– Как бы я желала, чтобы они скорее обвенчались, – сказала графиня, – тогда бы мы ничего больше не услышали о них.
Все это леди Думбелло слышала и понимала, и все это имело для нее некоторый интерес. Она запоминала подобные вещи, изучая по ним различные личности, и с помощью этого изучения, располагала своим собственным поведением. Надо сказать, она вовсе не была праздна в это или подобное этому время, она выполняла то, что составляло для нее тяжелый труд. Она сидела молча и только отвечала немногими словами на выражения лести со стороны ее окружавших. Но вот отворилась дверь, и, когда мистер Поллисер вошел в гостиную, леди Думбелло слегка приподняла свою голову, и на лице ее показался самый слабый проблеск удовольствия. Она не сделала ни малейшей попытки заговорить с ним, мистер Поллисер подошел к столу, взял книгу, простоял на месте более четверти часа, а леди Думбелло не обнаруживала ни малейшего признака нетерпения. Вскоре вошел лорд Думбелло и тоже остановился у стола, но не взял книги. Даже и тогда душевное спокойствие леди Думбелло оставалось невозмутимым.
Плантаженет Поллисер пристально смотрел в книгу и, по всей вероятности, что-нибудь заучивал. Наконец, положив книгу на стол, выпил чашку чаю и заметил леди де Курси, что, по его мнению, до Сильвербриджа не более двенадцати миль.
– Я бы желала, чтобы вместо двенадцати было сто двенадцать, – сказала графиня.
– В таком случае я бы был принужден уехать отсюда ночью, – возразил мистер Поллисер.
– А если бы вместо ста двенадцати было тысяча двенадцать?
– Тогда я бы вовсе не приехал сюда, – отвечал мистер Поллисер. – Он вовсе не хотел быть нелюбезным и только высказал факт.
– Нынче молодые люди становятся настоящими медведями, – сказала графиня дочери своей Маргарите.
Мистер Поллисер пробыл в гостиной около часа, когда увидел себя стоявшим подле леди Думбелло, подле нее, и притом когда вблизи никого больше не было.
– Я никак не ожидал встретиться здесь с вами, – сказал он.
– А я не думала встретиться с вами, – отвечала леди Думбелло.
– Хотя, впрочем, вы и я находимся близко наших домов.
– Мой дом не близко отсюда.
– Я подразумеваю Пломстед, дом вашего отца.
– Да, некогда это был мой дом.
– Как бы я желал показать вам замок моего дяди. Прекрасное место, там есть несколько хороших картин.
– Я это слышала.
– Долго вы останетесь здесь?
– О, нет. После завтра я еду в Чешэйр. Лорд Думбелло всегда уезжает туда, когда начинается охота.
– Ах да, конечно. Какой счастливец! Никогда нет занятий. Я полагаю, избиратели его никогда не беспокоят.
– Я тоже полагаю.
После этого мистер Поллисер отошел, и леди Думбелло провела остальную часть вечера молча. Надобно думать, что они оба были вознаграждены десятью минутами симпатичного разговора за неудобство, которое испытывали по случаю приезда своего в замок Курси.
Но то, что кажется для нас невинным, рассматривалось строгими моралистами замка совершенно в другом свете.
– Клянусь Юпитером! – говорил высокопочтенный Джорж своему кузену, мистеру Грешаму. – Не знаю, как смотрит на это сам Думбелло.
– Мне кажется, что Думбелло смотрит на подобные вещи сквозь пальцы.
– И то сказать, есть люди, которые на все смотрят сквозь пальцы, – сказал Джорж, для которого подобного рода вещи, после женитьбы, служили предметом благоговейного ужаса.
– Она начинает немного выясняться, – говорила леди Клэндидлем леди де Курси, когда обе эти старухи сидели перед камином в одной из задних комнат замка. – Вы знаете, в тихом омуте черти водятся.
– Для меня нисколько не будет удивительно, если она убежит с ним, – заметила леди де Курси.
– Ну, он еще не так глуп, чтобы решиться на подобный поступок, – возразила леди Клэндидлем.
– Мне кажется мужчины больше всего делают глупости, – продолжала леди де Курси. – Если он и убежит с ней, то последствий никаких не будет. Я знаю джентльмена, который не станет сожалеть об этом. Если женщина может наскучить мужчине, так лорду Думбелло она страшно наскучила.
Как в этом, так и почти во всем другом, злая старуха предавалась злословию. Лорд Думбелло все еще гордился своей женой и любил ее, как мужчина может любить женщину, когда его любовь зависит от гордости.
В разговоре между мистером Поллисером и леди Думбелло ничего особенно опасного не было, но я не могу сказать того же самого о разговоре, происходившем в то же самое время между Кросби и леди Александриной. Она, как уже сказано, ушла явно рассерженная, когда леди Джулия возобновила свои нападения на бедную Лили, и не возвращалась к общему кружку в течение всего вечера. В замке Курси были две большие гостиные, соединявшиеся узкой комнатой, которую скорее можно бы назвать коридором, если бы она не освещалась двумя окнами, доходившими до самого пола, покрытого коврами, и не согревалась отдельным камином. Сюда-то и удалилась леди Александрина, за ней вскоре последовала и замужняя сестра ее Амелия.
– Эта женщина приводит меня в бешенство, – сказала Александрина, в то время, как они стояли вместе, поставив по одной ножке на каминную решетку.
