— Уфф, умотался! Вот сколько раз говорил, что бабы — дуры… Дебилка натуральная, ни разу не видела в живую Дима, а вбила себе в голову, что непременно он, увидев её, упадет ей в ноги и назовет женой. Сейчас её на вменяемость проверяют. А эту хрень, что кислота какая-то, заранее у отца сперла, для подстраховки, чтобы никто не помешал планам. А он когда с ней танцевал, не обращая внимания на неё, шею выворачивая в твою сторону, вот у неё и замкнуло. Эффирский Правитель рвёт и мечет — из-за одной озабоченной могут испортиться отношения между странами. Папаня-то её какой-то нужный типа химика нашего, какие-то зелья-лекарства варит, короче шухер полный. Говорил же Громодану, создавайте Интерпол, а теперь вот и будут одеяло на себя перетягивать, недоговаривать и хитрить меж своими ведомствами, как же разные государства… Э… — кот зевнул, — учить всех надо! А чего это кавалер от тебя свалил? Я думал, он рядышком, хмм… утешает… по-мужски.
— Стёп, в кого хоть ты такой умный?
— Такой вот я! Слышь, я чего подумал, озадачу-ка я Кузему — пусть для нас, БКС, сетку сделает, ну, как в волейболе, надо своих натаскать, вон, как у меня здорово вышло подачу отбить? Я молодец?
— Молодец, молодец, кот я тебе давно говорила, что я тебя люблю?
Он задумался:
— Пожалуй, только там, на Земле, здесЯ, ни фига, ни разу. Да и что от тебя, грубятины, ожидать — ты ж под носом своим ничего не видишь, не ценишь тех, кто тебя любит.
— Поехали, мы с тобой без подколов никак, дурень ты мой, — я поцеловала его в нос, кот замурлыкал.
— Давно бы так!
Потом, вздохнув и зевнув, пошел посмотреть на своих деток, оттуда долго не выходил. Приоткрыв дверь, увидела «картину маслом»: все так же на папе, Любава умудрилась залезть на него полностью, спали детки, а в ногах у Дима растянулся кот.
Идиллия полнейшая! Эх, ну был бы обычным мужиком, без раздумий уцепилась бы за него, а так… Вот и повода не было никакого, а чуть лицо не сожгли, котка у меня необыкновенный, противный, правда, но спасатель. Вспомнила, как в Болгарии, в магазине, покупая печенку, сказала продавцу, что для кота, а болгарин, стоящий за мной выдал:
— Хорошая кота у Вас… Котка, которак, котёнище…
Вот с такими мыслями и пошла спать. Встала пораньше, быстренько сделала блинов, пошла будить Величество.
Он уже проснулся и лежал, уткнувшись носом в дочкину макушку, и щурился как кот. Увидев меня, как-то солнечно улыбнулся и показал жестом, что боится деточек разбудить, вставая. Осторожно переложила Любаву на постель, подвинула Лучика, тот заерзал, и кот тут же подлез к ним в серединку и обнял лапой сына.
Мне такая картина была привычна, а Дим стоял и любовался, пока я его не потянула за рукав. На цыпочках вышли из детской, он пошел умываться.
Вернулся и с удивлением уставился на завтрак:
— Это мне?
— А есть ещё кто-то?
— Может, ты для себя приготовила, а я как бы… на хвоста, что ли? Ох уж эти ваши словечки, все ими заразились!
— Завтракай, Величество, небось с утра времени не будет!
— Ммм… вкуснотища, как давно я ничего домашнего не ел… не припомню, а, на озере плюшков твоих отведал и всё.
— Да забегай, чего-чего а накормить — всегда пожалуйста. Привыкла, то Таши всегда голодный заскочит, то Пол, то Косик, Арди, здешние, постоянно готовим много, то я, то Антипа.
Дим нахмурился:
— Интриганы противные, друзья называются!
