Я слушаю и старательно удерживаю бровями внимание. Оно как стеклянная бусина, чуть-чуть расслабишь лоб, и выскользнет.
Великанша смотрит на меня вопросительно. Уже пора считать? Задача-то вроде длинная была. Я приподнимаю на мгновение брови и, конечно же, роняю внимание. Оно катится по полу – прямо в щель между половицами.
Великанша не выдерживает:
– Ксенья! Что нужно сделать, чтобы узнать, сколько получится банок «злючки» из восьми вёдер с помидорами?
Я устала, внимание укатилось и не поможет мне из подполья, но что-то отвечать надо. Я бы сделала вот как: сначала приготовила из помидоров пюре, разложила по банкам и потом посчитала.
Великанша цокает.
– А если у нас нет банок, мы их ещё не купили? Перекрутили помидоры, а складывать некуда! Потому что не посчитали заранее, сколько нужно банок. Помидоры попортились, покупатели остались без злючки, а мы с тобой – с пустыми карманами!
Я шмыгаю носом. Зачем тогда доверять мне такие задачи, если всё обязательно заканчивается плохо? Я хочу слинять в огород, но Великанша отлавливает меня взглядом.
– Куда намылилась? Пока не решим, не разойдёмся!
Глава 8. Невидимка
Сегодня утро пасмурное, туманная река вышла из берегов и затопила Сосновку. Великанша даёт мне большую чашку овсяной каши с вареньем, которую я несу маме. Мама ласково улыбается и съедает пару ложек, а я тем временем рассказываю ей про дорогу в Китай и заснеженную деревню, где круглый год катаются на лыжах и снежных барсах. А в домике под Малиновым холмом наверняка завелись феи. Так охота сбегать туда, но в тумане ничего не видно, придётся подождать, пока сойдёт.
Мама замечает что-то в углу:
– Это что, кошка?
– Где?
– По-моему, под кровать залезла.
Я мигом ныряю под кровать, пыль развешивает у меня на волосах свои серые лохмотья. Хоть в темноте смотреть неудобно, я различаю коробки и пакеты, но никаких светящихся кошачьих глаз не вижу. Может быть, кошку сморил сон?
– Наверное, спит.
– Чья же эта кошка? Спроси у бабушки, ладно?
Услышав про кошку, Великанша недовольно фыркает и, вооружившись шваброй, отправляется наверх. Так злобно топает, что сразу понятно – кошке несдобровать. Бедная кошка, спит себе под кроватью и даже не подозревает, какая надвигается беда.
Я бегу следом, пытаюсь протиснуться вперёд, но Великанша занимает собой всю лестницу. Толкает мамину дверь и включает свет. На секунду мне кажется, что мама сейчас ослепнет, она же совсем отвыкла от света.
Мама вздрагивает от неожиданности и прижимает ладони к глазам:
– Что такое?
– Где тут кошка? – недобро спрашивает Великанша и тянет ноздрями воздух.
Начинаются поиски. Великанша с трудом помещается в маленькой маминой комнате и пару раз задевает головой лампу. Это злит её даже больше, чем кошка. Она тяжело припадает к полу и тычет шваброй темноту под кроватью. Растолкав коробки и пакеты и убедившись, что там никого нет, вскакивает, проводит рукой по верхушке шкафа, распахивает дверцы, рывком отдёргивает шторы и выглядывает на балкон.
Я тоже не стою без дела: проверяю места, где можно спрятаться, только бы Великанша первой не добралась до кошки.
Но кошка как будто стала невидимкой. «Дух из леса» – проносится у меня в голове. В комнате темно и прохладно, как раз подходящее место для духа. Или этот дух пришёл за мамой, потому что она никак не поправится?
– Ну всё, она уже, наверное, убежала, – виновато подаёт голос мама.
Я вижу, как ей плохо от шума, грохота и яркого света, она держится за голову и щурит глаза. Я скорее подаю ей лекарство.
Великанша останавливается, пыхтит от усердия и резко выдыхает.
– На-ка, – она вручает мне швабру, – отнеси на кухню и заодно посмотри внизу, нет ли там кошки.
И вот я уже выставлена за дверь. Я успеваю сделать всего пару шагов, когда громовой голос Великанши заставляет меня обернуться.
Она гремит мамиными бутыльками с лекарством и цедит так громко, что почти кричит:
– Я сейчас всю эту отраву на помойку выброшу! Кошки уже мерещатся! Сиротой её сделать хочешь?! Чтоб я ещё раз за этой гадостью поехала!
Мама возражает, но её почти не слышно. Каждое слово Великанши как удар в барабан, маминому шелесту через такой грохот ни за что не пробиться.
На заплетающихся ногах я возвращаюсь и смотрю на полоску света на пороге. Вдруг дверь распахивается и я встречаюсь лицом к лицу с Великаншей.
– Иди вниз, я тебе что сказала!
Она ждёт, пока я не окажусь под лестницей, и снова захлопывает дверь, да так, что от косяка отскакивает штукатурка и пылинками повисает в коридоре. Теперь голоса звучат совсем глухо и непонятно, как будто телевизор за стенкой включили. Голос Великанши как грозовое эхо в ущелье, а мамин – как тоненький стебелёк на краю обрыва.
Сначала я стою, почему-то пригнувшись, и не знаю, что делать, как помочь маме, а потом срываюсь и начинаю носиться по первому этажу.
– Кыс-кыс-кыс!
