– Я вредная.
– А я ещё вреднее, – парировала я. – Голливудская закалка!
Она села на лавочку и закурила, достав сигареты из крошечной сумки.
Я села рядом.
– Ты дочь Ирмы?
Она кивнула и прищурилась, глядя на воду, в которую я так мечтала нырнуть.
– Что ты думаешь по поводу похищения своего брата?
– А что я должна думать?
– Может, подозреваешь кого-то?
Она затянулась и ещё больше прищурилась. Я вдруг подумала, что девчонка только притворяется полной дурой, а на самом деле…
– Если я даже и подозреваю кого-то, кому есть до этого дело? Кому есть дело до моих мыслей и подозрений?
– Мне.
Она усмехнулась и встала.
– Иди, Джулия Робертс, книжки свои пиши!
Ага, всё-таки, она узнала меня, всё-таки, дуру валяла, всё-таки, за своим показным дебилизмом скрывает детские комплексы и тонко чувствующую, обиженную натуру!
– Стой! – схватила я её за руку. – Мне есть дело до твоих мыслей и подозрений! Поверь, я не каждому говорю такие слова! Насколько я поняла из разговора с Ирмой, тебя зовут Настя?!
– Уже всех обработала! И имя моё узнала! – Настя села рядом со мной. – Да, я Настя. Так и пиши в своей книжке – нелюбимая дочь, которая ненавидела своего брата!
– Запомни, я не пишу в своих книгах про реальных людей. Это чревато судебными разбирательствами, обидами и неприятностями. Почему ты ненавидела Прохора?
– Потому что он только притворялся идиотом, чтобы его все любили, а сам… Ничего он не боялся, только придуривался!
– Тебе не кажется, что такому маленькому ребёнку невозможно всегда притворяться? Ты ревнуешь его к матери? Считаешь, что тебе уделяют мало внимания?!
Она пожала плечами.
– Не нужно мне её внимание! Что я, маленькая, что ли?!
– Ты сама себе противоречишь. То говоришь, что Прохор притворялся ненормальным, чтобы перетянуть на себя внимание и любовь матери, то заявляешь, что уже взрослая и тебе наплевать на мать! Скажи, когда в два года Прохор вывалился из окна второго этажа, ты случайно не помогла ему?
Настя захохотала звонко и весело.
– Нет, ну тебе точно только детективы писать! Нашла злодейку! Прошка с двух лет идиотом прикидывался. Ему говоришь – нельзя, а он лезет! Ему говоришь – не трогай, а он хватает! В тот день нянька придти не смогла, заболела, а у мамаши дел, как всегда, на работе невпроворот было, вот братика на меня и повесили, будто я крайняя. Я его за ногу к столу привязала, чтоб не нос не совал, куда не надо, а сама села в наушниках музыку слушать. Ну и что ты думаешь? Это придурок от стола отвязался, стул к подоконнику подтащил и из окна вывалился! Дальше – картина маслом. Никас орёт, Прохор визжит, мамаша, которая невесть откуда взялась, в истерике бьётся… Меня тогда поездки во Францию лишили. Денег два месяца не давали. А парню, с которым я дружила, сказали, чтобы он не звонил мне. Вот так. А ты говоришь – ревнуешь! Да не ревную я, просто жизни мне в этом доме не стало, как он родился. Да если бы я захотела вытолкнуть Прохора из окна, он бы шишкой на лбу не отделался, уж поверь мне!
– Верю, – вздохнула я, поражённая её цинизмом. – Скажи, а что насчёт твоих подозрений? Кому могло взбрести в голову похитить Прохора, учитывая неприкосновенный статус твоей матери?!
Настя затушила сигарету, сунула бычок в щель между досками лавки и сжала коленки, стиснув между ними миниатюрную сумочку. Она хотела мне что-то сказать – важное и разоблачающее, – я видела это по её заблестевшим глазам и задрожавшим губам, но… она передумала.
– Пишите свои детективы на вымышленные сюжеты, – отрезала Настя и встала.
У меня был последний, маленький, никчёмный вопросик, который я не могла не задать.
– Скажи, кто в этом доме покончил с жизнью из-за Глеба Сазонова?
– Я, – усмехнулась она и пошла по дорожке, ведущей к дому. Ветер трепал её голубой сарафан, под которым просвечивало полудетское тело.
Я всё-таки прыгнула с вышки, потому что не привыкла себе отказывать в маленьких, осуществимых желаниях, а когда вынырнула – увидела волосатую руку, протягивающую мне блокнот и ручку.
– Автограф, пожалуйста, – взмолился огромный, высокий парень, который провожал меня к Никасу.
– Вы читаете мои книги? – удивилась я, беря ручку.
– Да! Читаю! – горячо заверил меня охранник. – Все, все, все и по два раза.
– Трогательно, – я подтянулась на руках и села на бортик. – Вас как зовут?
– Арно. Вернее, Арнольд. Как Шварценеггера меня зовут!
«Арно от Эллы Тягнибеды с пожеланием стать губернатором Калифорнии», – подписала я листок в блокноте и размашисто расписалась.
– Спасибо, – прижал он блокнот к груди. – Большое спасибо!
– Трогательно, – повторила я, разглядывая его квадратную челюсть, и маленькие, глубоко посаженные глазки. Честно говоря, он не производил впечатление человека, умеющего читать.
– Ты секьюрити? – уточнила я.
