Цена, по какой иногда покупались сработанные ширинки, восходила от 2 до 8 руб. Сумма сравнительно с другими ценностями того времени очень значительная, указывающая вообще, как дорого ценилась такая работа. Иногда на ширинках выставлялось даже имя хозяина дома, где она работалась. Олеарий рассказывает, что подобную ширинку он получил (1643 г.) от молодой супруги графа Шляковского, женившегося на русской. Это был, по его словам, «носовой платок из белой тафты, вышитый золотом и серебром, с длинною по концам бахромою (накищенье); такими носовыми платками обыкновенно дарят невесту жены и дочери знатных вельмож: так, на полученном мною мелкими буквами вышито было имя Стрешнева — брата отца великой княгини (царицы Евдокии Лукьяновны)».
В казне царицы Евдокии хранилось «19 ширинок тафтяных белых» (поступивших к ней из казны патриарха Филарета Никитича), и в том числе: «ширинка тафтяная везена золотом, репьи низаны жемчугом; 18 ширинок по белой же тафте шиты золотом и серебром с шолки розными; кисти у всех у 19 золоты ж (взяты у стольника у князя Юрья Ондреевича Сицково, да у дьяка Тимофея Голосова, государевы патриарховы казны. И те ширинки взял и отнес к царице в хоромы окольничей Василий Иванович Стрешнев)».
В казне царевны Ирины находим «25 ширинок, шиты по тафтам по белым золотом да серебром с шолки с розными; у ширинок кисти золотные. Ширинка — тафта бела без кистей; на ней в кругу вышит орел двоеглавой, по углам шиты травы золотом да серебром с шолки с розными. Ширинка — тафта бела без кистей, шита золотом да серебром, около ширинки обшивана веревочка золотная. Ширинка кисейная – турское дело, по ней по всей шиты травы золотом да серебром волоченым с шолки с розными».
Должно заметить вообще, что ширинкою назывался носовой платок, более или менее украшенный шитьем. Обыкновенные платочки носили свое обычное название и кроились в царицыном быту тоже из белой тафты или из миткалей и редко – из тонкого полотна.
При богомольных выходах царицы по примеру своих супругов употребляли также жезл как знак царственного их достоинства. С таким жезлом в руке царица Марья Ильична шествовала в Вознесенский монастырь к панихидам. В казне царицы Евдокии Лукьяновны хранился «жезл, немецкое дело, дерево черное гладкое; в рукоядь врезываны травы серебрены; меж рукояди в дву шурупех серебреных золоченых шурупцы костяные, в шурубцах составы араматные; да тут же костяной ставик с кровлею, а в нем зуботычки костяные. Да в том же жезле трубка зрительная; да поверх жезла и рукояди в шурупе серебреном золоченом часы солнечны с маточником. Кровля серебряна золочена, на кровле дерется лев со змеем. Подковец у жезла серебрен золочен. Отметка: и тот жезл взят к царице в хоромы, а из хором выдан в казну; 146 г. мая 26, от царицы из хором половину того жезла принес Родион Стрешнев; а другую половину выдал боярин Лукьян Степанович Стрешнев; и у того жезла в шурупех попорчено и шурубцы костяные с араматы и костяной ставик с кровлею с зубочистки из того жезла выняты».
Царицыну обувь составляли чулки, башмаки, ичедыги, чеботы. В царском быту чулки вязаные, или вязеные, употреблялись очень редко и дома не изготовлялись, а покупались у немцев готовые. У царицы Евдокии Лукьяновны было трое таких чулок: «Чулки вязеные, шолк лазорев с серебром, немецкое дело; двои чулки вязеные, шолк ал да желт, немецкое ж дело». Обыкновенно чулки кроились из тафты, камки, атласа, дорогов и даже из сукна. Атласу в кройку выходило на пару 1 арш. 2 верш, во всю ширину полотнища (12 верш.); таким образом, длина женских чулок была вершков в 12 и более. Ширина их измерялась в верхах и над стрелками, около щиколотки. Конечно, их кроили вплотную по ноге, для чего и необходимы были острые кланья или стрелки. Холодные чулки подкладывались тафтою: червчатые – лазоревою, желтые – червчатою и т.п. Под теплые подкраивались меховые исподы лисьи и бельи черевьи, собольи пупчатые, песцовые. В особых случаях холодные украшались даже кружевом. Так, царице Евдокии Лукьяновне на камчатные червчатые чулки было нашито «кружево серебряное с пелепелы». При особой длине всех одежд для чулок такого убора, конечно, вовсе и не требовалось; но здесь, вероятно, обнаружилось лишь общее требование богатого убора в соответствие всему остальному. По свидетельству Рейтенфельса, чулки носили без подвязок. Действительно, сведений о женских подвязках нам не встретилось. Надо прибавить, что царицы носили и онучки, о чем свидетельствует расход Белой казны за 1587 г., когда 22 июня царице Ирине Федоровне Годуновых было подано на онучки полотно Кадашевское.