— Это я, они не виноваты, что ты не знал. Смотри, сколько сразу всякого дерьма полезло за последнее время, дети хотя бы подросли, а если б то заклятие на капельного Лучика прилетело…
— Всё, всё, не драконь себя, всё хорошо, — он приобнял меня. — Я пошел, спасибо! — и, чмокнув в щёку, исчез.
В столицу прибыли всем «колгоспом», дом осматривали тщательно и придирчиво, но сошлись во мнении — берём! Магвер был в пяти минутах, улочка тихая, большой сад, и уютный домик в глубине. В домике требовалась перепланировка, и, конечно же, полностью «поменять начинку».
Антипа тут же засуетился, выгнал всех:
— Ить процесс сурьёзный, и безо всяких шибко умных должон итить, идите прогуляйтеся, детишков повеселите!
«Нагулялися» славно, у детей впечатлений от столичных аттракционов и прочих развлекаловок горели глаза и устали ножки, обратно ехали на руках — деды не возражали.
Антипа превзошел сам себя — домик встряхнулся, помолодел, снаружи отмытый и покрашенный в нежный салатовый цвет, радовал глаз.
Внутри же, на первом этаже — большая гостиная с уютными нишами у окон и большими стеклянными дверями, ведущими в сад, там же появилась крытая веранда. Ещё на первом этаже были две просторные комнаты, одна для игр, другая «для занятиев, ить мой-от фулюган без друганов никуда, всяко у вас зависать наладится». Верхний этаж — полностью спальни и гостевые комнаты. Кухню «оне с домом» приладили сбоку от веранды, получилось весьма неплохо.
— Осталося меблев приобресть и шторков навесить, ужо сама выбирай, како тебе глянется! А Лучезарушко, по секрету, просил одну комнату наверху специально для папы обустроить, рази ж я могу отказать?
Три дня выбирала подходящую мебель, прикупала всякие мелочи, дети были в Тилье с Полом, и наконец, подобрав то, что хотела, занялась убранством. Дим прислал троих мужчин из «Когтей», которые с удовольствием помогали, особенно, когда распробовали пирожки — смеясь, говорили, что за такую вкусную стряпню весь полк согласен таскать и переносить любые тяжести.
За седмицу управилась. Строгая комиссия в лице дочки и сыночка, облазила и ощупала все — понравилось, одобрили. «Енералу» тоже пришлось по душе, особенно диванчик, специально заказанный для него, сказал, что удивлен заботой о нем.
Лучик удивленно спросил:
— Я всегда про тебя помню, зачем так говорить?
За день до занятий пошли знакомиться с классом и школой. Впечатлений хватило на весь день:
— Ребятки такие интересные, из разных странов, есть совсем-совсем черные, одна девочка такая маленькая, я её защищу ото всех, ещё сказали, приедут дети от барсовых. Мама, может, и жених с ними будет? Такая красивая Лукерия пришла и дядя Тархун с ней был, ой, Нархут, он мне подмигнул, а Артёмка вертелся и пихался, я ему на ногу наступила. А Луча ругался, что мы неправильно себя ведем, а тётя Луша, ой Лукерия, нас в разные стороны поставила. А ещё была такая важная тирра, она будет у нас классною дамою, как мама, только в школе, но, ни разу не мама.
— Лученька, а ты что молчишь, не нравится?
— Я пока не разобрал, в классе поглядел, игры есть задумчивые (надо думать, логические) и снаряды всякие для спорта. Стёпка всегда говорит, надо заниматься много, чтобы вырасти мужиком.
Вечером весь ворох новостей и большой-большой секрет был вывален папе, который с интересом слушал и выспрашивал всякие мелочи, потом дружно пили чай с новым маминым печеньем, потом пошли слушать папины истории.
— Ты не ревнуешь их к нему?
— Стёп, у меня был горький опыт воспитания без отца — сама так росла, сыны-то, как бы, при отце были… только, что мог дать как раз к переходному возрасту спившийся папан? Нет, наоборот, рада, что у них такое взаимопонимание есть. Они же все лиардийцы, я весьма довольна, он же им много больше даст. Я все равно чужачка в этом мире, много каких нюансов и обычаев не знаю, кто лучше папы их наставит и научит? Хорошо бы так было подольше, а то жена встанет в позу и не будет такой любви!
