Потом мы опять полдня не вылезали из моря, потом ждали папу, который появился с Таши и Коськой. Их тут же оккупировали детки, потащили в море — все барахтались и веселились, вечер опять затянулся, детки уже привычно заснули за столом.
— Мальчики, надо возле Магвера небольшой дом найти, или в аренду, или прикупить. Детки в школе будут, а после занятий я их домой забирать буду, надо чтобы дома спали и отдыхали.
Коська сказал:
— А чем тебе мои хоромы не подходят? Мы с Нитиль для вас целый этаж оставим.
— Нет, надо, чтобы у нас был свой дом.
Дим с обидой спросил:
— А я что детям не обеспечу уют и отдых?
— Димандан, ведь мы уже говорили о том, чтобы не привлекать излишнее внимание к ним. Они будут обычные дети, давай, пусть у них будет спокойное детство!
Таши, внимательно смотревший на нас, кивнул:
— Зина права, их надо поберечь!
Величество подумал.
— Есть у меня на примете двухэтажный домик, конфискованный недавно. Должны на торги выставить. Если тебе понравится, то купим.
— Хорошо, мы с ребятишками посмотрим.
Мужчины пошли «посекретничать» на камушки, я же села делать наброски повседневной одежды для полных женщин, Юллис давно меня просил что-то набросать.
ДИМАНДАН. Едва все расселись на камнях, Дим поглаживая Стёпку, развалившегося у него на коленях, сказал:
— Мужики, мне нужна ваша помощь, я хочу, чтобы у моих детей была полноценная семья, но я банально боюсь подступиться к Зине! Она меня воспринимает как досадный, но нужный предмет для детей. Таши, я помню, что ты говорил и стараюсь с ней подружиться, на «ты» вот стала меня называть, периодически, но этого мало! Я с ужасом думаю, что будет, когда эти две недели закончатся, если сейчас я каждый вечер с ними, то потом…
— Величество, а она тебе взаправду нужна, — кот серьёзно смотрел на него, — или же спортивный интерес?
— Кот, я, в отличие от тебя, постоянный, мне пока трудно определить, я к ней чувствую, но стало необходимостью видеть её каждый день, общаться, советоваться не только о детках, обо всем… Если уж совсем честно, то лучшей жены и матери я бы не хотел! Когда у неё была истерика возле этого вашего деревца — прутика, я конкретно осознал, что ей довелось вынести, и содрогнулся!
— Не знаешь ты, что у неё в том мире было! Она привыкла быть сильной, не ломаться, и опереться было не на кого, поэтому она не идет на сближение, банально боится, не за себя, за малышню, да и вбила себе в голову — тебе подойдет только «голубая кровь». Я уже в эту закрытую наглухо дверь сколько долблюсь, но если всем вместе начать, то должна осознать-то. Но будет не скоро, это ж упёртая… личность, пока её сдвинешь…
— Дим, я теперь понял, почему обруч никого не выбрал. Он уже давно ждет Зину, скорее всего, Богинюшка, та ещё хитрюга, давно на него наложила это узнавание. И хоть всех женщин материка сгони к нему, опустится только на Зину. Стёп, надо как-то её туда затащить.
— Затащить-то можно, Таши, но ведь все равно не поверит, я ж не зря говорю, что с ней намучился. Тут терпением надо запастись, хватит ли у тебя его, Величество?
— Хмм, если меня, «Ледяного» растопили, то её тоже, надеюсь, сумею растопить.
— На торжествах у меня вот и начинай, скорее всего, она только в Эффирию придет. У них с Саллией контакт давно, да детки, наши тёзки её обожают. Нитиль же обмолвилась, что платье Зина с Юллисом сшили изумительное.
Коська улыбался глуповатой улыбкой, потом вдруг сказал:
— О, вспомнил, нам ведь всем тогда бабка на площади предсказание выдала, сейчас вспомню про себя… что-то «дите лучшей подруги озарит твой путь…», и точно, ведь Нитиль — дочка Саль.
— А мне… что сына увижу не скоро… и что-то про оберег… типа, сбережет его любовь материнская. И мне точно, сына-то я недавно увидел, а ему почти шесть!
ЗИНА. Дельфины, похоже, предчувствуя, что будет праздник, заявились с утра, и детки, едва успев умыться и кое-как позавтракав с разбегу влетели в воду, где началась каша-мала из детей и дельфинят. Взрослые же особи держались поодаль, пока на берегу не появились мужики, которые тоже недалеко ушли от деток в плане баловства!
— Мамочка, иди скорее, тебя тоже ждут мамы дельфиняток.
У мамочки тоже от восторга слов не осталось, плавала и ныряла, целовалась со всеми дельфинами, особенно с маленькими, а с берега грустно смотрел на нас Стёпа. Он воду в большом количестве не любил, да и дельфин — это не Муська, когтями уцепиться не за что, и седло не прикрепить.
Полдня вот так пролетело незаметно, а когда выходили из воды, мне в руки ткнули какой-то шарик, в подарок, похоже. Дочка, едва выйдя из моря, закричала:
— Смотрите, какой красивый шарик мне дельфинчики подарили, — на ладошке у неё был точно такой же, размером с «Чупа-Чупс», шарик, переливающийся в лучах светила голубовато-розоватым перламутром.
— Ох ты, это же «Слеза моря» — самый редкий и дорогой жемчуг, которого в мире едва ли десяток найдется!
