сидела за занавесом, и занавес отдергивался, когда приближалась смотрительница. Смотрительница прохаживалась с нею по комнате, заговаривала с нею, стараясь выпытать, умна ли она, хороша ли, «не безъязычна ли и речью во всем исполнена». Бывало, если у родителей дочь-невеста урод, то вместо нее приводили меньшую и выдавали смотрительнице за невесту, а если не было другой дочери, то подставляли служанку. Жених не имел права сам видеть невесты до брака и, следовательно, должен был довольствоваться теми известиями о ней, какие передавала ему смотрительница. Он узнавал обман не прежде, как после венчанья. Обманутый жених мог жаловаться духовным властям; производился розыск; спрашивали соседей, знакомых и дворовых людей, и если обман открывался, то виновного наказывали кнутом и брак расторгали; но это случалось очень редко; гораздо обыкновенное подводили дело так, что жених поневоле должен был жить со своею суженой, и ему тогда говорили позднее нравоучение: «Не проведав подлинно, не женись!» Зато муж в таком случае в утешение себе колотил жену, принуждал ее постричься, а иногда тайно умерщвлял: поэтому некоторые женихи, чувствуя в себе довольно силы и значения перед семьею невесты, настаивали, чтобы им самим дозволено было видеть невесту, и родители дозволяли, если дорожили женихом; но тогда уже отделаться жениху было трудно. Правда, если невеста ему не нравилась, он не женился; зато должен был убегать всякого разговора о своих прошедших отношениях, а иначе родители невесты, злясь на него, могли подать жалобу духовным властям о том, что он их бесчестит: дурно говорит о невесте и отбивает женихов; такая жалоба могла последовать даже и в таком случае, когда жених вовсе ничего не говорил; жениха принуждали жениться или заплатить бесчестье, если он уже успел жениться на другой. Впрочем, если жених и видел невесту, и тогда он не мог уберечься от обмана, ибо он ее после того уже не видал более до самой свадьбы, и родители невесты, если были бесчестные люди, могли все-таки подменить невесту, как и в том случае, когда видела ее смотрительница. Один молодой человек, вероятно, не имевший родителей, задумал жениться и поручил свату найти ему невесту. Приятель условился с одним посадским обмануть его; у этого посадского была кривая на один глаз дочка. Родитель этой красавицы обещал приятелю награду, если он сбудет ее за охотника. Сват отправляется к жениху и говорит, что он может увидеть невесту из окна, когда она пройдет по улице. Девицу провели во всем убранстве, и жених смотрел на нее из окна; девица, идя, держалась так, чтобы жениху виден был один ее здоровый глаз. Жених не заметил другого и согласился жениться. Плохое житье было и мужу, и жене: выиграл зато один сват.
Великокняжеские, а впоследствии царские свадьбы начинались смотром девиц. Собирали из разных сторон девиц дворянских фамилий, и царь смотрел на них и выбирал себе по вкусу. Когда великий князь Василий Иванович собирался жениться, то на смотр к нему собрали тысячу пятьсот девиц. Иван Васильевич Грозный приказывал князьям, дворянам и детям боярским отовсюду свозить дочерей своих — девок. В Новгородской области из всех пятин должны были помещики свозить их в Новгород к наместнику, а наместник обязан был доставлять их к царю, по требованию. Это была обязанность всех отцов, и кто оказывался виновным в непослушании и медленности, тот подвергался опале и казни. Эта честь вообще не слишком соблазняла отцов, ибо тогда многие вяземские и дорогобужские дворяне получили выговор за промедление. При втором бракосочетании царя Алексея Михайловича девицы были собраны в доме Артамона Сергеевича Матвеева, и царь, в противность принятому издавна обычаю не посещать домов подданных своих, смотрел на них в окошко из потаенной комнаты. Он выбрал трех и приказал доверенным женщинам освидетельствовать их душевные и телесные достоинства, а потом уже, по рекомендации этих смотрительниц, избрал Наталью Кирилловну. Избранную царскую невесту брали во дворец, облекали в драгоценные одежды, нарекали царевною, и она жила в совершенном отчуждении от царя до самого брака; ибо и цари, подвергаясь общим народным нравственным обычаям, дозволяли себе только однажды видеть невесту.
