К. Е. Маковский. Боярская свадьба
Во дворце по лестницам, крыльцам и сеням, где должен проходить гость, стояли служилые чины, в Благовещенской паперти – подьячие в цветном платье, на Красном крыльце (на переходах) – жильцы в бархатных и объяринных (шелковая материя) терликах, желтых, алых, зеленых, лазоревых, червчатых, человек по десяти для каждого цвета, и в золотных шапках с протазанами и алебардами в руках. В сенях перед Приемной палатой сидели по лавкам дьяки из приказов и гости в золотах, т. е. в золотных кафтанах и в горлатных высоких шапках. Приемная палата была наполнена боярами, окольничими, думными и ближними людьми, стольниками, стряпчими и московскими дворянами, которые все также сидели по лавкам кругом всей палаты, в богатейших золототканых одеждах и в горлатных шапках93. Так как все эти чины собраны были для церемонии, для увеличения придворного блеска и торжественности, то в сущности это был тот же военный строй, церемониальный строй чиновников и сановников94. Они сидели неподвижно и хранили самое глубокое молчание, так что палата казалась пустой и был слышен малейший шорох и шепот. Проходивших к государю гостей никто не приветствовал даже и наклонением головы. Нередко это приводило в смущение, ставило в неловкое положение послов, и они, не понимая московского этикета, не знали, чем отвечать на такой холодный прием придворных. А так как в посольских аудиенциях все шаги были размерены, все поступки строго взвешены, то посол, отмечая в своих записках подобный прием, писал, что и он в этом случае вел себя так же сухо и холодно. Во дворце на лестнице и на крыльце (говорит Варкоч) «стояло множество бояр в лохматых шапках и кафтанах, шитых золотом. Ни один из них не поклонился мне, почему и я, с моей стороны, не сделал им никакого приветствия»95.
Проехав церемониально среди войска, гость останавливался наконец у Дворцового крыльца. Здесь ему делались почетные встречи. Обычно их было три: первая, вторая, третья – меньшая, средняя и большая, именно: первая при выходе из экипажа у лестницы, вторая на крыльце у сеней, третья в сенях у дверей Приемной палаты. Но в чрезвычайных случаях, когда государь желал оказать гостю больший против обычного почет, давалась еще четвертая встреча, которая называлась также большой; третья же вместе со второй в таком случае были уже средними. Четвертая встреча, в Грановитой палате у дверей, дана в 1668 г. патриарху Антиохийскому Макарию.
Для первой, меньшей, встречи выходили два стольника и дьяк; для второй, средней,– окольничий, иногда боярин, стольник и дьяк; для большой – боярин, стольник и думный дьяк. Особенно дорогих гостей во всех встречах встречали бояре, один другого знатнее, соответственно порядку встреч.
При каждой встрече дьяки говорили приветственные речи, объясняя, что великий государь (титул), воздаючи честь гостю, повелел его встретить такому-то и такому своему боярину или окольничему, причем провозглашал имена встречников. Встречники иногда витались с гостем, т. е. здоровались, подавая друг другу руки, и потом вели его далее, до следующей встречи; вторые встречники также здоровались и заступали место первых; наконец, третьи встречники вводили гостя в палату. Великолепие, торжественность, среди которых являлся государь в подобных аудиенциях, изумляли всякого, кто вступал в Приемную палату. Наряд Приемной палаты также разделялся на большой, средний и меньшой, смотря по достоинству и богатству предметов, которые были употребляемы на уборку залы.
Еще до приезда гостя государь приходил в палату, облекался в большой царский наряд и садился в своем царском месте, т. е. на троне, в венце, в царском платне (древняя порфира) и диадеме или бармах, со скипетром в руках. Блистающий многоценный наряд государя изумлял гостя еще более, чем все доселе им виденное.
«С нами, то же случилось,– пишет очевидец96 царской аудиенции в XVII столетии,– что бывает с людьми, вышедшими из тьмы и ослепленными внезапным сиянием солнца; едва могли глаза наши сносить блеск великолепия, когда мы вошли в палату. Казалось, что яркость сияния, от дорогих камней изливающегося, спорила с лучами солнечными, так что мы совершенно потерялись в сем сиянии блеска и величия. Сам царь, подобно горящему солнцу, изливал от себя лучи света».
Кобенцель, описывая свой приезд к царю Ивану Васильевичу, замечает, что венец, который был в то время на царе, по своей ценности превосходил и диадему Его Святейшества Папы, и короны королей Испанского и Французского, и великого герцога Тосканского, и даже корону самого цесаря и короля Венгерского и Богемского, которые он видел. «Мантия великого князя (продолжает Кобенцель97) была совершенно покрыта алмазами, рубинами, смарагдами и другими драгоценными камнями и жемчугом величиной в орех, так что должно было удивляться, как он мог сдержать на себе столько тяжести». По сторонам трона стояли, по двое с каждой, рынды – красивые молодые люди из стольников, в богатых белых одеждах с золотыми цепями на груди, перевязанными крест-на-крест, держа на плечах топоры, или секиры, остриями кверху. При Алексее Михайловиче, кроме рынд, по сторонам трона стояли иногда двое голов стрелецких с мечами и по шести человек со стороны сотников стрелецких с алебардами.
