потешным креслам царевны Евдокии Алексеевны четыре колеса да 6 гвоздей с гайками да две помочи (№ 806);
декабря 28-го щепетинного ряду торговому человеку за яблочко медное потешное цынбальное гривна; деньги взял сам Исачко, а потешное яблочко к царевне Евдокии Алексеевне (10 месяцев) на потеху приняла постельница Марья Елизарова (№ 806).
1652 г. февраля 27-го овощного ряду торговому человеку за десять листов знаменных, на них писаны звери, птицы и травы, гривна, а те листы к государыне царевне Евдокии Алексеевне (2 лет) в хоромы приняла казначея Оксинья Навалкина (№ 816);
февраля 29-го сторожу Демке Ондрееву за три клетки перепелочные да за четыре водопойки птичные 13 коп., а те клетки и водопойки к государыне царевне Евдокии Алексеевне в хоромы приняла казначея Оксинья Навалкина (№ 816);
апреля 27-го за потешные пряники и за деревяные птички 12 коп., а те пряники и птички к государыне царевне Ирине Михайловне в хоромы приняла казначея Василиса Пятово (№ 816).
1653 г. июня 6-го прянишного ряду торговому человеку от починки, что он дочинивал государыне царевне Марфе Алексеевне потешную карету, 5 коп. (№ 816);
июня 7-го кузнецу Гришке Лазореву государева жалованья поденного корму на 10 дней по 5 коп. на день; а в те дни он делал государыни царевны Марфы Алексеевны под кресла железные луженые колеса (№ 816).
1667 г. августа 23-го куплено иконописцу Федору Матвееву на два гнезда голубчиков для клеенья под золото полфунта клею рыбью карлуку, дано 12 коп.; а те голубчики в хоромы ко государыне царице Марье Ильичне (№ 1028).
1675 г. февраля 7-го выдано книжному переплетчику Ивану Михайлову за переплет потешной книги 10 коп. Книжка потешная писана царевне Наталии Алексеевне (около 1 1/2 года);
августа 27-го выдано переплетчику Федору от потешной книги на переплет 15 коп. Потешная книга сделана двухлетней царевне Наталии Алексеевне.
1683 г. августа 20-го в хоромы царевны Марфы Алексеевны куплено два сайдака[457] стрел березовых с красным Орловым перьем и с копьи (№ 550);
октября 31-го царевне Наталии Алексеевне в хоромы тафт вдовских [sic] Прасковья Ивановна Ромадановская (№ 550).
1684 г. мая 19-го в хоромы царевны Наталии Алексеевны делали кровать потешную с подволокою, ноги и столбики точеные, длины три чети с дорожники (№ 550);
мая 23-го скроены к царевне Наталии Алексеевне в хоромы две потешные телогрейки в камках, в желтой да в червчатой, подпушки под желтою дороги червчатые, под червчатою тафта зелена; в кроенье вышло камок по полтора арш., дорог 7 верш., тафты 3 верш. (№ 550);
мая 27-го к царевне Наталии Алексеевне в хоромы скроены две потешные телогрейки, одна обери по белой земле струя серебряна, подпушка тафта жаркая; другая в камке белой травной, подпушка тафта жаркий же цвет; в кроенье вышло обери и камки по полтора аршина, тафты поларшина (№ 550);
мая 28-го к царевне Наталии Алексеевне в хоромы скроен потешный бумажник в тафте жаркой, нижняя наволока полотняная в настилку бумаги хлопчатой; в кроенье вышло тафты аршин, полотна 2 арш., бумаги 3 арш. (№ 550);
мая 28-го к царевне Наталии Алексеевне в хоромы скроены две потешные телогрейки, одна в атласе рудожелтом, а другая в тафте жаркой; подпушка тафта зелена, в кроенье вышло атласу полтора аршина, тафты жаркой аршин с четвертью, зеленой поларшина (№ 550);
июня 15-го по указу великих государей велено пошафранить две кружки большие репчатые да в них 16 стаканов больших и малых и, пошафраня, изолифить; в хоромы ко государыне царевне Наталии Алексеевне иконописного письма ученику Ивашке Аникееву, а по сказке его надобно ему для прописки тех кружек и стаканов шафрану два золотника, олифы полкружки. И июня 20-го те кружки и стаканы, пошафраня и изолифя, Ивашка Аникеев принес; и те кружки в хоромы ко государыне царевне Наталии Алексеевне поданы того ж числа, приняла боярыня княгиня Прасковья Ивановна Рамодановская.
1686 г. генваря 18-го велено купить в хоромы царевны Марфы Алексеевны шахматные доски с шахматы рыбьи или слоновой кости доброго мастерства.
1690 г. мая 20-го токарь Семен Шешенин сделал в хоромы царевны Наталии Алексеевны из слоновой кости гребенку со птичьими головки длиною 3 верш.; два гребня на обе стороны с выемкою гладкие длиною 3 верш.
