акомая была очень худая, лицом походила на индианку, на ней были веревочные сандалии, такая же сумка, и одета она была в рубаху из грубого холста. Она, как и Фредерика, постоянно смеялась визгливым смехом. А когда Коля сказал ей, что Маруся из России, стала почему-то по-английски говорить, что на Западе все прогнило и все дерьмо, и что красивые витрины дорогих магазинов только раздражают людей, которые ничего не могут купить, она считала, что Ленин был прав, и вообще, оказалась прокоммунистических убеждений. Закончив свою речь, она свернула себе косяк и с жадностью затянулась.
Фредерика же все время повторяла:
— А вы были в Италии? Ах, в Италии все так ку-у-ультурно! Так ку-у-ультурно! — и лукаво смотрела на Марусю. Маруся спросила ее:
— А в России вы были?
И Фредерика ответила:
— Нет!
— Так приезжайте к нам в гости, — пригласила Маруся.
— А что я там забыла? — ответила Фредерика и внезапно громко заржала. Потом они покурили гашиша и Маруся тоже, хотя ей было неловко потреблять такой дорогостоящий продукт, к тому же гашиш особого эффекта на нее не произвел, и тем более не стоило его переводить. Впредь она решила отказываться. Потом она приходила к Коле вместе с Костей, а когда Костя уехал из Парижа в Россию — еще пару раз, одна.
У Коли еще были братья Серж и Жан, причем Серж, по словам Пьера, в молодости был очень красив, настоящий «эфеб», и Пьер даже чувствовал, что он в него влюблен. Но Пьер стыдился своих тайных гомосексуальных наклонностей и все время повторял:
— Трахать кого-нибудь в задницу! Какая гадость!
К тому же, в последнее время Серж очень растолстел, подурнел, стал сильно пить, Коля говорил, что «все это из-за несчастной любви».
Костя какое-то время постоял у дверей катиного подъезда, пытаясь угадать код, но, к счастью, двери открылись, оттуда вышел человек и пропустил Костю внутрь. Костя зашел, озираясь по сторонам, стал подниматься вверх… Вот, на дверях написана ее фамилия! Дверь открыла сама Катя, она была накрашена и одета в красивое красное платье. Плащ на Косте был в нескольких местах разорван, руки ободраны до крови, на щеке была размазана грязь.
— Что так долго, — почему-то сказала она и посмотрела на него, загадочно улыбаясь. Костя уверенно прошел в комнату. Там уже был накрыт стол, за которым сидела Агафья — ее он сразу узнал, мужик в очках (его он тоже как-то видел у Кати), и еще несколько незнакомых мужиков с бородами.
Все присутствующие так увлеклись беседой, что почти не обратили внимания на появление нового гостя. Катя сидела во главе стола и подливала всем вино. «Вот оно, это собрание состоялось специально ради него. Именно он спасет Россию, собравшиеся здесь пойдут на Дон и поднимут казачество», — от вида накрытого стола и большого скопления людей мысль у Кости заработала с утроенной силой. Костя опять вспомнил, что он был не только Кот, но и Капитан русской флотилии, совершивший высадку в Крыму, под Перекопом.
— Да, представляете себе, ведь Россию можем спасти только мы, — авторитетно рассуждал огромный мужик с всклокоченной седой бородой, обводя всех сидящих за столом воспаленным взглядом из-под очков, — интеллигенция, — последнего слова Костя явно не расслышал, такое сильное волнение произвело в его мозгу начало фразы. — Мы должны чувствовать ответственность перед своей страной, ее народом, традициями, культурой, — продолжал оратор, поправляя очки.
— Конечно, я совершенно с вами согласна, Иван, — громко и значительно проговорила Катя, при этом даже слегка привстав со стула и подливая себе вина, — Я всегда думала об этом. Но нельзя забывать о вере, хотя Лиотар понимал традиции несколько иначе, чем Вы!..
— Конечно, — подумал Костя, — они догадались, что Капитан уже с ними, однако никто из них не знает, что он еще и Кот.
В это мгновение Костя поскреб ногтем по скатерти стола и попытался улыбнуться загадочной кошачьей улыбкой. Сидящие за столом не обращали на него никакого внимания.
— Да! Как я раньше не догадался! Об этом знает только она! — Внезапно Костя вспомнил Марусю, когда он в последний раз ее видел, она сделала ему рукой какой-то странный жест. И только сейчас он понял: когда они победят, гимном России будет «Мурка». Он даже на мгновение представил себе, как футболисты сборной России перед началом матча со сборной мира застыли на поле под звуки этой песни, а на флагштоке вверх взмыло знамя с изображением улыбающегося марусиного лица.
Но «Мурка» — это не просто так, это еще и разгадка самого главного Кота, ведь «Мурка» — это еще и кошка. Главная Кошка. «Эх Мурка, Маруся К…» — пронеслось в голове у Кости, но на последнем слове он осекся, не решаясь даже в мыслях до конца произнести эту сакральную фразу, потому что ему казалось, что тогда он может разгласить какую-то самую страшную и не доступную никому тайну, и суки, узнавшие тайну марусиного имени, набросятся на нее и растерзают. Однако это совпадение еще сильнее укрепило Костю в глубине и серьезности его неожиданного прозрения. И вдруг Костя испугался, его смущала трагическая концовка мистической песни. Но испуг длился недолго, в то же мгновение перед его мысленным взором предстала заключительная сцена конца мира, который должен был завершить все тысячелетия истории человечества.