Таши взял жемчужину в руки и повернул её другой стороной — она заиграла, было ощущение, что цветные блики как бы волнами отходят от середины шарика.
Проняло даже кота:
— Клёво! Шикарно!
Мы с дочкой поклонились посвистывающим дельфинам, которые начали отплывать от берега.
— Вот как ты умудряешься к себе таких разных… э-э… личностей притягивать, хотел бы я знать? — вопросил кот, — вроде обычная баб… женщина, а глянь, и морские красавцы на тебя клюнули?
— Не на меня, кот, на детей!
— Не, детей на побережье полно. А они целенапрвленно к тебе приплыли, чувствую!
— Самое хорошее, что приплыли и подружились со всеми нами.
— Мама, я посчитал, их было шесть больших и три маленьких.
— Сейчас пойдем обедать, да надо потихоньку домой собираться, не пищите, будем сюда теперь часто приходить, если папа разрешит.
Детки тут же повисли на папе.
— Я даже в мыслях не держал, какое разрешение, это ваш дом, — пробормотал атакованный и расцелованный папочка.
Вечером со слезами распрощавшись с морем, явились в Тилью, где уже ждал деда Поля, на которого тут же вывалили ворох новостей, восторгов и похвальбы.
Кот почему-то сразу же подался к Муське, поприжимался к её раздувшимся бокам и опять что-то ей выговаривал, она же, опустив морду, только кивала. Потом Степа, почесав макушку лапой, обнял её за шею и, повисев на ней, махнул лапой и пошел к нам, ворча:
— Все бабы как бабы, а эти, мне достались… ду… Луча, не слушай плохие слова, иди Федота своего найди, тоже наказание растет, похож на меня, а характер дурной, Дуськин.
— Стареешь, ворчишь постоянно!
— Заворчишь тут, одна парочку родила и вторая тоже туда же, заразная ты, однако. Пусть только попадется мне этот, «любовь всей жизни» Муськи, морду обдеру.
— Ну, радоваться должен, что два лошадёнка будет!
— Радоваться, ага, как вспомню, как ты рожала… радуюсь!
— Сам выбрал таких вот, рекордисток, ожеребится твоя Муська, не боись!
— А, — махнул лапой кот, — пойду с Васькой пообщаюсь лучше.
Худой, как-то нетвердо идущий, Васька как раз вышел из-за угла дома, его тут же схватила Любава, прижимая к себе и щебеча что-то, потом его взяла я, кот только блаженно жмурился и урчал.
— Тоже рад вас видеть, — перевел Стёпка. — Я, пожалуй, этих умников, Тархуна и Тахирона озадачу. Пусть придумывают магический разговорник для котов, не могу же я по всему Лиарду быть переводчиком с кошачьего.!
— Уникум ты мой!
— Не, — вмешалась дочка, — иск… икслю… икслюзивный, вот!
— Да уж, икс, точно.
— Ты лучше подумай, в чем к Коське пойдешь, надо чтобы ты меня не опозорила. Дай волю, так в своих любимых, — он скривился, — бриджиках, пойдешь, а там люди приличные будут. А мы чай самого модного портного в Лиарде представляем.
— Ой, котёнище, что я без твоих советов?
— Вот, вот, завтра с утра к Юллису и пойдем, надо же оценить мужским взглядом, что вы там напридумывали. Лучик, как настоящий мужичок, с нами не пошел, предпочел занятия с Драганом, Любава же приплясывала от нетерпения, ведь ей же тоже сшили красивое платье — интерес появился из-за Мстидара.
Сначала слышались восхищенные ахи по поводу платья невесты, а там было на что посмотреть: нежно голубое воздушное, расшитое по лифу серебристым жемчугом на миниатюрной брюнетке смотрелось изумительно! Дочка, выдохнув, сказала:
— Какая ты красивая, я тоже, как вырасту, такой буду!
— Ты будешь ещё лучше, — поцеловала её Тиаль.
Платье Саллии — облегающее вверху, нежно сиреневое с разрезом от бедра, вызвало у той сначала шок, а потом она начала хихикать:
— Ох, пап наш побесится, а ничего, больше ценить будет!
Кот же, как истинный мужчина, был непривычно галантен и нарядами эффирских девочек остался доволен.
Повосхищавшись, девочки торопясь ушли, настало наше с дочкой время. Любава в платьице из непривычноой расцветки ткани — от нежно-лимонного вверху до огненного на пышном подоле, смотрелась как маленькая фея.
— Вот, можешь же быть нежной девочкой, а не фулюганом, — проворчал кот.
— Стёпа, скажи, я такая жениху понравлюсь?
— Хотел бы я посмотреть на того, кому ты не понравишься, жених будет в восторге!
— Мамочка, теперь ты.
Цвета солнышка платье, с вышивкой на груди, с достаточно скромным вырезом, но глубоким вырезом на спине, необычными рукавами, которые и не были рукавами, просто от плеча расходились красивыми складками ткани до локтей, с поясом и пышным подолом смотрелось очень неплохо.
Кот, заставивший меня повертеться и пройтись, помолчал, а потом сказал:
— Да, не завидую я Величеству, от ревности изведется!
— Где Величество, а где мы, — хмыкнула я, — у него там отбоя от элитных красавиц не будет, хорошо, если поздороваться осилит.
Юллис вцепился в мои эскизы для полных, потом начали думать о переводе части производства в Унгар — кот с дочкой давно ушли — затем осмотрели образцы новой партии обуви, домой выбралась уже к вечеру.