Возможно, я смогу подготовить его к такой новости. Не сразу. Когда разберусь, всё ли с ним в порядке. Сейчас это не первостепенно.
Главное, что я знаю: он не виновен в том, в чём я винила его. Главное, что теперь он рядом и планирует оставаться рядом. А остальное я как-нибудь переживу.
24. Алекс
Я просыпаюсь от настойчивого гудения телефона и не обнаруживаю рядом Алевтину. Заставляю свой первоначальный страх, что она сбежала, замолкнуть на некоторое время и отвечаю на звонок.
— Мельченко! Ты совсем обалдел?! — сходу кричит в трубку Сафронов. — Где Александра?
— И вас с новым годом, Леонид Степанович! Аля? Она гостит у меня, вам абсолютно не о чем беспокоиться.
— Я тебе, сопляк, покажу — не беспокоиться! Ты нахрена мою дочь малолетнюю похитил? Страх потерял? У меня со всего офиса записи камер перед глазами, налицо — явное сопротивление! Ты какую игру ведёшь, пацан?
— Никаких игр, всё серьёзно. Аля в безопасности и находится здесь по доброй воле.
— По какой, нах, доброй воле? Ты вытащил её из здания и усадил в свою тачку даже без пальто!
— Это просто недоразумение, Леонид Степанович. Я даю вам слово, что у вашей дочери всё чудесно, она пребывает в добром здравии и прекрасном расположении духа. Как только она нагостится в моём доме, я сразу же отвезу её туда, куда она укажет.
Кажется, я начинаю терять терпение. Этот старый козёл — последний человек, перед кем я считаю себя обязанным отчитываться за свои действия. Я не питаю к нему ни единой, даже самой маленькой толики уважения. Он — отвратительный человек. И гораздо худший отец.
— Если она через час не будет дома…
— Не будет. — отрезаю я. — Алевтина — взрослая женщина и вольна самостоятельно распоряжаться своим временем.
— Александр, я прошу вас! — он повышает голос. — Не впутывайте девочку в наше противостояние. Вы просто не представляете, из какого ада мне пришлось её доставать. Вы же сам отец, пожалуйста, не играйте с моей дочерью. К сожалению, у неё уже имеется печальный опыт отношений с большой разницей в возрасте. Она с трудом пережила разрыв, я даже боюсь представить, что с ней сделал этот… любовничек! Мы решим все вопросы, просто, прошу вас, не впутывайте в это мою дочь.
Чёртовы откровения старика подобны приливу желчи. Они обдают горечью изнутри, отравляют разум, заставляют яростно сжимать кулаки, но при этом я чувствую себя бессильным. В то время, когда я больше всего нуждаюсь в выбросе отрицательной энергии, под рукой нет ни единого человека, на которого я мог бы её направить.
— Леонид Степанович, я даю вам слово, что пребывание Алевтины в моём доме никоим образом не связано с нашими разногласиями. Она здесь не узница, она здесь гостья.
Желанная. Долгожданная. Хозяйка моего сердца и моего дома. Я надеюсь, что она не замкнулась снова. Что за ночь ни одна дурная мысль не вспыхнула снова в её головке и она не возвела бетонные стены, чтобы закрыться от меня.
— Даже не знаю, почему до сих пор не вызвал группу захвата! — кряхтит Сафронов. — Тронешь мою девочку хоть пальцем, я от тебя мокрого места не оставлю. Понял? А обидишь, так лучше драпай из страны!
— Вот видите, у нас наметился прогресс в общении. — усмехаюсь я в трубку и слышу хриплый лающий смех оппонента.
— Скажи ей, пускай позвонит и сама скажет, что всё в порядке, иначе, пеняй на себя. Насчёт группы захвата я не шучу.
— Она позвонит сразу после завтрака. Даю вам слово.
Швыряю телефон на кровать и натягиваю домашние штаны. Мне не терпится увидеть её.
Сколько раз я представлял себе эту картину, но оригинал превосходит все ожидания!
В бликах солнечных лучей, спиной ко мне стоит Алевтина, небрежно завернутая в плед. Её обнажённые острые плечи, плавный изгиб шеи под короткими светлыми волосами, ожерелье позвонков так и манят пройтись поцелуями, облизать каждый идеальный штришок в её образе.
Когда я обнимаю Алю, я готовлюсь морально к отпору, к сопротивлению, к истерике. Но она продолжает расслабленно стоять рядом со мной.
— Успела оценить вид?
— Здесь потрясающе, — еле слышно отвечает она. — Что это за дом?
Мне просто необходимо видеть её глаза, когда она услышит ответ! Поэтому я разворачиваю девушку к себе и говорю:
— Этот дом я построил для тебя, — она удивлённо распахивает глаза, и я не могу сдержать улыбку. — Надеялся, что однажды смогу тебя сюда привезти.
Боже, как долго я ждал этого момента, этого светлого мига, когда всё так правильно, когда я снова чувствую себя целым, когда она рядом со мной! Ещё бы стереть эти тоску и сомнения из её взгляда, зажечь бы её снова, чтобы наслаждаться нашими чувствами.
Но для этого нам просто необходимо обсудить всё то, что произошло между нами тогда. И, кажется, я знаю, как ей помочь обличить в слова все сомнения.
— Давай вместе приготовим завтрак? — предлагаю Але. — А я тебе расскажу что-то информативное, чтобы ты могла немного расслабиться и подумать?
— Хорошо, — сдержанно кивает она, и я веду её в кухню.