— Тьфу, зараза упертая, разуй глаза-то!
— Опять ты за свое, такого быть не может, потому что не может быть.
ГЛАВА 15
В том, что Богинюшка наказала чарфи за дело, знали все. Сначала, потомки тех, кто поддержал бунт против неё, хорохорились и храбрились, что пройдет немного времени и все позабудется, утрясется, и опять станут чарфи вольными и смогут летать. Но шли годы, проходили века, ничего не менялось, выживали оставшиеся совсем немногочисленными чарфи как могли. Казалось, не будет числа их бедствиям — не всегда успевал созреть урожай, то налетала буря, выворачивающая все посевы с корнями, то ударял заморозок, необычный для их местности, все меньше становилось в горах живности, и все чаще возвращались охотники с пустыми руками. Опять поддались на уговоры иногда появлявшегося у них, странного мага, молодые крепкие мужчины-чарфи, и отправились на большой материк, воевать. Когда грузились они в лодки, чтобы переплыть Большое море, пришел на берег ланда, шаман-отшельник, много лет не появлявшийся на людях, и сказал такие слова:
— Одумайтесь, пока не поздно, гнев Богинюшкин будет страшен! Много веков мы страдаем из-за своей горячности, пожалейте остающихся матерей и детей, не повторяйте судьбу ушедших тогда! Не дайте прерваться славному племени чарфи, не слушайте чужака!
Но не слушали ланду молодые, кричали они ему всякие обидные слова, плевали в его сторону, один наглец, желая выслужиться перед магом, пустил стрелу в ланду — от такого святотатства замерли и люди и небеса!
Ланда же, уже много лет как ослепший, небрежно махнул рукой, и стрела полетела назад и вонзилась наглецу в глаз, и упал тот замертво.
Сказал ланда с горечью:
— В глупую голову нельзя вложить умные мысли, вы выбрали свой путь!
Долго ждали жены и матери ушедших с магом, но не дождались, только три летучие мыши, едва живые, прилетели с Большого материка, они-то и поведали ланде о беде. Долго убивались оставшиеся чарфи о своих глупых сыновьях и мужьях, осталось их совсем немного, стали они жить в одном поселении, что расположилось у подножия горы, где в пещере обитал ланда. Ланда за эти годы совсем усох и при его малом росте и худобе напоминал маленького ребенка. Но если бы не ланда, не выжили бы все оставшиеся тут чарфи, он умудрялся своими молитвами-песнопениями приманивать горных коз, которых ловили в хитроумные ловушки женщины. Детей рождалось совсем мало, оставшиеся мужчины чарфи старели, всю тяжелую работу взвалили на свои плечи женщины, их было больше, совсем нерадостно стало в поселении. В год появления тех летучих мышей-чарфи бывшие, превращенные Бастикой — заблудились двое малых деток в горах, полезли мальцы за яйцами птичьими, и сорвался Ухра со скалы. Еле вытащила его Жгана из ущелья, а поскольку силенки закончились у неё, сидела и скулила возле Ухры, тогда-то и явился на её тоненький плач ланда. Это потом уже Жгана задумалась, как мог слепой ланда найти их в горах, а пока, заикаясь, поведала, что случилось. Погладил её ланда узенькой ладошкой по голове и сказал, что вылечит Ухру. А когда узнал, что нет у обоих них родителей и что сирот кормят сердобольные женщины, оставил их у себя, стал учить. Долго удивлялись старики, помнившие, что ланда никогда не брал никого в ученики, как бы его не просили, говоря, что время не пришло. Теперь же он требовательно и настойчиво учил Жгану и Ухру, они собирали лечебные травы, сушили их, варили зелья для всех чарфи, занимались какой-то необычной борьбой, умели много. Ухра становился все более сильным магически, и ланда говорил, что он сменит его, когда придет время.