Сколько раз они вот так же вместе решали, что все, Люсю надо отправлять к бабушке с дедушкой? В тот же день Женя позвонил в Москву. Сообщил о рождении дочери. Подробности пересказывать не стал.
– Вы хотите, чтобы Люся приехала сюда? – догадалась Елизавета Ивановна.
– Да, – ответил Женя.
– Мы не против, – сказала Елизавета Ивановна. – Только давайте через месяц. Илья Петрович сейчас в больнице – проходит курс физиотерапии, я на даче – там строительные работы, а вы понимаете – девочку оставлять одну в московской квартире нельзя. А как раз через месяц все дела закончатся, и мы будем ждать Люсю.
«Я им звонил, они согласны. Елизавета Ивановна сказала, что через месяц они готовы Люсю забрать», – написал Тамаре Женя. Тамара только вздохнула. Обычно она сама разговаривала с Елизаветой Ивановной и про физиотерапии, ремонты слышала не раз. Тамара знала, что через месяц у Елизаветы Ивановны найдутся еще более уважительные причины отложить встречу с внучкой.
Тамара вернулась с маленькой Верочкой домой. С Люсей она практически не разговаривала. Обменивались скупыми словами: «возьми», «передай», «не надо». Тамара глаз не спускала с дочки. Люся, видимо, поняла, что в Москве ее никто не ждет, и вроде бы изменилась – не хамила, мыла посуду, подметала. Даже предлагала посидеть или погулять с Верочкой, но Тамара отказывалась.
Прошло месяца три. Тамара была вымотана постоянной тревогой, превратившейся в паранойю. Женя видел, что с женой творится что-то странное, но списывал все на усталость, послеродовую депрессию и бессонницу. Люся тоже видела, что тетка смотрит на нее волком, дергается от каждого звука, и старалась как можно реже попадаться ей на глаза. Тамара считала, что Люся вынашивает план, как убить Верочку, и поджидает удобного момента, но о своих подозрениях решила никому не говорить, чтобы застукать Люсю на месте преступления и чтобы не спугнуть ее. А еще потому, что никто ей не верил. Тамара пыталась поговорить с мужем – рассказывала, что Люся специально тихо ступает по дому, чтобы ее не было слышно, и даже к Галке стала реже ходить – все дома и дома. Это ведь неспроста?
– Тамар, ты палку-то не перегибай. На Люсе, между прочим, весь дом держится, – возмутился Женя. – Она ведь старается, как может. И полы моет, и ванну чистит, и мне всегда ужин приготовит. Наоборот, девочка изменилась. Может, она и вправду не хотела тогда ничего плохого сделать?
Тамара после этого решила, что Женя тоже враг и с Люсей заодно. Но потом пришла к выводу, что он просто ничего не хочет замечать. Ему так легче жить. Удобнее.
Как-то она попросила Женю искупать и уложить Верочку, а сама пошла прилечь и уснула. Подскочила от дурного предчувствия. Тамара забежала в комнату, где стояла Верочкина кроватка, и увидела, что та лежит голенькая под открытой форточкой. Тамара схватила дочку и стала укутывать. На пороге появилась Люся. Тамара стояла, прижимая Верочку к груди, и, как рыба, открывала рот. От испуга она не могла ничего сказать.
– Что случилось? – спросила Люся.
Тамара села на пол, все еще прижимая Верочку к груди. В эту минуту в комнату вошел Женя с присыпкой и детским кремом.
– Тамара, что случилось? – кинулся он к жене.
Тамара не могла вздохнуть, не могла ничего сказать.
– Ну ты что? – гладил ее по голове Женя. – Я положил Верочку и пошел за кремом, а форточка от сквозняка открылась. Чего ты так испугалась?
– Это не я, – прошептала Люся, догадавшись, что тетка подумала на нее. – Честно, это не я. Я хотела успокоить Верочку, она плакала. Я наоборот…
Кое-как все угомонились. Но уже через неделю Женя проснулся от крика жены. Тамара кричала на весь дом.
– Что? Что? – подскочил Женя
Тамара сказала, что встала покормить Верочку и увидела, что подушка лежит у нее не под головой, а на голове.
– Это она, я точно знаю, – прошептала Тамара. – Она хочет ее убить, чтобы мне отомстить.
– Что ты такое говоришь? Не выдумывай, – пытался вразумить ее Женя. – Верочка просто скатилась с подушки. Так часто бывает.
– Это не я, – сказала тихо Люся.
Она прибежала на крики и стояла всклокоченная, бледная, с трясущимися руками. И тут Тамару прорвало.
– Это ты, я точно знаю! – закричала она. – У тебя свет в комнате горел.
– Я книжку читала, – оправдывалась Люся, обращаясь к дяде Жене.
– Ты меня хотела убить, а теперь ее, – кричала Тамара.
У нее началась истерика. Жене пришлось вызывать «скорую». Врач сделал успокоительный укол и посоветовал обратиться к психиатру.
– Что с ней? – спросил Женя.
– Так бывает после родов. Нервный срыв. Ей нужно отдохнуть, успокоиться и таблетки попить. Иначе хуже будет.
Хуже стало. Тамаре казалось, что Люся за ней следит, хочет ее и Верочку отравить или задушить. Люся плакала и клялась, что ничего не делала. Наоборот, хочет помочь, а тетя Тамара запрещает подходить к ним.
