– Ваше лицо не показывает, что вы нездоровы.
– Я постоянно на открытом воздухе, и, мне кажется, это лучшее средство для здоровья человека.
– Совершенная правда, особливо при достаточном движении.
– О, я всегда в движении, – сказал граф. – В здешнем околотке нет человека, который бы работал больше моего. Да позвольте вам сказать, сэр, если вы вздумали держать в своих руках шесть или семь акров земли, вы должны присматривать за ней, иначе потеряете все деньги.
– Я всегда слышал, что ваше сиятельство отличный сельский хозяин.
– Я думаю, у меня не пропадает даром ни одного вершка земли. Вы редко застанете меня в постели в шесть часов утра.
После этого Кросби решился спросить его сиятельство, в чем заключался в настоящее время его физический недуг, требующий медицинской помощи.
– Я к этому-то и подхожу, – сказал граф. – Мне говорят, что очень опасно спать после обеда.
– Однако привычку эту нельзя назвать необыкновенной, – сказал доктор.
– Полагаю, что нельзя, а леди Джулия всегда за это сердится на меня. И надо сказать правду, я сплю весьма крепко, особливо когда расположусь в гостиной в креслах. Иногда сестра не может разбудить меня, так, по крайней мере, она говорит.
– А каков у вас аппетит за обедом?
– Отличный. Я никогда не завтракаю, зато уж обедаю вполне. За обедом выпиваю рюмки три или четыре портвейна…
– И после обеда вас клонит ко сну?
– Да, правда, – сказал граф.
Быть может, нет особенной надобности знать, в чем состояло существенное свойство докторского совета, но считаем достаточным сказать, что он подан был так хорошо, что граф выразил свое удовольствие и желание снова увидеться с доктором.
– Посмотрите сюда, доктор Крофтс, я в настоящее время один-одинешенек. Не приедете ли вы завтра отобедать со мной, и потом, когда я посплю, вы скажете мне правду, преувеличивает ли леди Джулия состояние моего сна или нет. Между нами будь сказано, я не совсем верю ей насчет… насчет моего храпения.
Сдерживал ли граф свой аппетит за обедом под глазами доктора, или заказанная для него баранья котлета имела желаемое действие, или разговор доктора был оживленнее, чем леди Джулии, мы не скажем, но только граф в этот вечер находился в необыкновенно приятном настроении духа. Расположившись после обеда в мягком кресле, он раза два только прижмуривал глаза, а когда выпил большую чашку чаю, которую имел обыкновение поглощать в полусонном состоянии, он чувствовал себя совершенно свежим человеком.
– Ах да, – сказал он, встав с кресла и протирая глаза, – я чувствую себя необыкновенно легко. Я люблю вздремнуть после обеда, положительно люблю. А сестра моя считает за преступление, буквально за какой-то грех спать в кресле. Никто еще не заставал ее спящею в кресле! Кстати, доктор, познакомились ли вы с мистером Кросби, которого Бернард Дель привез в Оллингтон? Леди Джулия и он гостят теперь в одном и том же доме.
– Раз я встретил его у мистрис Дель.
– Говорят, что он женится на одной из ее дочерей, правда ли это?
Доктор Крофтс объяснил, что он помолвлен с Лилианой Дель.
– Ах да, говорят, славная девушка. Вы знаете, ведь все эти Дели нам сродни. Сестра моя Фанни замужем за их дядей, Орландо. Мой шурин не любит кататься, и потому я почти никогда его не вижу, во всяком случае, я принимаю участие в этом семействе.
– Это мои старые друзья, – отвечал Крофтс.
– Вот что, у вдовы, кажется, две дочери, не так ли?
– Да, две.
– И мисс Лили младшая. А не слыхать, чтобы сватался кто-нибудь на другой?
– Ничего не слышал.
– Славная девушка. Помнится мне, я видел ее в прошлом году у ее дяди. Неудивительно, если она выйдет замуж за кузена своего Бернарда. Он ведь получит все имение сквайра Деля, он мне племянник, вы знаете?
– Я не совсем одобряю брачный союз между кузенами, – сказал Крофтс.
– А между тем они женятся и выходят замуж, это согласуется с некоторыми семейными видами. Я полагаю, Дель обеспечит их и этим сбудет с рук одну из них без всякого затруднения.
Доктор Крофтс смотрел на этот предмет совсем с другой точки зрения, но не хотел вступить с графом в спор.
– Младшая уже сама себя обеспечила, – сказал он.
– Как обеспечила? Разве тем, что заручилась мужем? Все же я полагаю, что Дель должен ей дать что-нибудь. Они еще не обвенчаны, и, сколько я слышал, этот Кросби ненадежный жених. Он не женится на ней, если Дель не даст ей денег. Вы увидите, женится ли он. Мне сказывали, что в замке Курси он натянул на свой лук другую тетиву.
Вскоре после этого Крофтс отправился домой, дав обещание графу обедать у него в самый ближайший день.
– Для меня будет очень удобно, если вы приедете около того же времени, – сказал граф, – для вас, как холостого человека, это не составит разницы. Приезжайте в четверг, часов в семь. Смотрите, будьте осторожны. Ни зги не видать, так темно. Джон, поди отвори первые ворота для доктора Крофтса.
И граф, проводив гостя, лег спать.
