Упомянем о деяниях царского нищелюбия и по случаю болезней и других домашних невзгод, о которых можем догадываться только по расходным записям о выдаче той или другой суммы на раздачу заключенным и нищим. Так, в 1664 г. октября 19-го государь от себя изволил отослать к своему духовнику благовещенскому протопопу Лукьяну на милостинную раздачу 300 руб. Сумма очень значительная по тому времени.
В 1674 г., быть может, по случаю нездоровья самого государя или по нездоровью царицы Натальи Кирилловны, которая в это время была на сносях, на 9-м месяце беременности царевною Феодорою, августа 3-го по указу государя взяты были к нему, государю, в Верх с кресцов (перекрестков) 20 чел. нищих слепых; и пожаловал им государь в церкви прпмц. Евдокии из своих государских рук милостыни по рублю человеку; да из них же нищему Семену сверх того рубль. Но еще в ночь против этого 3 числа августа по указу государя было роздано в милостыню для его государева и государыни царицы многолетного здоровья по Приказам колодникам и в тюрьмах тюремным сидельцам: первым – по алтыну, вторым – по два алтына. В Приказах число колодников не было особенно значительно; в 27 Приказах содержались всего 265 чел., но в тюрьмах содержались 1287 чел., в том числе на тюремном дворе, в особых тюрьмах, в Барышкиной – 71 чел., в Опальной – 44 чел., в Заводной – 110 чел., в Сибирке – 50 чел., в Холопье – 54 чел., в Разбойной – 119 чел., в Женской – 37 чел., в Татарской – 314 чел.; на Земском дворе под Приказом в двух палатах – 62 чел. мужиков да 16 чел. баб; в Сущевской тюрьме – 139 чел.
6 августа на Аптекарском дворе по государеву указу кормлено 20 чел. нищих слепых приказными (т. е. по особому приказу) ествами; на милостыню им роздано по полтине человеку. Затем 9 числа государь у себя в Верху в Передней изволил кормить те же 20 чел. нищих слепых и пожаловал им из своих государских рук милостыни по полтине. Тогда же и на Аптекарском дворе кормлены нищих слепых же 9 чел. и дано им по полтине.
Собранные нищие слепцы могут указывать на болезненное состояние царских очей.
Из богомольных, также годовых походов по далеким замосковным монастырям, о которых мы отчасти уже упоминали выше, особенно был соблюдаем поход Троицкий к чудотворцу Сергию, куда царица, как и государь, ходили творить чудотворцеву память каждый год обыкновенно осенью, освящая богомольем день его преставления 25 сентября. Выше мы также видели, что, если по какому-либо обстоятельству этот осенний поход совершить было нельзя, царица хаживала туда и в другое время, чаще весною и даже зимою, почитая неизменным благочестивым обетом молиться у чудотворца в монастыре каждогодно. В иные года Троицкий поход она совершала и по два раза, например в 1548 г. в июне и сентябре; в 1637 г. в сентябре и потом в ноябре.
Само собою разумеется, что милостыня сопровождала каждый богомольный шаг царицы и особенно в этих отдаленных походах, предпринимаемых обыкновенно по обещанию. При богомольном настроении мыслей и при великом множестве нищих действительно нельзя было в то время и шагу сделать без подаяния, которое в мелких раздачах ограничивалось обыкновенно одним алтыном на человека.
Вообще царицыны богомольные и другие походы из Москвы своими расходными записками раскрывают особенную простоту отношений царицы к населению вообще, деревенскую простоту и непосредственность ее быта. Дорогою идучи, она нередко потешала своих маленьких детей, царевичей и царевен покупкою им игрушек и разных гостинцев, какие бывали на торгу и какими обыкновенно потешался простой народ.
Она покупала им в возок калачики пшеничные сдобные и тертые, яблоки садовые и резань, ягоды, орехи, морковь и репу и т. п. гостинцы, кроме различных игрушек.
По дороге крестьянки, попадьи с попами выходили к ней навстречу из деревень и подносили кто что мог, у кого что было: хлеб-соль, калачи, пироги, ягоды, клюкву, квас, пиво, брагу, сотовой мед, пряники разных видов, сыр, блины, репу и т. п., за что получали небольшую награду – алтына по два, по гривне, по полтине, по рублю и больше, смотря по обстоятельствам и лицам.
Касательно других годовых выходов мы уже знаем, что царица не присутствовала публично ни при торжественных праздничных служениях Церкви, ни при совершении церковных торжественных обрядов, на которые неизменно всегда выходил один только государь и объявленный царству наследник – царевич. Но и в своем удалении от публичной жизни царица тоже следовала некоторым обычаям и обрядам, какие для непременного исполнения освящены были церковным благословением. Так, 1 августа, в день торжественного церковного освящения воды, когда государь погружался сам в иордань на Москве-реке под Симоновым монастырем[203], и царица совершала такое же погружение в иордань, при царе Михаиле обыкновенно в селе Рубцове на прудах. В 1629 г. июля 31-го для этой цели из царицыной Белой Казны отпущено было в светлицу на простыни иерданские в село Рубцово пять полотен тверских. В царицыной казне сохранялась «коробья новгородская, а в ней простыни, которые были на иердани, как омочалась во иердани государыня царица Евдокия Лукьяновна».
