«И ты, чадо, твори добрые дела: имей, чадо, великую веру к Богу: все упование возлагай на Господа: ни ктоже, надеяся на Христа, не погибнет. Прибегай всегда с верою ко святым Божиим церквам; заутрени не просыпай; обедни не прогуливай; вечерни не погреши и не пропивай; павечерница и полунощница и часы в дому своем всегды, по вся дни, пети: то всякому христианину Божий долг. Аще возможно, по времени, прибавить правила: на твоем произволении – большую милость от Бога обрящеши. А в церкви Божии и дому на правиле и на всяком молении стояти со страхом, Богови молитися и со вниманием слушати, отнюдь в те поры ни о чем не беседовати, не обзиратися, разве ли кия нужда. А говорити правило келейное и церковное единогласно, чисто, а не вдвое… Священнический чин и иноческий почитай: те бо суть Божии слуги, теми очищаемся от грехов, те имеют дерзновение молитися Господу о гресех наших, и Бога милостива сотворят. Повинуйся, чадо, отцу духовному и всякому священническому чину во всяком духовном наказании. В дом свой их призывай молитися о здравии (всех)… и воду бы святили с животворящего креста и со святых мощей и с чудотворных образов; аще болезни ради, за здравие, и маслом свящают. И в церквах Божиих такоже твори; приходи с милостынею и с приношением, за здравие, и по родителех преставльшихся память твори со всякою чистотою: и сам воспомяновен будеши от Бога. Церковников и нищих, и маломожных, и бедных, и скорбных и странных пришельцев призывай в дом свой, и по силе накорми, и напой, и согрей; и милостыню давай, от своих праведных трудов, и в дому, и в торгу, и на пути: тою бо очищаются греси, те бо ходатаи Богу о гресех наших… Чадо! Люби мнишеский чин, и страннии пришельцы всегда бы в дому твоем питалися; и в монастыри с милостынею и с кормлею приходи; и в темницах и убогих и больных посети и милостыню по силе давай».
Все здесь сказанное есть как бы перечень или оглавление тех самых дел и действий, а следовательно, и помышлений, какими была исполнена домашняя жизнь царицы со всем ее повседневным обрядом. Все это до точности было выполняемо каждый день и круглый год, смотря по тому, чего и когда требовал устав жития и устав церковный. Каждый день неизменно совершалось домовное правило, молитвы и поклоны, чтение и пение у крестов в крестовой или моленной комнате, куда в свое время приходили для службы читать, конархать и петь крестовый священник и крестовые дьяки, четыре или пять человек. Царица слушала правило обыкновенно в особо устроенном месте, сокрытая тафтяным или камчатным запаном или завесом, который протягивался вдоль или поперек комнаты и отделял крестовый причт от ее помещения. Крестовая молитва или келейное правило заключалось, как упомянуто, в чтении и пении определенных уставом на каждый день молитв, псалмов, канонов, песней с определенным же числом поклонов при каждом молении. Каждый день, таким образом, утром и вечером совершалось чтение и пение часослова и псалтыря с присовокуплением определенных или особо назначаемых канонов и акафистов и особых молитв.
В праздничные и в иные чтимые дни, когда не было выходу в церковь, царица у крестов же всегда служила молебен и окроплялась святою водою, привозимою из монастырей и церквей, от праздников.
На каждый день читалось также особое поучительное слово из сборника, именуемого Златоустом[182]. Особенно богомольно и благочестиво проводились дни постов и кануны праздников. Тогда и правило прибавлялось, т. е. прибавлялись особые моления и молитвы, поклоны, каноны и акафисты. В эти дни читались и жития святых, коих праздничная память тогда творилась. Впрочем, чтение житий и всегда составляло достойное богомысленное упражнение на всякий день. Оттого знание священной и церковной истории в тогдашнем грамотном обществе было распространено несравненно больше, чем всякое другое знание. В совокупности со знанием церковного догмата, или устава, это была исключительная, единственная наука того времени или то самое, что мы разумеем теперь под словом «образованность». В ней сосредоточивались, ею управлялись и направлялись не только нравственные, как подобало, но и все умственные интересы века, а тем более в быту женщин, замкнутых в своих теремах, лишенных участия даже мыслию и словом в делах общественных. В их-то среде и преобладал по преимуществу интерес монастырский во всех его подробностях. Здесь не государственной важности дело или событие призывало умы к вниманию и размышлению; здесь по своим впечатлениям и действиям выше всякого мирского дела и события возносилось дело веры, событие веры, проявляемое ли в новых явлениях чудотворных икон, или в новых чудотворениях, подаваемых святыми угодниками, к которым прибегали в чаянии спасительных исцелений грешной души и тела. Здесь интерес мысли сосредоточивался более всего на богоугодном подвижничестве праведника или далекого пустынника, сокровенного затворника, о прославленных святых делах которого не истощались рассказы и поучения, достигавшие сюда из самых отдаленных, глухих и незнаемых пустыней и монастырей. Здесь любопытствующий ум устремлялся лишь к святым чудотворным местам и к святым угодникам, дабы еще более укрепить свою веру в их несомненную помощь в скорбях и печалях жизни.
