мотря ее, что она никогда не бывала непраздна, возвратились в Москву и о всем поведали царю Василью, яко то все неправда и обман, и за то она еще далее сослана въ ссылку». Герберштейн, продолжая свой рассказ, говорит, что в его бытность в Москве выдавали за истину, что Соломония родила сына, именем Юрья, и никому его не показывала. Когда к ней явились посланные узнать истину, она будто бы сказала им: «Вы недостойны того, чтобы глаза ваши видели ребенка; а вот когда он облечется в свое величие (станет царем), то отомстит за оскорбление матери». Но некоторые решительно не верили, что Соломония действительно родила. И, таким образом, этот слух остался сомнительным, замечает Герберштейн. Во всяком случае, сказка очень любопытна. Она характеризует стремление боярской и вообще дворской среды и на самом деле есть крамольная попытка внести смуту и в государеву семью, и в государство, первая попытка поставить самозванца, которая как порождение деспотизма и самовластия олигархов-правителей впоследствии развилась органически в самых широких размерах – и возрождалась мгновенно при всяком смутном государственном обстоятельстве.
Вступив во вторичный брак единственно только с политическою целью дать государству наследника, великий князь освятил этот брак в самом начале молитвою о чадородии. Через месяц после свадьбы, 4 марта, назначая в Новгород архиепископом своего любимца, архимандрита Можайского монастыря Макария, Василий поручил ему, как приедет на паству, «в октеньях молити Бога и Пречистую Богоматерь и чудотворцев о себе и о своей княгине Елене, чтобы Господь Бог дал им плод чрева их», о чем действительно и молились по всей епархии в церквах и монастырях.
В конце года великий князь совершил богомольный поход в Тихвин, к Тихвинской Богоматери, куда приехал вместе с владыкою Макарием 24 декабря в навечерие праздника Рождества Христова, пробыл там три дня и три ночи, молился «о здравии и о спасении и чтобы ему Господь Бог даровал плод чрева… великую веру и умильное моление показал ко всемилостивому Спасу и Пречистой Богородице и к Их Угодникам; показал многую милость к печальным людям, которые в его государевой опале были, многие монастыри милостынями удоволил…»[160].
Но прошло и еще почти два года, а Господь не благословлял детьми и этого брака. Осенью 1528г. великий князь, прожив до Филипповских заговен в Новой Александровой слободе, предпринял оттуда новый богомольный поход по монастырям к чудотворцам вместе с великою княгинею; был в монастырях Переяславских, Ростовских, Ярославских, на Белом озере в Кириллове монастыре, на Кубенском озере, в Спасо-Каменном монастыре, везде милостыню великую давал и потешение по монастырям и в город попам, а велел молитися о чадородии, чтоб, дал Бог, отрод у него был. В Переяславле основывал тогда свой монастырь прп. Даниил – ученик Пафнутия Боровского. Посетив святого старца «паче мимошедших лет простирал к нему свою любовь: близь себе седети повелеваше; для него освобождал повинных от смерти; завещал поставить в монастыре каменную церковь во имя Святой Троицы, для чего и запас к церковному зданию послал… И, бывши у преподобного в монастыре, братского хлеба изволил вкусити, такожде и от кваса монастырского пия, бе бо квас вельми препрост…[161] но радостного умиления исполнялся самодержец, и как некоею надеждою огражден возвращался в свой царский дом. Иногда же посылал в монастырь к прп. Даниилу и повелевал к себе принести хлеба и квасу братского, также и к царице своей, и вкушал с верою. И сладостно и полезно вменяшеся им…». Великий князь, по словам любимца его Макария, «не умалял подвига в молитве, не сомневался от долгого времени своего безчадства, не унывал с прилежанием просить, не переставал расточать богатство нищим, путешествуя по монастырям, воздвигая церкви, украшая святые иконы, монахов любезно упокоивая, всех на молитву подвизая, совершая богомольные походы по далечайшим пустыням, даже пешком, вместе с великою княгинею и с боярами; всегда на Бога упование возлагая, верою утверждаясь, надеждою веселясь… желаше бо по премногу от плода чрева его посадити на своем престоле в наследие роду своему…»[162].
