждал, – нет; нож со стуком падает на пол, и я бью Джейкоба локтем в живот. Он складывается пополам, всхрапывает.
– Какого черта ты делаешь?! – ору я.
– Практикуюсь.
Я подбираю нож и сую его в ящик письменного стола – в тот, что держу запертым и где храню вещи, которые не должны попасть в руки брата.
– Практикуешься в убийстве? – говорю я. – Ты гребаный идиот. Поэтому тебя и осудят.
– Я не собирался ничего с тобой делать. – Джейкоб тяжело опускается на мою постель. – Сегодня один чел смотрел на меня как-то странно.
– Думаю, многие люди в суде смотрели на тебя странно.
– Но этот парень пошел за мной в туалет. Мне нужно уметь защищаться.
– Точно. И что, по-твоему, произойдет, когда завтра утром ты придешь в суд и металлодетекторы на входе заверещат? А безмозглые репортеры будут пялиться, как ты вынимаешь из носка кухонный нож?
Джейкоб хмурится. Это одна из его тупых аспи-схем, не продуманных до конца, вроде того случая два месяца назад, когда он настучал на маму и вызвал копов. Моему брату, я уверен, такие поступки кажутся совершенно логичными. Остальному свободному миру – нет.
– А вдруг со мной все в порядке? – говорит Джейкоб. – Может, я поступаю так, как поступаю, и думаю, как думаю, потому что меня все время отвергают? Понимаешь, если бы у меня были друзья, может, я не делал бы таких вещей, которые кажутся всем странными. Это как бактерия, растущая только в безвоздушном пространстве. Может, нет никакого синдрома Аспергера. А все происходит лишь оттого, что ты не вписываешься.
– Только не говори этого своему адвокату. Ему сейчас нужен синдром Аспергера в полном цвету. – Я смотрю на руки Джейкоба. Кутикулы у него обгрызены чуть не до крови. Мама раньше заматывала ему все пальцы пластырем, прежде чем отправить в школу. Однажды в коридоре я услышал, как две девочки называют его мумией.