Так, однажды царица Евдокия Лукьяновна пожелала видеть старицу Софью, которой явилась некогда чудотворная икона Богородицы Казанской в Казани.
Монастырская власть почему-то не отпускала в Москву старицу. Царица по этому случаю послала в Казань следующие грамоты: «От царицы и великой княгини Евдокии Лукьяновны в нашу отчину, в Казань, в монастырь Пречистыя Богородицы новоявленнаго образа Казанския игуменье Анфисе. Ведомо нам учинилось, что хотела ехать к нам к Москве для нашего дела старица Софья, которой явился образ Пречистыя Богородицы Казанския и ты…. возбраняешь и из монастыря к нам к Москве…. не пустишь. И ты то делаешь негораздо. И как к тебе ся наша грамота придет, а старица Софья, которой явился образ Пречистыя Богородицы Казанския, у тебя для нашего дела к нам к Москве попроситца и ты б ее отпустила к нам к Москве (без) задержанья. А к старице (Софье) от нас писано ж». Старице Софье царица писала после той же обычной формы грамот: от царицы и великой княгини и т. д. следующее: «Ведомо нам учинилось, что хотела ты для нашего дела ехать к нам к Москве, и тебя не пустила того монастыря игуменья Анфиса. И как к тебе ся наша грамота придет, а для будет какова нашего дела побывати тебе на Москве надобе, и ты б ехала к нам к Москве тотчас, не мешкая. А об отпуске твоем в монастырь Пречистые Богородицы Казанские к игуменье Анфисе от нас писано, а велено тебя отпустить безо всякаго задержанья. Писан на Москве…»
В 1634 г. 26 февраля царица посылает в Новгород к бывшему своему духовнику протопопу Максиму грамоту со следующим наказом: «Как к тебе ся наша грамота придет, и ты б, досмотря подлинно, отписал к нам, сколько в Новгороде и в новогородских местах чудотворных мест, и в коем месте и который чудотворец какими чудесы от Бога просвещен; то б тебе все имянно велети написати, а написав, отписати, и тому всему письмо прислати к нам к Москве вскоре».
Протопоп описывает ей кратко чудотворные места Новгородской области, «в которых прославил Бог угодников своих многоразличными чудесы и в коем месте которой чудотворец лежит», и присовокупляет: «А которой, государыня, чудотворец какимя чудесы от Бога просвещен и те чудеса их подлинно объявлены в писании жития их; и будет, государыня, повелишь списати тех чудотворцов жития с чудесами их подлинно и яз, государыня, тотчас велю списати с житьями и чудеса тех новгородских чудотворцов, которым житья и чудес у вас, государей, не сыщутца». Между прочими святыми местами протопоп тогда указал, что от Новгорода 300 верст водяным путем, по Волхову и «Ладожскому озеру, вверх по реке Свири, существует обитель Живоначальные Троицы, Александрова пустыня. А чудотворца Александра Свирского мощи лежат вне монастыря, в деревянном храме, в роще, идеже и прочая братии погребаютца. Просвещен от Бога в чудесех при животе и по смерти и доныне подает многие исцеления с верою приходящим». Спустя с небольшим семь лет после этой переписки святые мощи прп. Александра были обретены нетленными, и мы видели, что царица и со всею семьею показала особую веру и усердие к новоявленному угоднику Божию. Чудесное рождение преподобного и благословенный дар сподоблять чадородие мужеским полом устремляли к святому угоднику молитвы царицы с великою и несомненною надеждою. Царица в это время испытывала точно такое же положение, как и блаженная матерь Александра, Василисса.
Житие рассказывает о родителях его следующее: «Родишася има сыны и дщери, их же и божественным крещением просветивше и благим нравам научивше, о Господе веселистася. И многу же времени мимошедшу и не бысть има чадородия. И сего ради блаженная Василиса поносима бе и оскорбляема бываше мужем своим. В скорби же и жалости велице обема сущема о сих; и в вожделении мнозе бяше душа их о прижитии чада. Верная же и благонравная супруга отвергши от себе печаль свою и вшедши в ложницу свою и обнощь ставша на молитве, руце свои воздевши, ко Всемогущему Богу со слезами глаголюще: „Владыко Господи Боже Вседержителю! Послушавый древле рабу своею Авраама и Сарры и прочих праведник; тем же и чадородия подати изволил еси твоим человеколюбием, верно просящим и молящимтися. Даждь нам по твоей благости прижитие чада мужеска полу, иже будет утешение души нашей и наследник нашего достояния и спожительства и жезл старости нашей, на него же руце возложше, почиеве!“». После блаженная долго молилась в ближней церкви того места во Введенском монастыре, удостоилась некоего Божиего явления, возвестившего о рождении преподобного сына. Царица Евдокия Лукьяновна, как мы упомянули, хотя и имела уже детей, но по смерти царевича Василия оставалась бесчадною и во время явления святых мощей преподобного чудотворца Свирского усердно молилась о даровании чада.