– Но, душа моя, из всех гостей ты одна не должна позволять себе приходить в бешенство при разговоре об этом предмете.
– Тебе хорошо говорить это, Амелия.
– Вопрос в том, моя милая: что же намерен делать мистер Кросби?
– А почему я знаю?
– Если ты не знаешь, то благоразумнее было бы полагать, что он намерен жениться на этой девушке, и в таком случае…
– Что же в таком случае? Не хочешь ли ты быть другой леди Джулией? Какое мне дело до этой девушки?
– Я не думаю, чтобы тебе было какое-нибудь дело до нее, а если тебе нет никакого дела и до мистера Кросби, то и кончено, только в таком случае, Александрина…
– Ну что же в таком случае?
– Ты знаешь, Александрина, я не хочу тебе делать наставления. Скажи мне откровенно, действительно ли ты любишь его? Ведь ты и я всегда были добрыми друзьями.
И замужняя сестра обняла талию сестры, которая желала быть замужем.
– Он мне нравится.
– И он признавался тебе в любви?
– Что-то было в этом роде. Тише, он идет!
Кросби вышел из большой гостиной и присоединился к сестрам.
– Нас прогнала пустая болтовня леди Джулии, – сказала старшая сестра.
– Я никогда не встречал подобной женщины, – сказал Кросби.
– И мало найдется таких, – сказала Александрина.
Наступила пауза, продолжавшаяся минуты две. Леди Гезби размышляла в это время, хорошо ли она сделает, если уйдет и оставит сестру свою с мистером Кросби. Если бы знать положительно, что мистер Кросби женится на Александрине, то, само собою разумеется, благоразумно было бы предоставить ему случай выразить свое желание. Но если Александрина просто строила из себя дурочку, то необходимо было остаться.
«Мне кажется, для нее будет лучше, если я уйду», – сказала про себя старшая сестра и, повинуясь правилу, которое должно управлять всеми нашими действиями, удалилась и присоединилась к гостям.
– Не перейти ли нам в другую комнату? – спросил Кросби.
– Мне кажется и здесь хорошо, – отвечала Александрина.
– Я желал бы переговорить с вам, и очень серьезно.
– Разве вы не можете говорить здесь?
– Нет. Здесь беспрестанно ходят взад и вперед.
Леди Александрина без дальнейших возражений перешла в другую гостиную. Гостиная эта была также освещена, и в ней находилось до пяти лиц. Леди Розина сидела в углу и читала какое-то сочинение о втором пришествии Спасителя и о блаженной жизни праведных после Страшного суда, ее брат спал в кресле, какой-то молодой джентльмен с дамой играли в шахматы. Для Кросби и Александрины было достаточно места, чтобы сесть отдельно от других.
– Что же вы хотели сказать мне, мистер Кросби? Но, во-первых, я намерена повторить вопрос леди Джулии, как я уже предупредила вас: когда вы получили последнее письмо от мисс Дель?
– После того, что я рассказал вам, с вашей стороны жестоко предлагать подобный вопрос. Вы знаете, что я дал мисс Дель обещание жениться на ней.
– Знаю очень хорошо. Я не вижу причины, зачем вы привели меня сюда, чтобы сообщить мне то, что всем уже известно. При таком герольде, как леди Джулия, это совершенно излишне.
– Если вы намерены отвечать мне в этом тоне, я сейчас же кончу объяснение. Объявляя вам о моей помолвке, я в то же время объявил, что сердцем моим владеет другая женщина. Скажите, справедлив ли я в своем предположении, что вы знали, на кого я намекал?
– Нет, мистер Кросби, не знала. Я не ворожея и не могу так глубоко заглядывать в душу человека, как ваш друг леди Джулия.
– Александрина, я люблю вас. В настоящую минуту едва ли мне нужно говорить об этом.
– Едва ли, действительно, особливо теперь, когда вы обещали жениться на мисс Дель.
– Что касается до этого обещания, то, признаюсь, я действовал безрассудно, если хотите, более чем безрассудно. Вы не можете упрекать меня за это так сильно, как я сам упрекаю себя. Впрочем я решился не жениться на женщине, которой не люблю. (О, если бы Лили услышала эти слова!) Я не иначе могу отзываться о мисс Дель, как с самой прекрасной стороны, но в то же время я совершенно уверен, что, будучи ее мужем, не могу доставить ей счастья.
– Зачем же вы не подумали об этом прежде, чем сделали предложение? – спросила Александрина.
При этом в тоне ее голоса слышался самый легкий упрек.
– Мне бы следовало сделать это, но не знаю, едва ли вы можете винить меня так строго. Если бы вы, во время последней нашей встречи в Лондоне, были менее…
– Менее чего?
– Менее строги, – сказал Кросби, – тогда, быть может, ничего бы этого не случилось.
Леди Александрина не могла припомнить, когда она была строга, но, как будто вспомнив, сказала:
– Ах да, конечно, это была моя вина.
– Я приехал в Оллингтон с свободным сердцем и теперь нахожусь в затруднительном положении. Я говорю вам все, как было. Жениться на мисс Дель мне невозможно. С моей стороны было бы жестоко жениться на ней, зная, что сердце мое принадлежит другой. Я сказал вам, кто эта другая, теперь скажите, могу ли я надеяться на ответ?