– Охранник, – кивнул Арно, присаживаясь рядом со мной и не боясь намочить тёмный, безупречный костюм. – Личный охранник Ирмы Андреевны! Уже два года на неё работаю, – хвастливо сообщил он.
– А что, это долго?
– Очень. До меня тут дольше шести месяцев парни не удерживались.
– Почему?
– Ну… Требования у хозяйки слишком высокие. А я в спецподразделении служил, Чёчню прошёл. У меня реакция как у снежного барса!
– А что, есть опасность, что на Ирму могут напасть? По-моему, она уверена в своей неприкосновенности в этом городе.
– Уверена-то уверена… – Он взял маленький камушек и швырнул его в воду. – Только осторожность никогда не помешает. Громова по статусу не может без охраны передвигаться.
– Что ты думаешь о Насте?
– Шалава.
– Разве можно так говорить о хозяйской дочери?
– Но ты же не хочешь, чтобы я тебе врал?
– Какие у неё отношения с Глебом?
– Вроде бы никаких. Я сразу предупредил Глеба, что старшенькая у Ирмы нимфоманка. Впрочем, он и без моих предупреждений человек с головой.
– Кто же тогда покончил с собой из-за моего мужа?
Вопрос повис в воздухе как жужжащий шмель.
– Никто. – Арно снова швырнул камушек в воду. – Вернее, Настька пыталась утопиться, но Глеб её спас.
– И чего ж она топилась, если между ними ничего не было?
– Хотела наказать за то, что он остался к ней равнодушным. Она всех наказывала: и тех, кто от неё шарахался и тех, кто на неё западал. И записки писала с именем виновника! Меня она своим вниманием обошла, потому что уж больно у меня вид грозный! Настьку всегда спасали, а «виновника» из дома под зад выгоняли. Хозяйке шашни дочки с прислугой не нужны были. Только про Глеба Ирма сказала, что он жену любит и ни на какие интрижки с её дочкой не пойдёт! Пожалуй, он первый человек, который так обаял Громову.
Я улыбнулась. Мне была приятна точка зрения Ирмы Громовой.
– Как ты думаешь, кто мог похитить Прохора?
Арно нахмурился, хотел опять швырнуть камень, но передумал.
– Не знаю. Иногда мне кажется, что только нечистая сила. На Ирму Андреевну действительно мало кто рискнёт замахнуться. Разве что… приезжий.
– Ты на что намекаешь? – возмутилась я. – В доме приезжий только один – Глеб!
– Что ты! – испугался Арно, по-бабьи замахав руками. – Что ты! Нет, конечно! В городе полно туристов!!
– Бред какой-то, – усмехнулась я. – Сына влиятельной и богатой женщины похищает турист? Зачем?!
– На органы! – выпалил Арно.
– Какие? – задала я наиглупейший вопрос.
– Ну… печень, почки, сердце… мозги, наконец.
– Вот уж не слышала, чтобы пересаживали мозги, – пробормотала я, поражённая такой дикой версией. – Послушай, но если даже на органы… Разве не проще украсть ребёнка из неблагополучной семьи, которого никто не хватится?
– Насколько я слышал, в этом деле есть проблема совместимости, – прошептал Арно. – Ну, в смысле не любой орган подойдёт любому человеку! А Ирма Андреевна Прохора с самого рождения по врачам таскала! Его анализы в десяти клиниках есть! А вдруг нечистый на руку врач…
– Так, всё! – остановила я его, вскинув руку. – Эту версию не рассматриваем, она бесперспективна. Это тупик. Даже если это действительно так, Прохора уже нет в живых. Мне больше нравится версия с выкупом, тогда у мальчишки есть шанс выпутаться без особого вреда для здоровья.
– Тебе видней, – сказал охранник. – Ты детективы пишешь.
– С хорошим финалом, – подмигнула я. – Ты можешь представить, чтобы хоть одного героя моих книг разобрали на органы?
– Ну… если это второстепенный герой, которого не жалко разобрать на запчасти, то очень даже могу представить! – справедливо заметил Арно.
– Прохор – главный герой! – я решительно встала, подошла к лавочке и оделась. – Хоть я и отрицаю, что беру сюжеты из жизни, только где их ещё брать?! Где? На другой планете?
Я вдруг заметила вдалеке двухцветную старую «Волгу», которая ни возрастом, ни дизайном, ни своим советским происхождением не вписывалась в обстановку этого богатого дома.
– Это что за раритет? – кивнула я на машину.
– Памятник блондинкам, – улыбнулся Арно. – Глеб купил эту машину себе, но Прохор утопил её в бассейне на уроке вождения как настоящая блондинка!
– Нет, ну точно, Прохор – главный герой! – захохотала я. – Такой воскреснет даже из пепла!
Арно подошёл ко мне и преданно заглянул в глаза.
– Я бы тоже хотел быть главным героем твоего романа, – расплылся он в широкой улыбке. – Которого никак нельзя умертвить!
– Будешь, – похлопала я его по плечу. – Скажи, в доме есть прислуга?
– Тётя Маша, кухарка.
– А горничные? Такой большой дом, и без горничных?!
– Горничные только приходящие. Две девушки приходят с утра, убирают, поливают цветы и уходят. Ирма Андреевна очень не любит посторонних людей в доме.
Я опять ударила его по плечу, взяла сумку и пошла в дом, решив во что бы то ни стало поговорить с тётей Машей.
Иногда прислуга знает о хозяевах то, чего хозяева не знают о себе сами.
Кухарка, как ни странно, нашлась на кухне.