Женя понимал, что так продолжаться не может. Единственный выход – убрать Люсю, чтобы Тамара успокоилась. Каждый день он обещал себе, что завтра же позвонит в Москву и поставит Елизавету Ивановну перед фактом – Люся едет к ним. Но однажды Люся пропала, не взяв ни денег, ни чего-то еще. Даже вещи свои оставила. Женя позвонил в Москву – телефон не отвечал. Не отвечал он и в последующие дни. Женя обратился в милицию – поиски ничего не дали. В последний раз Люсю видели на вокзале в компании местной шпаны.
С этого времени жизнь не шла, а неслась под откос. Тамару пришлось насильно уложить в больницу. Даже после исчезновения Люси она «видела» ее то на кухне, то в ванной и утверждала, что Люся приходит к ней по ночам и садится на край кровати.
– Она протягивает руки и просит, чтобы я отдала ей Верочку, – рассказывала Тамара мужу.
– Тебе это приснилось. – Он пытался пробудить в жене остатки здравого смысла.
– Нет, не приснилось. Я не спала, – уверенно говорила Тамара.
– Но я же ее не видел!
– А она от тебя прячется. Ей не удалось меня убить, так она решила сделать из меня сумасшедшую. Я окажусь в больнице, и тогда она доберется до Верочки.
– Тамара, Люся сбежала из дома, понимаешь? – Женя кричал от бессилия.
– Это она специально так подстроила. Она знаешь, какая хитрая! – заявляла Тамара.
Женя долго не решался положить Тамару на лечение. Но она категорически отказывалась пить таблетки.
– Я не буду их пить. Я усну, и она тут же явится за Верочкой. Я не могу засыпать.
По просьбе жены Женя врезал новый замок в дверь и замок в их с Верочкой комнату. Сам он давно перебрался на диван на кухне. Но замков Тамаре показалось недостаточно – вечером перед сном она накручивала бинт на ручку, привязывала бутылки – мол, если Люся придет, то бутылка упадет и разобьется, тогда Тамара успеет защитить Верочку. Женя видел, что жена превращается в загнанное существо с больными звериными глазами. И тогда он принял решение поместить ее в стационар.
Тамара брыкалась, царапалась и упиралась. Вывести из квартиры ее удалось только после укола.
– Ты убийца! – кричала она. – Ты с ней заодно! Вы сговорились! Вы специально это подстроили!
Из больницы вышла уже не Тамара, а совершенно другая женщина. Спокойная, даже слишком спокойная. От прошлой Тамары осталась одна восковая оболочка, а все, что было внутри, – умерло. Женя понял, что для него жена – чужой человек.
Первое время после больницы все было спокойно. Тамара занималась дочерью, хозяйством, мало говорила, в любую свободную минуту ложилась спать, пила таблетки…
А потом безумие началось снова. В другой, более сильной, остервенелой, форме.
Женя пришел с работы и увидел, что Тамара стоит на коленях перед фотографией Люси и плачет.
– Она из-за меня сбежала, – сказала Тамара.
– Вставай, перестань, – попытался поднять ее Женя. – Она из-за всех нас сбежала.
– Я перед ней виновата, – плакала Тамара.
– Перестань, пожалуйста, успокойся. Не надо так. Верочку испугаешь. Давай ты ляжешь. Потихоньку. Давай…
Кое-как Женя уложил Тамару в постель, дал выпить таблетку. Несколько раз заглядывал в комнату – все ли в порядке. Жена спала.
Ночью он проснулся из-за Верочки – та что-то бурчала во сне и постанывала. Женя дал малышке попить и заглянул к жене. Тамара спала. Женя осторожно прикрыл ее дверь, лег сам. Но уснуть никак не мог – что-то не так, что-то не в порядке. А когда понял, что именно не так, подскочил и побежал в комнату к жене. На тумбочке валялась пустая банка из-под ее лекарств.
Тамару удалось откачать. Врачи сказали, что утром было бы уже поздно. После попытки суицида ее опять положили в больницу. Женя понял, что ничем помочь жене не может. Только одно не укладывалось у него в голове – как Тамара могла бросить на произвол судьбы свою маленькую, такую долгожданную дочку? Как она могла лишить девочку матери?
– А если это опять повторится? – спросил Женя врача. – Что, если она опять попытается с собой что-нибудь сделать? У нас ведь дочка маленькая. Как мне себя вести?
– Понимаете, ей нужен стержень. Какое-то увлечение, дело, цель. Сейчас она потеряла жизненные ориентиры, некие флажки. Пропала девочка, и из пирамиды, которую строила ваша жена, выпал кубик. Не сверху, а снизу. Из фундамента. И вся пирамида рухнула.
– Мне-то что делать?
– Терпеть. Помогите ей найти занятие.
– А маленький ребенок – не занятие?
– В некоторых случаях – да, в вашем – нет.
Тамара сама нашла себе занятие, без помощи Жени. Вспомнив о том, что она крещеная, и о том, благодаря чему к ней попала Люся, Тамара решила, что это знак небес. С энтузиазмом неофита она стала замаливать грехи. Для нее перестал существовать мир вне церкви и дела, не связанные с верой. Все деньги, которые попадали в ее распоряжение, Тамара тратила на иконы. Жила по собственному распорядку дня, вставая на утренние службы. Некрещеный муж опять стал для нее врагом.
Женя терпел долго, не уставая удивляться, как его веселая красавица жена за короткий срок превратилась в злобную старуху в платке и длинной юбке. То, что семьи больше нет, он понял окончательно, когда услышал, как Тамара рассказывает Верочке, что если та не будет хорошо себя вести, то умрет и попадет не на облачко, а на сковородку, где ее зажарят. Верочка в любой момент готова была разрыдаться от ужаса, но держалась.