Таким образом, четыре с половиною года протекли в непрестанных молениях, в непрестанных подвигах благочестия и милосердия. Особенно часто государь ходил в Успенский собор ко гробу Петра чудотворца и в Чудов монастырь ко гробу Алексея чудотворца, молясь и со слезами лобызая их святые мощи, и особенно в своих хоромах наедине по вся дни и нощи с теплою верою на помощь призывая их, да помогут ему ходатайством к Богу и ко Пречистой его Матери о прижитии чад и обеты свои пред ними в сердце своем полагает, коль скоро благоприятна будет молитва его (Львовская летопись. IV, 34). В последнее время с особенною верою супруги прибегали в своих молитвах к прп. Пафнутию Боровскому. Молитва была услышана: Господь внял стенаниям и слезам супругов и «разверзе союз неплодства их». 25 августа 1530г. была великая неизреченная радость великому князю и великой княгине и всему Московскому государству: в этот день Бог даровал государю сына Ивана – молитвенный плод, столько времени и с такою горячностью ожидаемый не только родителями, но и всеми друзьями государя и государства. В 1584г. рязанский епископ Леонид свидетельствовал пред царем Федором Ивановичем, как о деле всем известном, что «по прошению и по молению прп. Пафнутия чудотворца дал Бог наследника царству и многожеланного сына отцу» (Акты исторические. Т. I. №216). Это утверждается еще и тем, что восприемниками от купели новорожденного царевича были избраны ученики прп. Пафнутия – Даниил Переяславский и Кассиян, по добродетели прозванный Босым, собеседник прп. Иосифу Волоколамскому. Крещение происходило в Троице-Сергиевом монастыре, у мощей прп. Сергия – общего учителя и наставника, где Даниил своими руками носил младенца во время литургии и к причастию Св. Тайн. Благочестивое и богомольное настроение мыслей указало, что рождение царственного младенца не было просто, как иным случается. Оно приметило, что «когда отроча во чреве материи растяше, то печаль от сердца человекам отступаше; когда отроча во чреве материи двигалось, то стремление иноплеменной рати на царство низлагалось». (Здесь разумеется, вероятно, удачный поход на Казань весною того же года.) Рассказывали также, что великая княгиня во время своей беременности, «яко бысть близ рожения», вопросила одного юродивого Дементия, кого она родит. Он, юродствуя, отвечал: родится Тит – широкий ум. Она еще больше стала молиться, чтоб исполнилась ее надежда. За девять дней до рождения, в Успеньев день, служили иереи обедню, вовсе не ведая, что великая княгиня уже непраздна. Когда на ектении среди обычных молений о царе и о его царице следовало произнести, «еже подати им плод чрева»,– один клирик внезапно, яко сном объят, возгласил: «и о благородном чаде их» — и в изумлении оглядывал других служащих, желая знать о имени царского отрока; затем, опомнившись, произнес уже обычные слова ектении[163]. Богодарованному отроку наречено имя Иван, «еже есть усекновение Честные Главы», сказано в летописи, обозначавшей день памяти Крестителя.
Ни одному царскому рождению не придавали такого великого значения и особенного смысла, как этому рождению будущего грозного царя. Летописцы записали, что будто бы в час его рождения по всей Русской земле внезапно был страшный гром, блистала молния, как бы основание земли поколебалось; после узнали, что в тот час родился государь Иван Васильевич.
Исполняя свои обеты, счастливый отец между прочим повелел сделать «Петру чудотворцу раку златую, вычеканить и образ святого злат и каменьями дорогими украсить, а стороны раки серебряны; Алексею чудотворцу – раку серебряную всю и на раке образ его позлатить и столбцы у раки позлатить же». В генваре 1531 г. начали делать эти раки. Через четыре года в феврале 1535 г. рака Алексею чудотворцу была доделана уже после кончины Василия Ивановича, и тогда же февраля 11-го святые мощи чудотворца с торжеством были переложены из старой в новую раку в присутствии малолетнего государя Ивана Васильевича. О золотой раке Петра чудотворца сведений не имеем.
Через два года с небольшим, 30 октября 1532 г., родился у Елены другой сын, Юрий, восприемником которого тоже был Даниил Переяславский. Затем 3 декабря 1533 г. великий князь скончался, оставив по себе двух малолетних наследников.
Царь Иван Васильевич женился первым браком на Анастасии Романовой, на 17-м году, 3 февраля 1547 г. Бог не благословил их детьми в первые два года супружества. По благочестивому примеру отцов молодые супруги стали усердно молиться о своем неплодии.
21 июня 1548г. (когда прошло уже 16 мес., а наследника у царицы не было), в последнюю неделю Петрова поста, государь со многим желанием и с великою верою совершает обетное богомолье к Троице пешком с царицею и с братом. С тою же, по всему вероятию, мыслью о чадородии и царица особо предпринимает 14 сентября новое богомолье к Троице – также пешком, по обещанию. Через неделю за нею выехал в монастырь и сам государь. Спустя год после этого обетного богомолья 10 августа 1549г. у супругов родилась дочь Анна. Государь так был обрадован рождением дитяти, что тогда же в Новодевичьем монастыре заложил обетный храм во имя Иоакима и Анны, слушал там всенощную и заутреню и на утро другого дня, 18 августа, освятив этот обыденный храм, крестил в нем новорожденную дочь. Через год, однако ж, младенец скончался. Другая дочь, Марья, родившаяся 17 марта 1551г., также скончалась младенцем. На следующий год (1552) 11 октября родился сын Димитрий в то самое время, как царь окончил так счастливо завоевание Казанского царства. Радость его о рождении наследника была неизреченна. Связывая значенье казанского взятья