Я ищу повсюду кошку, или духа, всё равно. Главное – найти, и Великанша сразу перестанет кричать. На всякий случай я срываю под крыльцом кончик «заячьего уха», натираю солнечные очки и осматриваю дом. Может, это феи или ещё какие-то волшебные существа, а Великанша думает, что маме мерещится? А если она и правда выбросит лекарство? Ну почему папа никак не приезжает? Неужели он не понимает, что мама болеет из-за него, из-за его дурацкой командировки!
Я выскакиваю во двор, чтобы обыскать огород и курятник.
Туманная река заполнила ущелье, накатывает на берег обрыва и ползёт по посёлку. Сейчас не то что духа, соседний дом не найдёшь.
На крыльце появляется Великанша:
– Ну? Нету?
Я оборачиваюсь и изо всех сил сжимаю кулаки, чтобы не разреветься. Ну зачем этот дух забрался к маме и, главное, тут же трусливо сбежал? Из-за него у мамы неприятности. Великанша не верит в духов, великаны вообще считают, что они – единственные хозяева леса и гор, а духи – это всё сказки, потому что их никто никогда не видел.
Вместо того, чтобы заплакать, я вдруг начинаю тараторить – так быстро, что язык за мной не поспевает. Косматые брови Великанши изгибаются от удивления и недовольства.
– Она там сидела, под твоим креслом! Как зашипит на меня! Я её выгнала, а дверь была приоткрыта, ну она и выскочила! И в курятник! Я быстро за ней, почти поймала, но тут она залезла на яблоню, спрыгнула за забор, а задвижку на калитке заело, и туман ещё, ну она и сбежала.
Великанша сверлит меня взглядом и прикидывает, вру или нет. В конце концов говорит:
– Ладно, иди в дом. Дождь будет, пойду бельё сниму.
– Она, наверное, к Руфине побежала, – добавляю я.
На это Великанша ничего не отвечает, морщит, как всегда, губы и идёт за бельём, что-то бормоча.
Бельевая верёвка, натянутая между двумя яблонями, раскачивается над обрывом туда-сюда. Внезапно поднявшийся ветер пытается сорвать простыню. Пока Великанша возится с бельём, я возвращаюсь в дом, но прежде чем бежать наверх, проверяю ведро с мусором – всё-таки выбросила! В пакете куча аптечных бутыльков. Я нахожу один почти полный и в четыре скачка преодолеваю лестницу.
Мама прерывисто дышит в подушку.
– Мам, вот лекарство, она чуть не выбросила!
Мама поднимает голову и быстро вытирает глаза тыльной стороной ладони.
– Мам, ты не плачь, папа скоро вернётся! Вот, положи куда-нибудь, чтобы она не нашла.
Услышав про папу, мама встряхивает головой, снова прячет глаза в подушку и вздрагивает плечами. Тогда я сама ставлю лекарство под кровать. Если что, маме нужно просто запустить туда руку.
– Вот, я тут поставила. Мам, ну не плачь.
Я глажу её светлые волосы. Раньше они были пышные и кудрявые, как соломенное облако, а теперь опали, прижались к вискам и затылку, и стали как будто масляные.
Мама всхлипывает и глубоко дышит, чтобы остановить слёзы. Она поворачивается ко мне, берёт за руку и чуть-чуть сжимает.
– Ох, Ксенчик, маленький мой… Всё хорошо, я просто из-за бабушки немного расстроилась. Ты не переживай, ладно? Мы с ней скоро помиримся.
Я залезаю на кровать, и мы лежим в обнимку. Мама постепенно засыпает, и я стараюсь дышать точно так же, как она, редко и глубоко. Иногда приходится задерживать дыхание, дожидаясь, пока она вдохнёт.
Приоткрывается дверь, и я чувствую спиной, как Великанша наблюдает за нами, от её острого взгляда затылок покалывает. С минуту она стоит на пороге, а потом уходит.
Я лежу и проговариваю про себя, чтобы ничего не забыть: еда, тёплая куртка, кроссовки, крепкая палка. Надо найти папу. Выступаем, как только туман сойдёт.
Глава 9. Дорога в Китай
– Это корабельные сосны. Папа говорит, что раньше из них строили корабли, – объясняю я, пока мы поднимаемся по склону, но Мальчик слушает не меня, а лесные шорохи.
Мы уже добрались до середины Сосновой горы и идём под самыми высокими соснами. Они стоят по стойке «смирно», как солдаты в оранжево-красных мундирах, и только где-то там, под самым куполом неба покачиваются их тёмно-зелёные макушки. Всякий раз, когда с такой верхотуры падает шишка, Мальчик замирает в присесте и беспокойно озирается по сторонам. Вот я и развлекаю его разговорами, чтобы не трусил.
– А дальше будет ельник, там есть очень редкие ели – голубые.
Раньше я не была в ельнике, но дорогу примерно знаю. Мне всегда хотелось увидеть голубые ели поближе. Подниматься непросто, и я дышу полной грудью, как научил папа – вдох через нос, выдох через рот. Пахнет хвоей, смолой и деревом. Наверное, так же пахнет в каюте корабля, сколоченного из этих сосен. Плывешь ты по волнам, а как будто в горах гуляешь… А может, сосны пропитываются морем и забывают родной лесной запах.
Идти под соснами скучновато, под ними ничего не растёт, и разглядывать нечего, только чёрные шишки и сухие порыжевшие иголки, длинные и острые, которыми гора усыпана от подножия до макушки. Издалека она кажется марсианкой. Как будто её выдернули из какой-то другой земли и поставили тут. Все горы в округе зелёные, она одна рыжая.