Нас спасёт только правда. Честность — вот залог успешного разрешения конфликтной ситуации. Если Аля считает, что я бросил её, то мне нужно рассказать без утайки обо всём. Что я и делаю.
С осознанием случившегося глаза девушки полны слёз. Мне не хочется думать, через что ей пришлось пройти, чтобы сейчас, стоя посреди уютной кухоньки нашего дома, в нижнем белье и плюшевом пледе, принять эту самую правду.
Но она принимает. Я вижу, что она беспрекословно верит мне. Это самый ценный дар, который она когда-либо могла мне преподнести. После своей невинности, конечно.
И я всеми силами отгоняю мысли, что она не жила в затворничестве эти годы, что её тела касались другие мужчины, тогда как раньше я грезил о том, что она навсегда останется только моей. Но прошлого не воротишь, нам остаётся только исправлять собственные ошибки, сотворённые чужими руками.
Я выкладываю омлет по тарелкам, устраиваюсь рядом с ней, не тороплю. Если ей нужно немного времени, чтобы осмыслить то, что я ей сказал, оно у неё есть. Если быть точнее, у неё есть всё моё время. Навсегда.
Алевтина вяло ковыряется вилкой, и я начинаю её подкармливать. Словно мы вернулись в то счастливое и безмятежное прошлое, где она, задорно смеясь, ест мою еду и кормит меня своей. В её глазах тучи рассеиваются и появляются первые лучики счастья. Как же я по ним скучал! Как же мне не терпится скорее закрыть дверь в прошлое и начать жить дальше!
— Аль, я жду, — всё-таки напоминаю ей, и она хмурится. — Я знаю, малышка, что ты совсем не хочешь об этом вспоминать, но так нужно. Всего один раз. От начала и до конца. Я больше никогда не попрошу тебя вновь говорить на эту тему, но я хочу разобраться с этим раз и навсегда.
Она кивает и отводит взгляд.
— Этот рассказ выйдет коротким, Алекс. Я ждала от тебя весточку. Каждый день с тех пор, как ты уехал от меня. Сначала мы постоянно общались, но постепенно начали отдаляться. Ты отделывался короткими и сухими сообщениями. Однажды мне очень важно было с тобой связаться, но ты не отвечал долгое время, а потом написал, что не можешь говорить, потому что рядом с тобой твоя семья, что ты женат и никогда не планировал со мной ничего серьёзного, что наши отношения тебе больше не интересны, чтобы я забыла тебя и была счастлива. Ну и всё в таком духе.
— То есть трубку я не брал? — уточняю на всякий случай.
Она забавно фыркает:
— Раз уж мы разобрались, что это писал не ты, то да, Алекс, этот трусливый и подлый человек не решился взять трубку.
На её щеках вспыхивает румянец. Сейчас она очень напоминает мне прежнюю себя, если бы не тревога в её глазах. Думаю, анализирую… Стоп!
— Ты сказала, что тебе важно было со мной связаться, — прищурившись, смотрю на неё, — что-то серьёзное тогда произошло?
— Алекс, столько времени прошло! Вероятно, я очень соскучилась, давно не слышала твоего голоса…
— Аль, ты же врёшь, — я качаю головой. — Зачем?
Смотрит на меня огромными глазами, полными слёз, и коротко кивает головой. Отрицательно.
— Алекс, я не открою тебе страшной тайны, если скажу, что безумно тосковала по тебе. Ты перестал мне звонить, редко писал… Не ты. Не ты, конечно. Прости… — по её лицу начинают струиться обжигающие водопады слёз. Как же мне невыносимо видеть её страдания! И ещё более невыносимо от того, что она извиняется передо мной! — Я очень хотела услышать твой голос. А вместо этого получила те мерзкие сообщения. Я была на работе. В твоём офисе, Алекс! Я собралась, выбежала на улицу… Я хотела попасть домой. Просто попасть домой, понимаешь? Вышла на дорогу, чтобы перейти к остановке, и меня сбил какой-то пьяный студент. Я мечтала умереть, лишь бы не чувствовать этой боли… Я не хотела жить в той новой версии своей жизни, зная, что ты бросил меня, зная, что я потеряла всё… Ничего не осталось, только опустошение и боль…
— Замолчи. — я больше не могу слышать её тоненький голосок с надрывом, произносящий все эти недопустимые вещи! — Я прошу тебя, Аль. Не надо.
Одним движением дёргаю девушку к себе на колени и запечатываю её губы грубым поцелуем, проникая языком глубоко, до самой глотки, стучась зубами о её зубы, кусая нежные губы, крадя дыхание. Сейчас мне жизненно необходимо быть с ней, быть в ней.
Поэтому я встаю со стула, не обрывая поцелуя, и иду по памяти в гостиную. Потому что терпения добраться до спальни уже нет. Потому что я хочу вернуть ей свой запах, пометить им, наполнить её своим семенем, заклеймить своими губами. Потому что мне необходимо удостовериться, что она — живая, что она — моя. Здесь. Рядом. Настоящая.
Устраиваю Алю прямо на ковре, нависая сверху, и распахиваю плед. Моего терпения не хватает на долгую прелюдию; я лишь провожу рукой вдоль стройного тела, наслаждаясь трепетной дрожью, обвожу кончиками пальцев продольный шрам на животе — она резко втягивает воздух и закрывает глаза, стягиваю и отбрасываю в сторону крохотные трусики — она нетерпеливо вздыхает и тянется ко мне губами, проверяю пальцами готовность — она подаё