.; по 5 руб. – 38 чел.
Четвертую степень царицыных чинов занимали постельницы и комнатные бабы. Имя постельниц обозначает и их должность; они «постели постилали под царицу и под боярынь, и спали у царицы в Верху посуточно, по переменам; сидели у царицы в сенях, поденно[224], а были они жены дворовых всяких чинов людей, разумеется, меньших степеней».
При каждой комнате, как то у царицы, у каждого царевича и у каждой царевны, находились свои особые постельницы, число которых не всегда было одинаково. У царицы их бывало человек по 20 и по 25; в 1683 г. у царицы Марфы Матвеевны Апраксиных их было 30. У царевичей – от 2 до 5; у царевен: старших – от 8 до 12 и больше; у младших – от 2 до 5 и больше. Окладного жалованья шло им в год по 4 руб. кормовых, старшим – по 6 ден., остальным – по 3 ден. на день.
Кроме постельниц у царицы и у царевен при каждой комнате находились комнатные бабы — по одной у каждой царевны и две у царицы. Это были собственно лекарки и поступали во дворец из принимальных, или повивальных, бабок, оставаясь здесь, по всему вероятию, после каждых родин при комнате ребенка, которого они повивали, или принимали. Они получали жалованья по 11/2 руб. в год, кормовых столько же, сколько и постельницы; хлеба по 6 четей ржи и овса.
Пятую степень занимали мастерицы и ученицы, золотные и белые, т.е. золотошвеи и белошвеи, «мужни жены и вдовы и девицы, честных и середних чинов дворовых людей, которым делают и шьют золотом и серебром и шелками, с каменьем и с жемчугом». Число их так же, как и постельниц, было неодинаково и увеличивалось постепенно, вместе с нарождением царского семейства и распространением потребностей и надобностей двора. В первой половине XVII столетия оно доходило до 40 с лишком человек. В 1626 г. золотных мастериц было 15 чел., а белых – 11 чел. В 1682 г. их было 59 чел. и 22 ученицы, в 1691 г.– 87 чел. и с ученицами. Годовое жалованье и кормовые деньги назначались им не одинаково, смотря по мастерству и трудолюбию. Первостепенные получали от 2 до 4 руб., средние – по 1 руб. и по 11/2 руб., меньшие, а равно и ученицы – по полтине. В 1627 г. мастерицы первой статьи получали 4 руб., второй – 3 руб., третьей и четвертой – 21/2 руб., пятой – 2 руб. в год. Кормовых старшие получали по 5 и по 6 ден., средние – по 4, младшие – по 3 и ученицы – по 2 ден. на день. Хлебного, ржи и овса старшие получали по 7 и 8 четей, средние – по 5 и 6, младшие – по 3 и 4 чети. У кого было поместье, тем хлебного жалованья не давали. Число хороших мастериц стояло в разное время большею частью на 30, отчего они и назывались даже тридцатницами, так что попасть в список таких тридцатниц значило приобресть настоящую степень мастерства. Мастерицы и ученицы были жены и дочери дворовых же государевых людей, царицыных детей боярских, Сытного и Кормового двора стряпчих, подключников, конюхов, подьячих, а иные и из городового дворянства. Когда в 1680 г. произведена была поверка их дворовой службы, то оказалось, что некоторые служили в Светлице лет по 50, например Катерина Темирева, Татьяна Перепечина, а Анна Лукьянова Маслова служила 58 лет; другие – 40, 36 лет, 33 года, 27, 25 и вообще с лишком по 20 лет.
Шестую и последнюю степень женского царицына чина занимали портомои, или, по Котошихину, мовницы, иначе – прачки, «которые платье моют; жены дворовых людей. А когда прилучится им мыть платье, – говорит Котошихин, – и то платье зимою и летом возят на реку в санях, в сундуке, замкнув и запечатав, покрыв красным сукном; а за тем платьем идет боярыня для береженья». Число их в начале XVII столетия было невелико – всего 8 чел.; оно увеличивалось с нарождением царского семейства и в конце столетия доходило до 30 чел. В 1682 г. их было 24, в 1691 г. – 28 чел. Жалованья они получали по 3 руб. в год, кормовых – по 6 ден. на день. Хлеба, ржи – по 10 четей без полуосмины, овса – по 15 четей с осминою.
Общее число царицына женского чина, как мы видели, не было определено каким-либо штатным положением. Оно постоянно изменялось, смотря по действительной надобности в людях. Праздных и только штатных должностей не существовало. Очень немногие лица сохраняли свои места лишь в виде пенсии, и то в исключительных случаях. Так, мама царевны Софии княгиня Лобанова-Ростовская очень долго оставалась на своем месте и с получаемым окладом, который был даже увеличен до 100 руб. Но, быть может, она несла при этом какую-либо особую дворцовую обязанность. Она оставалась мамою и по удалении Софии в монастырь. Затем долго оставались на своих местах кормилицы государей.
