Страж сидел в закутке, который и был его домом: здесь подковой стояли соединенные компьютеры, мониторы и другая электронная техника. Спецкомплект, намертво прикрепленный к столам, включал в себя почтовый и файловый серверы, коммутаторы, направлявшие входящий трафик на нужные порты, и неприступную защитную систему, режим которой прописал он сам; это был его пост прослушивания, его кабина, его отсек кибернавта — врата во Вселенную.
Страж прокрутил занудный кусок диалога, где Эд корчил из себя покровителя искусств, — дескать, без всяких условий он поможет с учебой в Париже, ибо верит в ее талант и все такое, — она же вспыхивала праведным гневом и заявляла, что никогда не примет от него милостыни. Что за хрень! У парня деньги, она, по сути, блядь… В чем проблема?
Но дальше началось кое-что интереснее.
Джелена делает рассчитанный ход и сообщает, что кое с кем встречается, и Эд воспринимает это — ну надо же! — весьма болезненно.
озорница: помнишь, я рассказывала о бывшем любовнике, с которым порвала после его переезда в лос-анджелес? так вот, он вернулся, и на днях мы встречались приблуда: понятно… как прошло?
оз: многое нужно наверстать пр: ты спишь с ним?
оз: для этого еще рано, но кто знает… похоже, мы опять будем вместе…
пр: мое чувство к тебе неизменно, ты знаешь оз: эд, пожалуйста… я просто хочу устроить свою жизнь пр: и ты меня любишь, только притворяешься оз: нет, не люблю, я всерьез говорила: это не настоящее… кстати, ты сказал, что я в безопасности. С чего вдруг ты об этом заговорил?
пр: если кто-то хочет меня достать, и выяснится, что мы знакомы оз: ах, вот оно что… ты печешься о своей репутации пр: нет, я хочу сказать, что тебя могут использовать
Страж откинулся на стуле и закрыл глаза.
Он понимал, каково Листеру. Не забыть ту секунду в сетевом разговоре, когда Софи, его принцесса, сказала, что в Англии у нее кто-то есть. Потрясение, боль, ощущение пустоты и небытия, гнев отверженного остались навсегда. Позже выяснилось, что у нее никого нет, но это уже не имело значения.
Вроде бы странно: человек такого ума, как Эд, от которого за милю несет деньгами и властью, увлекся никчемной пустышкой и позволяет себя морочить. Однако ничего удивительного. Самоубийственный флирт деляги не выглядит ни поучительным, ни трагичным.
Любому видно, что она держит его за дурака, — любому, кроме Эда. Он хочет верить, что в глубине души эта виртуальная поблядушка его любит и со временем поймет — они предназначены друг другу. Ясно, к чему это приведет. Листер никогда не согласится, что отношения закончены. Ответ «нет» его не устроит.
Вот только девка не знает, что Эд Листер уже бывал здесь.
Страж буквально опешил от подарка судьбы, узнав, что в Сети Эд гоняется за бабешкой вдвое моложе себя. Удивительно, как пересеклись пути этой парочки. Но в развитии и укреплении их отношений была и его пусть маленькая, но заслуга. Взять хотя бы экстрасенсорные способности Джелли, которыми так восхищался Эд. Девица знала о вечеринке в Гринсайде лишь потому, что он ей сообщил. Когда Эд проверил сохраненные беседы, то убедился, что она права.
ТЫ САМ СКАЗАЛ… Что ж, назовем это совместными усилиями.
Если присмотреться, в ситуации открывались широкие возможности для гармонии — этакой идеальной справедливости. Интересно, понимает ли Эд, как много у них общего, как они близки.
Скоро, думал Страж, никто нас не различит.
41
— Мистер Армур?
Тощая скрюченная фигура на террасе сельского дома из плитняка приветственно вскинула руку, когда Кэмпбелл заглушил двигатель арендованной «тойоты». Отложив книгу, старик медленно зашаркал навстречу.
— Очень рад, что вы не заплутали. Поднявшись со стула, мистер Стилуэлл, согнутый остеопорозом чуть ли не пополам, в росте не прибавил. Следуя его точным указаниям, от аэропорта Брэдли Кэмпбелл добрался за час, миновав одноликие белые поселки, череду холмов и бескрайние леса округа Литч-филд. На подъезде к Норфолку он увидел мертвого золотисто-бурого медведя, лежавшего в канаве, точно выброшенный старый диван, и вдруг почувствовал, как далеко заехал от дома. Он впервые очутился в глубинке Новой Англии.
— Классное местечка, док.
Кэмпбелл вылез из машины и огляделся. На пол-акре тщательно ухоженной земли в тени дубов разместились старый дом и амбар.
— В такой денек… даже не представляю жизни в другом месте.
В речи Стилуэлла слышался мягкий говор жителя Новой Англии. Он искоса поглядывал на Кэмпбелла, щурясь сквозь очки с половинками стекол. Несмотря на жару, доктор был в плотном твидовом костюме и бабочке. Они пожали руки, и Стилуэлл провел гостя на вымощенную шероховатыми плитами террасу, где стояли чугунные столик и стулья.
— Могу я предложить вам чаю со льдом? — На подносе были приготовлены кувшин, серебряные ложки и два стакана со льдом и мятой. — Секрет моей жены — добавлять чуточку имбирного эля. Она с юга… как и вы.