В просторном залитом светом огромных хрустальных люстр зале ресторана за накрытым белой скатертью столом сидела Маруся, одетая в черную кожаную куртку, а рядом с ней сидел здоровенный мужик в милицейской форме, это и была самая главная Сука — Антихрист. И вдруг дверь ресторана распахнулась, и на пороге появился Костя, Костя направился своей элегантной кошачьей походкой, ловко лавируя между столиками, прямо к Марусе. Казалось, что он уже не идет, а танцует, выделывая самые невероятные па, как Нижинский в «Послеполуденном отдыхе фавна», этот безумный танец был тайным оружием Кости, он должен был сокрушать сознание всех врагов Кости, сводить их с ума. У окна за столиком Костя заметил даму с вуалью, это была Катя, одновременно Катя была и Незнакомкой, которая каждый день приходила сюда, в этот ресторан, и «медленно пройдя меж пьяными…», садилась у окна. Вуаль позволяла Кате глядеть на божественный танец Кости и не ослепнуть.
Тем временем, Костя уже вплотную приблизился к столику, за которым сидела Маруся, вот он засовывает руку за пазуху и… достает оттуда небольшую коричневую маслину и протягивает ее Марусе. «Ты зашухерила всю нашу малину, и теперь „маслину“ получай!» Вот в этом двойном значении слов и заключалась загадка мира, которую он, Костя, разгадал.
Нет, не напрасно он днями напролет изучал труды русских философов: Флоренского, Бердяева, Булгакова. Костя вспомнил, как на целые дни уходил в библиотеку и все читал, читал, читал, даже тогда, когда им с Марусей совсем нечего было есть. И Маруся тоже не напрасно жертвовала собой ради него. Теперь ключ от мира был у него в руках, в этой маслине. Все трансцендентное стало имманентным. На смену Царству Кесаря пришло Царство Духа. Свершилось — Красота спасла мир!.. «Так и кончается мир, так и кончается мир, только не криком…» — пронеслась в голове строчка из поэмы Элиота, — «только не криком, а смехом!» — торжествующе завершил ее Костя.
И действительно, Маруся, увидев «маслину», радостно рассмеялась, но рассмеялась не только она, рассмеялись все посетители ресторана, осталась грустной только сидящая у окна Незнакомка, она была обречена на вечную печаль, как Агасфер в свое время был обречен на вечную жизнь. Но это еще не все, сидящий рядом с Марусей огромный плечистый милиционер, с красными погонами и в фуражке с красным околышем, сам сука — Антихрист, тоже вдруг расхохотался громким раскатистым добродушным смехом. Ба! Как же Костя его сразу не узнал, это же был дядя Степа, тот самый дядя Степа-милиционер, книжку про которого читала ему в детстве бабушка…
В детстве Костя долгое время жил у бабушки на Воронежской улице, неподалеку от Лиговского проспекта и Обводного канала. Они жили в огромной коммунальной квартире, где было еще не меньше двадцати семей, на первом этаже, в доме, в котором раньше, до революции, располагалась конюшня. Среди соседей Кости были люди самые разные, был даже один бывший власовец, дядя Женя, который уже отсидел свое и работал водителем самосвала. Власовец дядя Женя часто брал маленького Костю с собой кататься на машине, Костя хорошо запомнил его лицо. И вот это лицо благородного предателя и было теперь у дяди Степы, за внешней суровостью которого явственно проступала какая-то скрытая, лукавая доброта.
От сознания того, что он понял самое главное, Костю охватило ощущение счастья, и он с размаху плюхнулся на диван, громко замяукал, а потом заорал:
— Ну все, бля, суки, конец света! Конец света, бля!
Все в ужасе уставились на него, а потом Костя заметил, что за столом никого не осталось. Гости перешли на кухню, и оттуда явственно доносился какой-то шепот. Потом Костя услышал, что гости расходятся. «Собираются на Дон», — подумал Костя. Он тоже встал и многозначительно сказал Кате, что ему тоже пора. Костя считал, что никаких лишних слов не нужно, все и так все понимают.
— Да? — переспросила Катя, — Ну ладно, иди. Приходи, когда захочешь, и только со двора посвисти, я тебе сразу открою.
Кажется, она уже была основательно пьяна. Агаша же продолжала сидеть за столом, и в ее взгляде, устремленном на Костю, читалось какое-то тайное наслаждение.
Потом Маруся слышала, что Агаша всем рассказывала, будто Костя был в нее влюблен, но она не отвечала ему взаимностью, а из-за этого тогда и разыгралась за столом эта трагическая сцена. Вообще, в Агашу были влюблены все мужчины, которых она знала. Она постоянно об этом всем говорила. Здесь в Париже, в Агашу был влюблен араб, хозяин ресторана на Рамбюто, куда Агаша с Катей часто ходили обедать.
— Ах, он такой красавец, он даже красивей, чем Костя! — говорила Агаша, этот образ она часто использовала в своих рассказах, Костя служил для нее своего рода эталоном, единицей, положенной в основу измерения мужской красоты.