Число женского чина младших степеней, начиная с казначей, как и число боярынь, в течение XVII столетия с приращением царского семейства постепенно увеличивалось. В 1620-х гг. это число составляло около 60 чел.; в 30-х гг. оно простиралось немного за 100; в 1630 г. было 102 чел., в 1634 г. – 106; в 1637 г. – 113; в 1640 г. – 120; через 10 лет, в 1650 г., было 149 чел.; в 1660 г. – 178; в 1673 г. – 233 чел.; в 1691 г. – 264.
В первое время все младшие степени чина, начиная с казначей, получали корм из Дворца, как и боярыни; но с 1 сентября 1626 г. им были назначены кормовые деньги, от 6 до 2 ден. в день, смотря по чину и по старшинству в своем чине. Женские лица неслужебного чина, число которых не было значительно и к которым принадлежали дурки-шутихи, юродивые, богомолицы, девочки-сиротинки, калмычки, арапки и т. п., пользовались готовым дворцовым содержанием, получая все надобное для одежды и для своего личного обихода из царицыной казны.
Мужской царицын чин можно распределить на приказный, крестовый, стольничий, походный, истопничий и мастерской.
Приказный чин управлял всем ведомством; он, собственно, и составлял Постельный (комнатный, кабинетный) приказ государыни царицы, иначе Приказ царицыной Мастерской палаты, что имело тот же смысл. Приказ представляли собственно только два лица: царицын дворецкий, стоявший во главе ведомства, и дьяк. Царицыным дворецким бывал обыкновенно близкий человек по родству, по свойству или по старой испытанной службе. Так, у царицы Евдокии Стрешневых дворецким был ее дядя Федор Степанович Стрешнев, также Василий Иванович Стрешнев. У царицы Марьи Милославских – в первое время Прокопий Федорович Соковнин, потом Василий Михайлович Еропкин, а в последнее время – сын первого Федор Соковнин. У царицы Натальи Нарышкиных – Авраам Никитич Лопухин.
Должность царицына дворецкого по значению равнялась званию окольничего, поэтому и лица, занимавшие ее, постепенно из простых дворян возводились в думные дворяне, а напоследок в окольничие. Правою рукою дворецкого и главною силою всего приказа был дьяк, на обязанности которого лежала вся письменная часть ведомства и все делопроизводство. Он вел приходные и расходные книги, денежные и материальные, и своею подписью утверждал расход; составлял описи и переписи всякой казны, чиновные и всякие другие списки и росписи подведомых лиц; производил и записывал сыскные и распросные дела и т.д.; словом сказать, это был главный секретарь царицы, производитель всякого ее приказа и всякого назначения и распоряжения. Его жалованье равнялось с жалованьем первых боярынь-мам. В конце XVII столетия, именно при царе Федоре, в чину находились два дьяка: один получал 80 руб., другой – 70.
Канцелярия дьяка состояла из двух или трех, а впоследствии – и из пяти подьячих, из которых старшие получали жалованья по 25 руб., а младшие – по 20, следовательно, столько же, сколько и верховные боярыни.
Так как дьяк представлял главный узел всяких дел приказа, то Котошихин при обозначении, кем приказ управляется, вовсе и не поминает дворецкого, а говорит только, что в том приказе сидит дьяк, а надсматривает казначея-боярыня. Это указание должно понимать в том смысле, что, действительно, боярыня-казначея как правая рука царицы и главный орган ее ежедневных приказаний являлась по необходимости и главною управительницею приказа во всем том, что касалось, так сказать, материальной и технической стороны ведомства, которое все-таки было Мастерскою палатою, т. е. учреждением для устройства всяких домашних, комнатных, постельных царицыных обиходов, причем дворецкий, конечно, не мог участвовать своею службою. В том приказе ведомо, говорит Котошихин, царицыно, и царевичей, и царевен платье и мастеровые люди – вот именно эта сторона дела и находилась в надзоре боярыни-казначеи. В ведении дворецкого оставалась, так сказать, внешняя, наружная сторона дела, т. е. все распоряжения, касавшиеся служебных лиц, разбирательство их споров, суд над ними и т. д., и потом всякое царицыно дело, производимое или устраиваемое вне хором царицы, а также и всякие сношения с другими ведомствами.
В приказе, кроме того, были ведомы Хамовные слободы и села, в Москве – Кадашево, в Твери – Константиновская, переведенная потом в Москву же, и в Ярославской стороне – села Брейтово и Черкасово, которые выделывали на царский обиход полотна и всякую белую казну. Все эти люди, как и все царицыны чины, судом и расправою в истцовых исках были ведомы исключительно в приказе Мастерской царицыной палаты.
К крестовому царицыну чину мы относим крестовых дьяков, служба которых нам уже отчасти известна[225]: они служили у крестов во время обычных повседневных молений царской семьи, читали и пели, псалтырь говорили, конархали. Один из них, начальный, именовался уставщиком. Это, по всему вероятию, был знаток церковного устава и в то же время регент; он управлял порядком чтения и пения. Число крестовых дьяков в разное время было неодинаково. У царицы Евдокии Стрешневых их было всего 4 чел.; у Марьи Милославских в 1654 г.– 6 чел. и у царевен – 5 чел. При царице Наталье Кирилловне было 2 уставщика и 26 чел. крестовых. В 1682 г. царицыных дьяков было 8 чел. и с