– Хочу.
– И ты любишь его?
– Да.
– Тогда наплевать на всё. – Я улыбаюсь и подхватываю девушку под руку. – У нас с тобой есть дело.
– Какое дело? – удивляется Ребекка, а я тащу ее в сторону навеса.
– Ты выбрала песню, под которую будешь плясать перед всей этой злобной толпой?
– Что? Нет, конечно. Издеваешься? Я не хочу.
– Хочешь!
– Нет!
– Что ты потом вспомнишь, Бекки? Как ревела в кустах? Еще книгу об этом напиши. Но лучше утри всем им зад.
– И что ты предлагаешь? – осторожно интересуется она. Ее голубые глаза горят от ужаса и предвкушения. Внезапно я понимаю, что ошибиться в человеке так же просто, как и проспать утром, потерять перчатку или набрать неверный номер. Мы делаем это случайно. Вот только не разглядев человека, мы подставляем не только его, но и себя.
– Dancing queen.
К счастью, слова этой песни мне знакомы.
Глава 9
Я смотрю, как Ребекка танцует с мужем, ее волосы больше не собраны в пучок, а разметались по полноватым плечам и отражают огоньки светомузыки и свечей. Ее лицо пунцовое, но теперь от возбуждения. Бекки больше не боится, она держится за руку Шона так, словно никогда не отпустит. У него в глазах нечто незнакомое мне. Сияние. Парень видит не толстую, зажатую девушку, а мечту. Они настолько разные, но взгляды у них одинаково завороженные, дикие, живые. Почему? Что их сблизило?
– Ты отлично поешь, – неожиданно говорит знакомый голос, и я оборачиваюсь. Уилл облокотился на мой стул. Вид у него уставший, а на лице ухмылка. Не знаю, откуда он силы берет постоянно растягивать губы и казаться счастливым.
– Обычно пою.
– Нет, круто поешь.
– А ты круто играешь на установке.
– Так и есть! – Он садится на скрипящий табурет и придвигается ко мне почти вплотную. Я больше не смотрю в зал. Перевожу на него взгляд и сглатываю, не понимая, чего это Уильям так на меня уставился. – Ты невероятно поешь, птенчик.
– Ты пытаешься сделать мне комплимент?
– Возможно.
– Можешь не стараться. – Я отворачиваюсь. Тэмми, Кори и Джесси до сих пор пытаются играть, но вид у них измотанный. Я еле разговариваю. Горло у меня саднит и пылает, будто бы я проорала несколько часов на холоде.
– Почему я не могу сделать тебе комплимент? – интересуется Уилл и усмехается. – Я не помню девушек, которым бы это не понравилось.
– А ты делаешь девушкам комплименты? Хм, мне показалось, ты сразу принимаешь с ними душ в мотеле. Это больше на тебя похоже.
– Ты не в настроении?
– Точно.
– И почему же?
– Взгляни на них! – Я показываю на Бекки и хмурю брови. – Я не понимаю.
– Чего, птенчик?
– Что с ними не так? Ребекка – милая девушка, и Шон наверняка хороший парень, но что заставляет их так смотреть друг на друга?
– Как?
– Ты не видишь? У Бекки глаза горят, а этот ее парень… Просто присмотрись, иди сюда. – Я притягиваю Уилла к себе и вновь указываю на парочку. – Гляди, как он нежно прикасается к ней. Он каждые несколько секунд гладит ее по плечу. И делает он это так медленно, так осторожно, что в этом его действии больше чувств, чем во всех словах мира. Я вижу электричество. Искры отскакивают от подушечек его пальцев. Я не понимаю. Он смотрит на нее иначе, а она тянется к нему, кладет голову на плечо, но не так, словно устала или хочет опереться. Бекки нуждается в нем. Он нужен ей.
– Почему тебя это так удивляет?
– Людям не нужны другие люди.
– Ты не права.
– Права. Человек существует сам по себе. Люди предают, люди делают больно. Нельзя просто взять и довериться человеку, в нашей природе обманывать.
– Иногда люди хотят обмануться, верят в то, чего нет.
– Но у них это есть. – Я не свожу глаз с Ребекки. – Уилл, знаю, я несу чушь, и ты должен меня остановить. Но как можно отрицать то, что перед глазами? Посмотри, как он ее обнимает. Его голова лежит на ее макушке, и в этом нет слабости. В этом столько личного.
– Он ее любит.
Я усмехаюсь. Закатываю глаза, а когда вновь смотрю на парня, понимаю, что он так пристально глядит на меня, что кожа воспламеняется. Мне становится неловко.
– Что? – спрашиваю я и передергиваю плечами. – Чего ты уставился?
– А ты чего смеешься?
– Я не смеялась. Просто когда ты начал говорить о любви, я отключилась.
– Вот как! Всё еще не веришь в любовь?
– Звучит как название дерьмовой песни.
– Я до сих пор хочу узнать, какая книга – твоя любимая.
– Ты еще помнишь об этом? Классно. Ну узнаешь когда-нибудь.
– И когда же?
– Когда уберешь с лица это самодовольное выражение. Но что-то мне подсказывает, что по-другому ты не умеешь.
– Зачем же мне его убирать? Ты влюбишься рано или поздно, а я хочу выглядеть так, словно выиграл охренительное пари. – Уильям поправляет взлохмаченные волосы. – Тебе ведь еще не приспичило дать заднюю, верно?
– Не надейся, птенчик! – Я смотрю на парня, наконец позабыв о том, что не давало покоя несколько минут назад. – Я дам заднюю только тогда, когда ты проревешь столько дней, что мне станет тебя жаль.
– Какая же ты благородная, – хохочет Уильям, – Кори повезло с тобой.
