Быстренько переодевшись и сказав Егорию, что приготовить для деток, побежала к морю, и, скидывая на ходу сарафан, влетела в воду. Вода оказалась удивительной, какая-то более мягкая, чем в земном море, она как бы обнимала, дарила ощущение невесомости и покоя.
Надо ли говорить, как радовались дети! Папочка был у них за дельфина, на котором они катались, ныряли с него, брызгались, и удовольствие получали все трое. Я уже вышла на берег, а они все бултыхались, залюбовалась на эту троицу, похоже всем было по пять лет. Наконец, уставшие, они еле выползли на берег, я же внезапно поймала себя на том, что загляделась на эту мужскую стать — да, мужик хорош! «Дубина, не о том думаешь» — мысленно пнула сама себя.
Сияющий Дим повернулся ко мне:
— Ну, что, идем в дом?
— Да, да, — запрыгали детки, Любава забралась Диму на шею, а Лучик на руки, я же, подобрав их одежду, шла сзади, улыбаясь и ощущая безумную легкость в душе. В доме все трое свалились на диван и долго барахтались на нем, Егорий только головой качал, глядя на эту возню. В общем, победили папу и пошли есть, а за столом клевали носами, засыпая. Опять же, спать пошли с папой, но поговорить по душам не успели, уснули вмиг.
— Зина, как насчет посидеть на веранде или на берегу?
— На берегу, очень соскучилась по морю, закаты всегда изумительные бывают!
Захватив фрукты и какую-то воду, пошли на берег, Дим повел меня куда-то в дальний конец бухты, там оказалось удивительно уютное местечко — небольшие камни, сглаженные водой и ветрами, образовали как бы столик и три сиденьица.
— Мое любимое место, — сказал Дим.
— Умотали детишки Вас?
— Я не помню, когда я так себя вел, — разулыбался Дим, — они такие… удивительные… искренние… славные. — Он помолчал. — У меня двойственное чувство: сейчас я бесконечно, безумно счастлив, что они есть, но в то же время меня убивает — сколько я потерял, я не видел, как они росли, что сказали впервые, как начали ходить.
— Так сложилось, я по жизни фаталист, суждено — значит, случится, а нет — значит, нет…
Помолчали, оба понимая, что если начать копать глубже, начнется противостояние, что может отразиться на детях…
— Зина, хотел бы спросить, как лучше сделать. Лукерия Батуринова предлагает ввести при Магвере дошкольный класс для детей с сильными магическими способностями, их силу надо направлять уже сейчас, таких детишек по Лиарду выявили аж двенадцать, как ты понимаешь, первым в списке идет Лучезар Руш, — он поморщился, — что за дурацкая фамилия? Затем Любава, потом Артемий Антипов Батуринов, как ты на это смотришь?
— Мы много говорили и с Таши и с дедами об этом, для меня это очень трудно, таких маленьких от себя отпускать, но я не магическая, понимаю, что нужно, особенно, после этого заклятья-проклятья, — я передернулась. — Сама вижу, что у них начинают проявляться какие-то новые таланты. Если Лучик маленький мог только сказать чистый или нет внутри человек, то теперь распознает оттенки, такие как радость, боль, обида. Мы уже давно знаем, что деточка вранье не признает, он просто перестает с такими разговаривать. Любава же потихоньку усиливает свое умение лечить, опять же не всех, а кто ей чем-то приглянется, вот так Мстидару лицо хорошо подлечила. Но широкий шрам не убрала, все обсмеялись, когда объяснила, что не хочет, чтобы все видели, какой он красивый.
— Мстидар… да, он в давние времена был очень видным, девки, по выражению кота, на нем висли гроздьями, сильный, верный, надежный… Если он действительно пара для дочушки, то я буду рад. Но не думаю, что он пошутил, такой браслет барсовые одевают только своей паре, странно, как малышка смогла это понять?
— Малышка сказала, ниточка вот появилась, когда эти кошки прибежали, и я по ней пошла, а там такой красивый стоит, сильный, и глазик у него болит и душа, я и полечила, и не отдам никому.
— Да, это наше родовое — не отдам никому, — улыбнулся Дим. — Я давненько стал замечать за Арди, что он часто сияет, все не мог понять, сначала думал — женщина появилась, но нет, а оказывается, у него внуки замечательные имеются. Я хочу поблагодарить тебя за детей, мне самому сейчас противно за свои слова, что я наговорил тогда, в Тилье, надеюсь, ты сможешь понять и забыть их.
— Я понимаю, у Вас был шок. Кстати, завтра утром ваш шрам, что сегодня усиленно наглаживала дочка, станет тоненькой ниточкой. Она умеет определять самое больное место и потихоньку его подлечивает, но неосознанно, специально лечить не будет, говорит, когда вижу, болит сильно, хочу погладить.
Дим виновато как-то сказал:
— И ещё… мне трудно про это… но надо… тогда на поляне… я вел себя мерзко, но не мог я вступиться. Не знал, кто из приехавших друг, а кто враг, и если бы заступился, то подвел тебя под удар. Тебя потом этот изодранный искал, был там, но «Глаз» — он мало кому открывается, а на дом Антипа наложил ведовскую личину, кому не надо — полуразрушенная халупа. Жалею, что тогда отпустил пострадавшего в родовое имение, надо было как и того, что монеты швырял… ну да теперь никто не сможет покуситься на мое.