Наполняя стаканы, доктор сообщил, что миссис Стилуэлл скончалась три года назад, и вскоре он оставил врачебную практику. Кэмпбелл сообразил, что старик работал, уже сильно зашкалив за пенсионный рубеж. На вид ему было не меньше восьмидесяти. Они помолчали. Сыщик раздумывал, как подступиться к интересующей его теме, и тут Стилуэлл спросил:
— Чем могу быть полезен, мистер Армур? Пациентов я уже не принимаю, а вы, сдается мне, не медик.
По телефону Кэмпбелл не распространялся о цели визита и своем занятии. Он опасался, что частный сыщик, рыскающий в лесной глуши, будет нежеланен.
— Я компьютерный аналитик. — Кэмпбелл прокашлялся. — О вас мне рассказала Клодия Дервент из Йельского университета. Когда-то давным-давно вы передали ей сведения об одном своем пациенте — мальчике, который страдал, если это слово уместно, синестезией.
Стилуэлл покивал:
— Да, она опубликовала в «Нью-Йорк таймс» письмо, в котором приглашала всех заинтересованных лиц участвовать в исследовании. Я написал ей отчасти для того, чтобы она подтвердила мой диагноз. Но еще потому, что этот случай имел кое-какие особенности.
— Мальчик чувствовал «вкус» музыки, да?
Доктор смотрел открыто и дружелюбно:
— Что конкретно вас интересует, мистер Армур?
Ответ был заготовлен. Говорить о расследовании сейчас не имело смысла — может, все это никак не связано с убийством.
— Вообще-то, интересуется моя жена. В Тампе она проводит исследование в области клинической нейрофизиологии. Там у них открыта программа по эпилепсии, и она изучает параллели между височными спазмами и синестезическим впечатлением.
Это было не так уж далеко от того, чем занималась Кира.
— Понятно. — Взгляд доктора остался дружелюбным, но морщины у рта стали резче. Казалось, он видит вруна насквозь.
— Я, знаете ли, у нее на посылках. — Кэмпбелл выдал усмешку, которая взбесила бы Киру. — Вот если бы удалось разыскать вашего пациента… — Он старался говорить непринужденно. — Док, вы случайно не знаете, что с ним стало, а?
— В последний раз я его видел, когда он был маленький… лет двадцать пять назад, а то и больше. Даже не знаю, где его искать.
— А ваша картотека пациентов?
Стилуэлл рассмеялся:
— Ни один врач долго ее не хранит.
— Вы помните имя мальчика?
— Конечно. Его звали Эрнест Ситон… — Доктор смотрел поверх очков, будто ожидая отклика. — Похоже, вы не знаете его историю?
Кэмпбелл помотал головой.
— Я думал, профессор Дервент вас просветила.
Доктор неспешно отхлебнул чай.
— Эрнест — единственный, кто уцелел в семейной трагедии, мистер Армур. — Старик поставил стакан и продолжил: — Ситоны жили на отшибе, в усадьбе под названием «Небесное поместье», что на гряде в сторону Колбрука. Это случилось в засуху, которая была здесь летом семьдесят девятого. Однажды после пьяной свары отец семейства перерезал жене горло, а потом из двенадцатого калибра ухлопал себя. Черт-те что и море крови. Тела обнаружила домработница, когда утром пришла на службу.
— Надо же! — Кэмпбелл пытался скрыть возбуждение. — Я понятия не имел.
— Крайняя жестокость. Кое-кто говорил, что Джун Ситон это заслужила, но муж просто искромсал бедняжку, буквально распустил на ремни.
— А мальчик? Он был при этом?
— Перемазанного материнской кровью, его нашли в чулане. Орудием убийства стал кухонный нож, такой, знаете, с кривым лезвием и двойной рукояткой. Как же он называется… итальянское слово… меццалуна. Никто не знает, видел ли мальчик убийство.
— О господи… — Кэмпбелл покрутил головой. На горле его задергалась жилка. — Наверное, видел… боже, представить невозможно…
Стилуэлл коротко взглянул на сыщика.
— Эрнесту было девять. Единственный ребенок. О том, что случилось, он не говорил ни с полицейскими, ни со мной — ни с кем.
— Вы знали его родителей? Они были вашими пациентами?
— Это поселок, мистер Армур, тут все друг друга знают. Я не был их семейным врачом, мы вращались в разных кругах, но отношения были теплые. Гэри Ситон вел зубоврачебную практику в Торрингтоне. Джун была родом из среды повыше, ее тянуло к чему-нибудь художественному. Она держала здесь магазин старинной одежды, какое-то время это ее забавляло. «Небесное поместье» всегда принадлежало роду ее матери, здешним потомственным аристократам.
— Почему говорили, что она это заслужила?
— Наверное, из-за слухов об ее неверности. Она была красавица, такая, знаете, в ком чувствуется порода, столичный шарм и этакая стервозность. Гэри был ей не пара. Вероятно, его пьянство тоже сыграло свою роль. История печальная, но, слава богу, больше никто не пострадал. Дознание установило, что третья сторона тут не замешана.
— Не считая мальчика.
— Да, конечно. Эрни. — Доктор помолчал. — Вот потому-то вы здесь.
— Каким же надо быть человеком, чтобы так обойтись с собственным ребенком?
— Знаете, мистер Армур, историю не замалчивали, однако широкой огласки избегали. Боялись, что прискачут нью-йоркские репортеры, но, к счастью, обошлось. Норфолк — не то место, где купаются в скандальной славе.