– Кори вообще повезло с близкими, ведь у него такой классный старший брат.
Уилл неожиданно отворачивается. Хмыкает и фальшиво улыбается. Ни черта не понимаю. Парень поднимается со стула, а я хватаю его за руку.
– Ты чего?
– Хочу воздухом подышать.
– Так дыши. Воздух повсюду, забыл, что ли? – Я натянуто смеюсь, но Уилл кивает и уходит, а я так и пялюсь ему вслед, ничего не понимая. Что я такого сказала? Может, они поссорились, пока я разговаривала с Бекки?
Поднимаюсь из-за стола и оглядываюсь. Ребята до сих пор играют на сцене, а толпа танцует, гудит, как паровоз, и не обращает внимания на то, что они устали. Как долго нам еще здесь торчать? Бедный Кори. Вид у него измученный.
Поправив волосы, я непроизвольно плетусь за Уильямом. Что-то не дает мне покоя, а когда я на взводе – успокоиться сложно. Я выбираюсь из шатра, прохожу в кромешной темноте несколько метров и понимаю, что парень не просто вышел подышать, но и решил прогуляться. Здесь его нет, но куда он побрел?
– Господи, – закатываю глаза. Что я сказала-то такого? Вроде нормально болтали, ну как нормально – пытались друг друга поддеть, но что в этом удивительного? Между мной и этим парнем огромная пропасть в несколько тысяч миллиардов различий. Он любит черное, а я белое. Он громкое, а я тихое. Он соленое, я сладкое. Разные и столкнувшиеся. Не так уж и сложно поверить во взаимное сопротивление.
Однако волнение за Уилла не дает мне покоя. Я почему-то чувствую, что задела его. Я схожу с места и направляюсь его искать. Боже, нашлась ведь мать Тереза. Даже если я и сказала что-то такое, что ему не понравилось, – успокоится. Побродит, подумает, поколотит еще один автомат с кофе и в себя придет. Но нет! Я плетусь вдоль темной улицы и смотрю по сторонам в надежде остаться в живых. А ведь именно в такие моменты ребят в фильмах ужасов убивают.
– Класс, – я потираю ладони и вздрагиваю всем телом от холода. Когда на улице уже успело так похолодать? Утром – неимоверная жара, к ночи – жуткий холод. Лето такое же невменяемое, как и подросток. Само не знает, чего хочет: палить без передышки или же промораживать до костей.
Я прохожу под мигающими фонарями и вглядываюсь в темноту. Кусты торчат тут и там, словно чьи-то растопыренные пальцы, а ветви деревьев шуршат, как будто кто-то скребет когтями. Да, с фантазией у меня дела обстоят прекрасно.
Не зря ведь я проучилась четыре года на факультете журналистики. Теперь умею делать шум из ничего и воображать что-то там, где ни черта нет.
Неожиданно метрах в пятидесяти от себя я вижу светлое пятно. Это магазин. Крыша у него светится, усеянная огоньками, как и вывеска: «Круглосуточно». Иду к нему в надежде, что Уильям решил купить пачку сигарет или что-то в этом роде. Деньги у него ведь теперь есть. Однако я резко торможу, едва моему взгляду открывается вид на парковку у центрального входа. Мой рот открывается и закрывается, вновь открывается и вновь захлопывается, как оконная рама на ветру. Я пару раз моргаю, а затем шепчу:
– Какого черта?
– Ты тоже это видишь? – неожиданно раздается голос Уильяма, будто бы выросшего из-под земли. Я хочу взглянуть на него, но не могу даже шевельнуться. Просто пялюсь на машину, стоящую возле магазина, и молчу. – Я сначала решил, что это от того, что я принял что-то, но ведь всё, что я могу принять, находится как раз в этой машине.
– Офигеть!
– Охренеть, птенчик.
Как можно поверить в то, что психи, угнавшие нашу машину, сейчас делают здесь покупки, чтобы отправиться в дальнейший путь? Бывают ли такие совпадения? Я с трудом в них верю. Но спорить… Спорить сейчас, когда «Додж» Уилла стоит прямо перед моим носом, могу ли я? Внезапно мне становится смешно, и я закрываю рукой рот, прежде чем из него вырывается хохот.
– Наша тачка…
– Моя тачка, – поправляет парень.
– Как такое возможно? Черт, да они просто лузеры.
– Лузеры с поломанными ногами.
Уильям расправляет плечи, сходит с места, а я испуганно округляю глаза.
– Эй! – Я хватаю его за локоть. – Ты что творишь?
– Иду за тачкой.
– Один?
– А ты хочешь со мной?
– Уилл, давай позовем кого-нибудь. Ты ведь не знаешь, кто машину угнал. Вдруг там психи, слышишь? Вдруг тебе ноги переломают?
– Тогда тебе придется мужественно оттащить меня обратно к шатру.
– Не смешно.
– Я не шучу. Держи! – Он стаскивает с плеч куртку и вручает ее мне, будто бы Святой Грааль. Цокаю и вспоминаю, как он ворвался ко мне домой, врезал отцу и курил, глядя на его судороги. Жуткое зрелище. – Жди здесь!
– Уилл, я… Эй, черт бы тебя побрал, остановись! Уилл!
Но парень даже не смотрит меня. Со скучающим видом подходит к «Доджу» и лениво разминает плечи. Дьявол, что он творит? У меня сводит желудок. Злая и испуганная, я не убегаю, а решаю подойти поближе и корю себя за подобную легкомысленность. Что эти психи сделают со мной, когда привяжут тело Уилла к выхлопной трубе? Наверняка им очень захочется развлечься с его подружкой. И их даже не будет волновать, что никакая я ему не подружка.