Башмаки кроились из бархата, атласа и сафьяна. Бархату в кройку выходило 6 верш. во всю ширину (12 верш.) полотнища, атласу – 9 верш. (ширина ок. 8 верш.), сафьяна – четверть кожи; на подкладку тафты широкой в 11/2 арш.– 3 верш. По швам башмаки обшивались золотным с шелком пояском или кружевом, которого выходило 11/2 арш. и больше; каблуки или закаблучье всегда обвивались волоченым золотом, на что требовалось золотой нити 5 и 8 арш. Бархатные и атласные, как и сафьянные, переды по большей части узорочно вышивались золотом, низались жемчугом, иногда с дорогими каменьями. У сафьянных переды ставились иногда бархатные, на что употреблялось ткани 2 верш. По верхним краям башмаки опушались атласом или бархатом другого цвета. Наиболее употребительный цвет башмаков в царском быту был червчатый, но шились также башмаки белые, желтые, зеленые, алые, лазоревые. Под каблуки, которые бывали очень высоки, всегда ставились у простых, повседневных, скобы железные, а у нарядных выходных – серебряные. Стельки ставились полстяные и обшивались червчатою тафтою. Употреблялась полсть старицкая белая. На поднаряд употреблялась иногда объярь, шелковая ткань, а на подклейку – ирха и клей; подошвы ставились обыкновенные. Башмаки, кроме того, всегда строчились волоченым золотом или серебром.
С башмаками как их принадлежность носились нередко ичетыги, или ичедоги. Это в точном смысле – сафьянные чулки, ибо всегда шились из сафьяна без поднаряда и без особой подошвы. По большой части они покрывались, оболакивались камкою, или атласом, а с исподней стороны подкладывались, как чулки, тафтою того же цвета или червчатые – лазоревою, белые – червчатою и т.п.; по верхнему краю подпушались атласом другого цвета. В комнатном быту ичетыги могли заменить спальные сапоги, так что их носили и без башмаков – тогда к ним ставили легкую подошву. Очень редко они употреблялись без поволоки или оболоки шелковою тканью. Нет сомнения, что ичетыги с самым названием[269] заимствованы у татар, и в XVII столетии упоминаются нередко «ичетыги крымские, крымское дело». Упоминаются при башмаках еще и черевинки, тоже крымские, быть может, обувь вроде туфлей или тех же ичетыгов.
Женские чеботы, род сапог, кроились, как и башмаки, из сафьяна, бархата и атласа. Это были башмаки с голенищами (которые назывались пряжниками), а потому и в кройке, в отделке и в украшениях они сходствовали с башмаками. На чеботы выходило в кройку: на сафьянные полсафьяна, на бархатные и атласные – этой ткани на полные — по 1 арш. 6 верш.; на полуполные — по аршину с вершком и с 2 верш., смотря по ширине портища. На подкладку употреблялась тафта червчатая от 8 до 11 верш. Верхи обшивались атласом или бархатом другого цвета, выходило 3 верш.: по швам пришивался золотный поясок или кованое золотное узкое или широкое кружево, которого выходило 3 арш. и больше. Иногда на переды вместо кружева пришивались образцы, низанные жемчугом, какие-либо изображения, фигуры или узоры: тогда на остальные части кружева выходило только 2 арш. Скобы ставились также у простых – железные, у нарядных – серебряные.
Кроме указанных украшений, нарядные чеботы всегда вышивались богато золотом, унизывались жемчугом с каменьями и по швам вместо золотного пояска низались жемчугом же. Особенно узорочились их переды и задники.
Чеботы бывали кривые и прямые относительно кройки подошвы; полные и полуполные относительно длины голенища. Строчились: простые – шелком, а нарядные – золотом. Цвет употреблялся такой же, как и для башмаков: червчатый, белый, желтый, зеленый, алый. По свидетельству Маржерета, вышина каблуков была в 3 пальца, т.е. вершка в 11/2. Олеарий говорит, что женщины и преимущественно девушки носили башмаки с очень высокими каблуками, вышиною в четверть аршина, так что носок едва касался земли, и ходить было очень затруднительно. Чрезмерную вышину каблуков подметили даже и народные былины. У Дюка Степановича были сапожки «зелен сафьян, под пяту-пяту воробей пролети, о пяту-пяту яйцо прокати».
Сапогами в собственном значении называлась обувь кожаная, которая в царском быту в женском наряде не употреблялась, а изготовлялась только для придворных женщин. Они шились из опойка (телятинные) и из сафьяна (козловые и барановые) таких же цветов, каких бывали и чеботы, т. е. червчатого, желтого, зеленого, лазоревого, белого и смирные – черного. В царских кладовых в начале XVII столетия находим, однако ж, сапоги бархатные и атласные, низанные жемчугом с каменьем.
Мы видели, что царицыно платье большею частью шилось из тканей довольно тяжелых, каковы были сукно и золотные и шелковые плотные, скоба-скобой, камки, атласы, бархаты и т.п. Очень понятно, что женские руки царицыных мастериц не могли хорошо управляться ни с кройкою, ни с шитьем таких портищ. Была необходима более сильная и твердая мужская рука для того, чтобы с успехом владеть ножницами, иглою и утюгом для устройства из этих толстых полотнищ целого наряда. Таким образом, мы и находим в Мастерской царицыной палате не портних, а портных мужчин, которые притом пользовались почетным именем