Из описания царских выходов и приемов мы уже видели (т. I, гл. III и IV), что торжественные приемы у царицы как самого государя, так и патриарха и высшего духовного и светского чина ограничивались немногими днями больших годовых праздников, каковы были праздник Рождества Христова, один из прощеных дней Масляницы и Светлый день, а также какими-либо особыми торжественными случаями, семейными (свадьба, родины, крестины) и церковными (поставление святителей)[204].
Такие приемы происходили обыкновенно в царицыной Золотой палате. Нам неизвестно, в каком порядке окружал ее в это время ее дворовый чин или штат; но можем полагать, что порядок был обычный, какой соблюдался и в палатах государя. Так, без всякого сомнения, младшие женские чины царицы стояли церемонно и сидели в сенях перед палатою, а в палате приезжие боярыни сидели, подобно как и бояре у государя, на лавках по сторонам царицына места. У самого места подле царицы стояли боярыни из самых близких к царице особ, как, например, родная ее мать, тетка, сестра… К великому сожалению, выходные книги цариц, в которых могли быть записаны подобные чиновные приемы, не сохранились, но, судя по некоторым указаниям, существовали[205], да и должны были существовать, как обычные записки отдельного придворного ведомства царицыной Мастерской палаты.
И в этом случае дополнительною чертою может послужить рассказ песни-былины о приеме богатырей у Дюковой матушки:
Вошли они в палату белокаменну,
Они Господу Богу помолилися,
Крест они клали по писанному,
Поклон-то вели по ученому,
На все на три-на-четыре на сторонки покланялися.
Честной вдове (Дюковой матушке) в особину:
Здравствуешь честна вдова Настасья Васильевна,
Дюкова Степанова матушка!
Говорит она таковы слова:
Не есть я Дюковая матушка,
А есть я Дюковая рукомойница.
Вошли они в другой покой,
Опять низенько покланяются.
Здравствуют и получают ответ, что это Дюковая портомойница; в третьем покое также им ответила Дюковая стольница. Проводили наконец их красные девушки ко Дюковой матушке; поклоняются они и удивляются…[206] На Рождестве и на Светлой неделе патриарх с духовными властями приходил к царице и к большим царевнам «славить Христа». Вместе с тем на Светлой неделе он и духовенство подносили государыне и царевнам благословенные образы и кресты и обычные великоденские дары, в числе которых самое видное место занимают, как известно, золотые (иностранные червонцы).
В тот же самый день царица принимала у себя и государев светский чин, приходивший челом ударить и здравствовать с праздником. Так было в Светлый день 7 апреля 1667 г., когда вместе с патриархом и духовными властями царица в присутствии государя принимала бояр, окольничих, думных людей и спальников, т.е. ближних людей. В 1668 г. марта 24-го, во вторник[207] на Святой, царица в присутствии государя и объявленного царевича Алексея Алексеевича принимала в своей Золотой палате вселенских и московского патриархов, властей и бояр.
В 1665 г. марта 26-го, в самый день Пасхи, царица по случаю последних дней беременности царевичем Симеоном не могла совершить этого торжественного приема, и потому в ее же Золотой палате справлял прием светского мужского чина 11-летний царевич Алексей Алексеевич, еще не объявленный народу и на этот только случай, как бы представляя лицо матери царицы, явившийся в первый раз пред царским синклитом, разумеется, в присутствии самого государя. Царевич в то время жаловал к руке бояр, окольничих, думных людей и спальников. Это было самое великое жалованье, какое только мог государь оказать своему боярству в великий день Светлого праздника. В 1675 г. подобный прием был назначен также в самый день Пасхи, 4 апреля, но по какому-то случаю отменен и происходил на другой день только у государя. В составленной для этого приема записке ему назначался следующий порядок: «Апреля в 4 день были у великого государя и у государыни царицы святейший Иоаким, патриарх Московский и всея России, да власти с образы: Павел, митроп. Сарский и Подонский; Филарет, митрополит Нижегородской и Алаторский; Мисайло, митроп. Белогородский и Обоянский; Варсунофий, архиеп. Смоленский и Дорогобужский; Иосиф, архиеп. Коломенский и Коширский; Иоаким, епископ Сербословенский и Оршанский; да архимандриты: Чудовской, Новоспасский, Симоновский, Андроньевский, Петропавловский, Богоявленский; да игумены: Знаменский, Здвиженский, Златоустовский, Стретенский, Новинский; да протопоп большого (Успенского) собора Кондрат, да ключари, да протодьякон. Того ж числа были у великого государя и у великой государыни царицы в ее Золотой палате челом ударить: царевичи Сибирской Алексей Алексеевич, Касимовский Михайло Васильевич и бояре, окольничие, думные дворяне, думные дьяки, крайний, постельничий, стряпчий с ключом и ближние люди. И жаловала государыня царица при н