Глава IIIНачальное учение
Начальное учение в царском быту. – Общий состав древней русской грамотности и первоначального обучения. – Выбор учителя. – Буквари; их состав и способ обучения чтению. – Азбуки скорописные, или прописи; их состав. – Церковное пение. – Учительные картинки. – Книги царственные. – Живописная история. – Книги потешные. – Живописная энциклопедия, сказки и повести. – Свободные художества или науки. – Описи царских библиотек.
Грамотность появилась в Древней Руси вместе с водворением Христовой веры. Очень естественно, что для новой, только что возникшей паствы прежде всего необходимы были наставники веры, священно- и церковнослужители, для высокого назначения которых грамотность представляла одно из необходимейших и важнейших условий.
Вот почему в то самое время, когда в Киеве всенародно было принято Христово учение, св. Владимир первую свою заботу устремил на приготовление, образование новых наставников и служителей веры. «Нача ставити по градом церкви и попы, и люди на крещенье приводили по всем градом и селом. Послав нача поимати у нарочитое чади дети, и даяти нача наученье книжное»[458].
Летописец не упоминает, кому были отданы эти дети в научение, но, по всему вероятию, учителями их были болгарские священники и отчасти, может быть, греки, знавшие славянский язык.
Само собою разумеется, что требования только что возникшей Церкви определяли для зарождавшегося духовного чина, или сословия, и самый состав образования или, вернее сказать, грамотности. Для первых наставников из туземцев достаточно было и одного уменья читать, после чего они прямо уже переходили к изучению церковной службы как главной цели их назначения и вместе с тем образования. Таким образом, состав нашей древнейшей грамотности по необходимости ограничивался только книгами Св. Писания и преимущественно церковнослужебными, потом духовными словами, т. е. поучениями и некоторыми другими творениями отцов Церкви. Одним словом, книжное учение означало учение книг церковнослужебных и вообще учение Св. Писания. Этот церковнослужебный характер древнейшей нашей грамотности отразился яснее всего в самом составе первоначального обучения, именно в обучении чтению, где за букварем следовал Часослов и потом Псалтирь – венец древнего словесного учения и полного курса первоначальной науки. Без сомнения, начальное обучение в этом составе в первый раз введено еще для детей, отданных на «учение книжное» св. Владимиром.
Упомянутые книги вместе с тем представляют одно из лучших доказательств, что древняя наша грамотность первоначально вызвана была единственно только одною потребностью в наставниках веры, или, еще ближе, в церковнослужителях. После букваря следовал Часослов – та именно книга, которая прежде всего требовалась для служителей Церкви в ее первоначальном распространении. Вечерня, Заутреня, Часы, Псалтирь, Апостол, ектинии – вот что необходимо было в то время для всякого вступавшего в духовный чин. Впоследствии этот состав обучения не изменился и не принял в себя никаких новых, а тем более посторонних предметов. Без сомнения, этому много способствовала, особенно в древнейшее время, постоянная нужда нашей Церкви в грамотных служителях, нужда, которая, само собою разумеется, не могла благоприятствовать более полному развитию нашего древнего образования и оставляла его в тесных границах самых первых, необходимых своих требований. Яснее всего такое состояние нашего древнего книжного учения раскрывает послание новгородского архиепископа Геннадия к митрополиту Симону в нач. XVI века, 1496–1504 гг.[459]
«Бил есми челом государю великому князю (пишет архиепископ), чтобы велел училища учинити; а ведь яз своему государю воспоминаю на его же честь, да и на спасение, а нам бы простор был: занеже ведь толко приведут кого грамоте горазда, и мы ему велим одни октении учити, да поставив его, да отпущаю боржае, и научив как ему божественная служба совершат; ино им на меня ропту нет. А се приведут ко мне мужика, и яз велю ему Апостол дата чести, и он не умеет ни ступити; и яз ему велю Псалтырю дати, и он и по тому одва бредет; и яз его оторку (отреку), и они извет творят: „Земля, господине, такова, не можем добыты, кто бы горазд грамоте“; ино ведь то всю землю излаял, что нет человека в земле кого бы избрати на поповство. Да мне бьют челом: „Пожалуй-де, господине, веди учити“, и яз прикажу учити их октеньи, и он и к слову не может пристати, ты говоришь ему то, а он иное говорит; и яз велю им учити азбуку, и они поучився мало азбуки, да просятся прочь, а и не хотят ее учити. А иным ведь силы книжные не мощно достати, толко же азбуку границу и с подтителными словы выучит, и он силу познает в книгах велику; а они не хотят учитись азбуке, да хотя и учатся, а не от усердия; и он живет долго; да тем то на меня брань бывает от их нерадения; а моей силы нет, что ми их, не учив, ставити. А яз того для бью челом государю, чтобы велел училища учинити, да его разумом и грозою, а твоим благословеньем, то дело исправится; а ты бы, господин отец наш, государем нашим, а своим детям, великим князям, печаловался, чтоб велели училища учинити. А мой совет о том, что учити во училище первое азбука граница истолкована совсем, да и подтителные слова, да