На обратном пути к дому Крофтс все время думал о двух оллингтонских девушках. «Он не женится на ней, если старый Дель не даст ей денег». Неужели свет дошел до того, что для сдержания благородного слова необходимы деньги? Неужели между человечеством не существует более ни романтизма, ни рыцарского чувства? «В замке Курси он натянул на свой лук другую тетиву», – сказал граф, и, по-видимому, в этих словах для него не заключалось ничего изумительного. В этом тоне отзываются в настоящее время мужчины о женщинах, но сам Крофтс чувствовал такое благоговение к девушке, которую он любил, и так страшился повредить ей в ее общественном положении, что не смел даже высказать ей своей искренней, бескорыстной любви.
Глава XXIДЖОН ИМС ВСТРЕЧАЕТ ДВА ПРИКЛЮЧЕНИЯ И ОБНАРУЖИВАЕТ В ОБОИХ ИЗ НИХ БОЛЬШОЕ ПРИСУТСТВИЕ ДУХА
Лили думала, что письмо ее возлюбленного пришло совершенно вовремя. Она не знала, долго ли идет почта между Курси и Оллингтоном, и потому не считала себя обманутою в своих ожиданиях, когда письмо не пришло к ней в самый первый день. Утром, однако же, она сама сходила на почту удостовериться, что письмо не осталось там.
– Что вы, мисс! все письма разосланы, вы это знаете, – сказала мистрис Кромп, содержательница почтовой конторы.
– Я думала, что письмо ко мне могло как-нибудь остаться на почте.
– Почтальон Джон сегодня же отнес газету к вашей мама. Не могу же я сама приготовлять письма, когда их не пишут те, кому бы следовало писать.
– Извините, мистрис Кромп, но случается, что они остаются до другого дня. Джон не пойдет с одним письмом, если ему нет ничего больше нести для кого-нибудь в нашей улице.
– Он должен идти. Я ни под каким видом не позволю ему оставить здесь не только письма, но даже газеты. С вашей стороны, мисс Лили, нехорошо приходить сюда за письмами. Если он не пишет к вам, я за него не могу писать.
И таким образом бедная Лили воротилась домой встревоженная.
Письмо пришло на другое утро, и все беспокойства были забыты. По ее понятиям в нем не было никаких недостатков – ни в полноте изложения, ни в выражении любви. Когда он сообщил ей, каким образом составлялись у него планы для раннего отъезда собственно с тою целью, чтобы избежать грустной разлуки с ней в последние минуты, Лили улыбнулась, судорожно сжала в своих пальцах концы листка почтовой бумаги и внутренно торжествовала, что успела превзойти его в этом маневре. Она целовала слова, сообщавшие ей ту радость, которую испытывал Кросби при встрече с ней в последние минуты. Лили вполне верила признанию, что он был счастливее в Оллингтоне, чем в замке Курси, и восхищалась мыслью, что это и должно быть так. Там, где он обвинял себя в привязанности к большому свету, Лили оправдывала его и извиняла, убеждая себя в то же время, что он и в этом отношении был рассудителен, как и в других. Само собою разумеется, что человек, живущий в Лондоне и приобретший средства к жизни между людьми большого света, должен быть более светским, чем провинциальная девушка, но его способность любить такую девушку, избрать ее женой себе, разве это не служит достаточным доказательством, что свет не поработил его? «Мое сердце на оллингтонских полях», – говорил Кросби, и Лили, прочитав эти слова, еще раз поцеловала письмо.
В ее глазах, для ее слуха и сердца, письмо было очаровательным посланием. Мне кажется, нет выше наслаждения, доставляемого девушке любовным письмом, девушке, которая знает, что, получив его, она не делает проступка, которая может распечатать его перед отцом и матерью совершенно спокойно и только разве немного вспыхнув от сознания своего положения. Из всех любовных писем первое бывает самое восхитительное! Какая огромная цена придается в нем каждому слову! Каждое выражение в нем рассматривается и принимается в розовом цвете! Какое серьезное значение придается всем милым фразам, которые очень скоро становятся фразами пустыми. Кросби заключил свое письмо, испрашивая на нее благословение Всевышнего. «Да благословит Всевышний и тебя», – сказала Лили, прижав письмо к своей груди.
– Не говорит ли он чего-нибудь особенного? – спросила мистрис Дель.
– Как же, мама, тут все особенное.
– Которое до нас не относится?
– Он посылает свою любовь вам и Белл.
– Премного ему обязаны.
– Так и следует. Между прочим, он пишет, что в Барчестере заходил в собор и встретил там священника, который был дед леди Думбелло. По приезде его в замок Курси леди Думбелло была уже там.
– Какое замечательное стечение обстоятельств! – сказала мистрис Дель.
– Больше ни слова не скажу вам об его письме, – сказала Лили.
С этими словами она сложила его и положила в карман. Оставшись наедине в своей комнате, Лили снова вынула его и несколько раз перечитала.
Это было ее утренним занятием, это и еще какое-то замысловатое рукоделие, предназначенное для украшения особы мистера Кросби. Руки ее, впрочем, были полны работы, или скорее она хотела, чтобы они были полны. Она хотела взять с собой в свой новый дом, после свадьбы, всякого рода хозяйственные принадлежности, произведение ее трудолюбия и бережливости. Она объявила, что ей хотелось бы что-нибудь сделать для своего будущего мужа, и хотелось бы начать это немедленно. В этом случае она непременно решилась выполнить обещания, данные самой себе, не допустить, чтобы ее добрые намерения остались невыполненными. Лили скоро окружила себя орудиями рукоделия, более тяжелыми, чем те, которые употребляла при вышивании туфлей, начатых вслед за отъездом мистера Кросби. Мистрис Дель и Белл хотя в душе и подсмеивалась над ней, но, несмотря на то, работали с ней вместе усердно, по нескольку часов сидели за работой, желая, чтобы дом Кросби не был пуст, когда их милочка займет в нем место хозяйки.