Светило меж тем подошло к краю горизонта, небо и вода окрасились в малиновые, фиолетовые и темно-синие тона, я не выдержав, вскочила и полезла в воду по колено и закружилась в восторге:
— Боже! Как хорошо! — не замечая, как пристально наблюдает за мной Повелитель.
Сверху заорал появившийся кот:
— Возьми меня на руки, я тоже хочу кайф поймать!
Пронесся к берегу, я подхватила его, он привычно обнял меня передними лапами, и мы с ним закружились.
Кот повинился, когда вылезли из воды:
— Прости, Величество, что нарушил вашу идиллию, но даже меня проняло, красотища у тебя! Ей Богу, Величество, не хотел, но даже мою кошачью душу проняло, а самое классное, что моя вредина отмякла.
Величество покачал головой:
— Ваши разговоры — это что-то!
— Это мы любя, и чтобы жизнь мёдом не казалась, да и их, ба… э-э— э… женщин баловать низзя, на шею сядут тут же. Я вот что хотел тебе сказать Антипин «Артемий обрыдалсси ужо, ить друганы без его умылилися — может пусть и энтот прохиндей тута с имя будет?» И еще какой-то Тархун из Эффирских магов, очень хочет тебя видеть.
— Нархут, может?
— В ваших именах язык сломать — раз плюнуть, тархун-нархун, он. Как мои детки море восприняли?
Дим как-то ревниво ответил:
— Наши детки в восторге.
— Величество, ты извиняй. Потерпи пока моё ехидство, тебе нелегко, а у меня тоже ревности полна жо… задница. Я же, пока, вон, душа моя во сне ли, в отключке ли прохлаждалась после родов, а детишки пищали жалобно так, подлез к ним в серединку и постарался их согреть, так этот захребетник, любименький, тут же меня своим мизерным кулачишкой ухватил. А с другой стороны мелкая так же уцепилась, вот и прикипел я к ним. У меня, чего уж там темнить, по Лиарду «детишков много народилося» но эти два самые центровые, мне без них жизнь не мила!
Дим вздохнул:
— Да понял уже, что у вас у всех ревность зашкаливает.
— Так, мальчики, вы как хотите, я спать, такой славный день получился, спасибо, Димандан!
Проснулась от горячего шепотка:
— Мамочка, мамочка, можно я к тебе?
— Сыночек, что случилось?
— Мне кошка большая приснилась, черная, как Стёпка, только больше, но барсовых поменьше. Она меня долго рассматривала, у нее глазки как у нас с тобой, зеленые, потом лапой меня гладила, мягкой такой. Потом сказала: «Лучезар, ты моя надежда, помоги папочке! Он у вас хороший». А я спросил, можно ли её погладить, она разрешила, а потом ушла, я почему-то проснулся, у меня вот, — он разжал ручку: в ладошке лежала маленькая фигурка пантеры.
— Малыш, ты береги эту фигурку, это Богинюшкин подарок.
— Богинюшка хорошая, — подумав, сказал сынок, но почему-то Аву обижает, ведь плакать будет она, ей же тоже надо такую, ты же сама говоришь, что у нас игрушек и сувениров должно быть по две. (Он иногда по привычке Любаву называл Авой).
— А может, Богинюшка ей тоже такую фигурку подарила? Утром посмотрим?
— Мамочка, я тебе давно не говорил, что очень — преочень тебя люблю… — помолчав, потише, — и папу тоже, он такой, такой… крутой, во! — И засопел.
— Господи, как я тебе и Богинюшке благодарна за деток, снова жить начала!
Утром Любава потеряла Лучу, прилетела с вытаращенными глазами, но увидев мирно сопящего братика, подлезла с другого бока:
— Мы, как когда были маленькие, с двух сторон к тебе прилезли, да? Посмотри, что у меня в руке есть, я проснулась, а она в руке. — У неё оказалась такая же фигурка пантеры. — А Лучику такую тоже надо!
— Есть и у Лучика такая, не переживай, лучше поспи ещё рано.
Вот и застал Стёпка такую картину — сопящих рядом детей.
— Там Дим волнуется, хотел деток поцеловать, а они удрали к тебе, как маленькие.
— Не буди, пусть спят, я сейчас встану. — Осторожно встала, вышла и опять наткнулась на внимательный взгляд Дима.
— Доброе утро! — пошла умываться. Пока привела себя в порядок, пока сказала Егорию, что приготовить на завтрак, детки проснулись и висели на папочке, он же разешил Антипиному Артемке прибыть.
— Катастрофа мирового масштаба будет, — прокомментировал кот.
Катастрофы не «случилося» только потому, что папа Антипа притащил с собой хворостины.
— Для успокоения личностев фулиганющих, от ить, Зинуша, — горестно взмахнул он руками, — я в меру суетливый, Агриппушка моя само спокойствие, а энтот, оторва, не походи тако на меня на внешность, точно бы подумал — подменили. Сейчас мамушке нашей не надо волноваться, может дочушка будет, а он ить минуту не посидит и всяко какую-нить шкоду да придумает, вот и взял хворостины-от. Только ить не поможет, внутри у ево, точно, энтот, а, вспомнил, реактор. Я иной раз, — он оглянулся, чтобы детки не услышали, — не справляюся. От шпана малолетняя… куда тебя понесло, от я сичас ужо, — схватив хворостину Антипа побежал к морю, где его шпана попытался залезть на крутую стену.