После смотра происходил сговор — первая часть брачного праздника или вступление к торжеству. Сговорный день назначался родителями невесты. Родители жениха, сам жених и его близкие родственники приезжали к ним. Это случалось иногда до обеда, иногда после обеда, вечером, смотря по тому, как угодно было назначить хозяевам. Тут родители невесты принимали гостей с почестями, выходили к ним навстречу, кланялись друг другу до земли, сажали гостей на почетных местах в переднем углу, а сами садились подле них. Несколько времени они молчали, глядя друг на друга: так следовало по приличию. Потом женихов отец или его старый родственник говорил церемониальную речь и в ней выражал, что они приехали для доброго дела, а родители невесты отвечали, что рады такому приезду. Тогда составлялся уговор, писалась рядная запись, где означалось, что обе стороны постановляли: в такое-то время жених обязывался взять себе в жену такую-то, а родственники ее должны были ее выдать и дать за ней такое-то приданое. Сроки были различные, смотря по обстоятельствам: иногда свадьбы совершались и через неделю после сговора, а иногда между сговором и венчанием проходило несколько месяцев. Приданое всегда было важным условием русской свадьбы и состояло в постели, платьях, домашней утвари и украшениях, в рабах, в деньгах и недвижимых имениях, если девица была дворянского происхождения. От жениха ничего не требовалось; старинный обычай давать за невесту вено72 в XVI и XVII веках совершенно исчез. Обыкновенно приданое доставлялось в дом новобрачным после свадьбы; но недоверчивые родители жениха нередко требовали, чтобы оно было доставлено до свадьбы, держась пословицы: «Денежки на стол, девушку за стол». Все писалось в рядные записи подробным образом, и в обеспечение верности условий назначалась неустойка, или попятное. Та сторона, которая отступала, обязывалась платить известную сумму: такие суммы были велики, смотря по состоянию, и всегда таковы, что могли быть тягостны для несоблюдающего обязательство. Рядную запись писал подьячий, которого нарочно при этом приглашали, иногда в той же рядной записи прибавлялось условие, чтоб мужу не бить жены своей, и в случае нарушения условия ее родители могли искать судом на зяте, который без того не обязывался к такой кротости по одному своему званию супруга. Невесты не было при сговоре. Но по окончании условий одна из женщин, из семейства или из родни невесты, приносила жениху и его родственникам подарки от имени невесты. Сговор имел юридическую силу. Отказаться после него от брака значило оскорбить семью.
Долго ли, коротко ли было время от сговора до свадьбы, только жених не видал своей невесты, как выше сказано. Когда день, назначенный для бракосочетания, приближался, у жениха и у невесты делались приготовления; собирали поезжан, снаряжали разные свадебные чины, по духу времени составлявшие необходимость брачного торжества; они должны были исполнять разные символические должности как со стороны жениха, так и со стороны невесты. Свадебные обряды изображали вступление жениха и невесты в иную жизнь и представляли как бы торжественное возведение их в новое достоинство. Они имели подобие с возведением старинных князей в достоинство их власти, а потому-то жених носил название князя, а невеста — княгини. Главный чин со стороны жениха был тысяцкий, точно так же, как некогда существовала должность с подобным названием во времена удельно-вечевые. Он сопровождал повсюду жениха, так что без него жених не ступал шагу. Затем следовали посаженые отцы и матери, если не было родных; в противном случае их должность исполняли настоящие родители. Отец и мать жениха благословляли его на брак; отец и мать невесты выдавали невесту. С обеих сторон выбирались старшие и меньшие дружки и две свахи из замужних женщин: одна сваха женихова, другая невестина. С обеих сторон выбирались сидячие бояре и боярыни, которые должны были образовывать почетный совет; также с обеих сторон назначались свадебные дети боярские или поезжане, сопровождавшие шествие жениха и невесты и во время церемоний представлявшие второй класс гостей после бояр. Наконец, к свадебному чину принадлежали лица, выбранные из прислуги: свечники, каравайники и фонарщики. Сверх всех свадебных чинов был один, очень важный, которого должность была отпускать свадьбу от всякого лиха и предохранять ее от колдовства и порчи, ибо свадебное время считалось особенно удобным для порч и колдовских лиходейств. Он назывался ясельничий или конюший.
Накануне свадьбы собирались к жениху его гости, а к невесте гости, составлявшие ее поезд; и те и другие пировали. В царских свадьбах царь сидел с невестою за одним столом, и все приносили поздравление. У простых же в эти дни выбранные свадебные чины с обеих сторон находились отдельно. У посадских и у крестьян велось в обычае, что жених в то время посылал невесте в подарок шапку, пару сапог, ларец, в котором находились румяна, перстни, гребешок, мыло и зеркальце; а некоторые (в XVI веке, а может быть, также и в XVII) посылали еще принадлежности женских работ: ножницы, нитки, иглы, а вместе с ними лакомства, состоявшие в изюме и фигах, и розгу. Это было символическим знаком того, что если молодая жена будет прилежно работать, то ее станут за это кормить сладостями и баловать, а иначе будут сечь розгами.
Венчание происходило большею частью вечером. Утром в день торжества (иногда же накануне) сваха невесты отправлялась в дом жениха приготовлять брачное ложе. Существовало верование, что лихие колдуны и колдуньи могут внести порчу и нагнать злых духов в тот дом, где рядят, свадьбу. Против этого наблюдали разные средства. Между прочим, сваха обходила кругом хоромину, где устраивалось брачное торжество, и кровать, где постилалось брачное ложе, с рябиною в руках, на которой вырезались символические знаки. Ее шествие совершалось церемонно. За свахою человек пя