Не доходя на несколько шагов до царского места, гость останавливался и кланялся, бил челом, причем боярин или окольничий, смотря по значению лица, объявлял его государю, сказывая его имя. После объявки думный дьяк говорил гостю приветственную речь. Затем государь жаловал гостя к руке, подавал ему руку для целования. Эта милость также объявлялась речью, причем царскую руку поддерживал первостепенный из бояр. После того следовало новое благоволение царя: он спрашивал гостя о здоровье сам лично или через думного дьяка, смотря по лицу. Совершив этот торжественный прием, государь или сам приглашал гостя к столу, или повелевал пригласить думному дьяку. Назвав гостя по имени, он [государь] говорил: будь у нас у стола, или поешь ныне со мной хлеба-соли, или вы сегодня со мной отобедайте.
Таким приглашением к столу оканчивалась аудиенция, и гость выходил в другую палату, в Золотую, Столовую или Ответную, в которой и дожидался стола, разговаривая со своими почетными приставами или с боярами, назначенными государем собственно для занятия гостя. Государь также шествовал в свои хоромы и переменял платье.
Между тем в палате дворцовые служители, стряпчие и ключники накрывали столы и готовили поставцы. Все это делалось с большой поспешностью, так что стол бывал готов иногда чрез полчас или, много, через час.
В Грановитой палате, где большей частью давались почетные столы, в переднем углу стояло царское место, или трон, на котором и садился государь за обедом. Перед царским местом, на его рундуке или помосте, ставился стол для государя, кованный золотом и серебром и накрытый аксамитом, золотным бархатом. К столу ставили приступ, в две ступени, обитый цветным персидским ковром. Приступ устраивался для кравчего, который всходил на него, подавая пить и ставя есть на царский стол. С правой стороны от государева места шла большая лавка, называвшаяся так от большого места, которое было на ней первым от угла под иконами. Вдоль этой лавки всегда накрывался и большой стол, так часто упоминаемый в разрядных записках и в счетах местнических. С левой стороны трона лавка заворачивала в угол: здесь ставился обычно кривой стол. В Меньшей Золотой и в Столовой [палатах] столы ставились наоборот: справа кривой, а слева большой. Это зависело от устройства залы и от удобства размещения.
Кроме непременных двух столов, большого и кривого, в разных местах палаты ставились и другие столы, смотря по числу гостей, для послов посольств, для духовных властей властелинские и пр. Вообще же, по свидетельству иностранцев, в размещении столов не наблюдалось никакого особенного порядка и симметрии; они ставились или в соответствии со старшинством мест, или по удобству, но на таких, однако ж, местах, чтоб можно было видеть стол государев. Сами столы, говорит Барберини, были весьма разнообразны: «один был высокий, другой низкий, тот узкий, тот широкий»98.
Для почетнейшего гостя, например, в Грановитой палате в 1658 г. для грузинского царя Теймураза, а в 1660 г. для грузинского царевича Николая Давидовича, накрывали стол отдельно от других, с левой стороны трона, в первом окне от Благовещенского собора, следовательно, в переднем углу. Королевич Датский Вольдемар, как жених царевны Ирины Михайловны, обедал в 1644 г. за одним столом с государем Михаилом Федоровичем и царевичем Алексеем Михайловичем. Такой необычной почести удостаивались весьма немногие, и только лица царского достоинства и высокого духовного сана, как, например, патриархи99.
В то же время, когда шатерничие расставляли столы, степенные ключники и стряпчие готовили поставцы или буфеты, из которых один устраивался среди палаты, в Грановитой обычно около столба, а другие в сенях. Эти поставцы, соответственно трем ведомствам царского столового обихода, делились на три отдела: был поставец Сытного дворца, собственно питейный, на котором стояли кубки, ковши, чарки, кувшины, кунганы, ведра и другие сосуды с винами; был поставец Кормового дворца: на нем предварительно ставились сосуды воронки-кувшинцы с уксусом и с лимонным рассолом или соком, а затем сюда приносили кушанье; был поставец Хлебенного дворца, на котором ставились разного рода хлебные яства: перепечи, калачи и т. п.
Свадебный пир. Миниатюра из рукописи XVI в. «Лицевой летописный свод Ивана Грозного»
Все поставцы обивались шелковыми полосатыми фатами, а Кормовой и Хлебенный, кроме того, накрывались до времени фатами золотными, также полосатыми.
Поставец среди палаты назывался государевым и назначался только для дорогой золотой, серебряной, хрустальной, сердоликовой, яшмовой и т. п. посуды, которая служила великолепнейшим украшением царского