– Не выходит, прошу вас, о боже, что же это такое…
Уильям откидывает назад мою голову, проходится пальцами по шее, а глаза уборщицы становятся размером с озера в Висконсине. Парень прижимается ко мне всем телом, а я женщина взмахивает тряпкой, будто саблей.
– Бесстыдники! – верещит она. – Вон, пошли вон!
Я сгибаюсь от смеха, а Уилл сводит брови:
– Будет вам! Где еще вы посмотрите, как люди целуются.
– Убирайтесь!
Я хватаю парня за руку и тяну за собой.
– И не мечтай, птенчик! – Мы бежим по коридору, соприкасаясь локтями. – Никаких поцелуев у нас с тобой не будет.
– Это так, к слову пришлось.
Я прищуриваюсь, но ничего больше не говорю, потому что неожиданно вспоминаю наше отражение в зеркале. Сердце екает, делает несколько десятков кульбитов, и я стискиваю зубы. Что же это? Нужно взять себя в руки.
Мы прибегаем к столику полностью мокрые, и взгляды у ребят делаются такие, что мне тут же становится неловко. Тэмзи едва не роняет челюсть на стол, Джесси улыбается, ну он постоянно улыбается, а Кори хмурится.
– Вы трубы прочищали? – Он настороженно поглядывает на нас. – Или, может, тут, у Эда, есть душевые?
– Мы попали под дождь, – заявляет Уилл и плюхается рядом с братом. – А вы о чем подумали? О том, что мы с птенчиком устроили войну из-за того, что она отказалась взять твою, Кори, мазь от ушибов? Ну нет, всё было совсем не так. И вон та женщина, – Уильям указывает на уборщицу, появившуюся у входа, и хмыкает, – не собирается подойти и выгнать нас из кафе, потому что мы обрызгали весь туалет.
Я поворачиваюсь и вижу перекошенное от злости лицо женщины.
– Черт, она реально идет к нам!
– Но что вы сделали? Кого обрызгали?
– Выметаемся, – приказывает Уилл, поднимаясь, – у нее опасное оружие.
– Какое еще оружие? – ужасается Тэмми.
– Тряпка. Грязная и дырявая. Так что быстрее.
Мы вскакиваем с мест и хватаем свои вещи.
Уильям кидает на стол деньги, поворачивается лицом к несущейся на всех парах уборщице и восклицает:
– Чаевых мы вам не оставим.
Я вновь покатываюсь от смеха, тяну его за собой, и мы, сталкиваясь, бежим к выходу, слушая за спинами крики обозленной на весь мир женщины. Голос матери больше не звучит в моей голове. Я хочу забыть о том, что она мне сказала. Сейчас я – девушка с дороги, без прошлого и без будущего. Я не где-то, а здесь, в данную секунду, и всё остальное не важно.
– Мы должны переизбрать несчастного-слугу-беднягу, – напоминает Тэмми, когда мы подходим к машине. Я хмыкаю. Меня забавляют ее попытки сблизиться с Уиллом, но в то же время мне ее жаль.
– Верно, – соглашается старший Гудмен. – Кори, достань мой рюкзак.
Я непринужденно прислоняюсь к дверце, сложив на груди руки. Жду, когда Уилл найдет кепку. Я, конечно, ни черта не смыслю в мести, но ведь когда-то нужно учиться.
Парень перемешивает листочки, прячется в тень, падающую от козырька кафешки, и выдыхает. Интересно, о чем он сейчас думает?
– Узнаем имя и делаем ноги, договорились?
Все кивают, и Уильям достает из кепки бумажку. Он разворачивает ее, но читать не спешит. Боже, как же я наслаждаюсь этим моментом. Брови у него сходятся, затем резко взмывают вверх. Он отрывается от листочка и смотрит на меня, будто бы чувствует, что это моих рук дело. Я и не сомневалась, что до него дойдет.
– Кто там? – спрашивает Джесси. – Если опять Реган – я не играю.
– Не Реган.
– А кто?
Уильям продолжает смотреть мне прямо в глаза, а я пожимаю плечами, мол, прости, но играть со мной в игры не стоит, красавчик.
– Тут мое имя.
– Вау! Наконец повеселимся! – радуется Кори и хлопает брата по плечу. – Ты ведь не думал, что судьба обойдет тебя стороной, правда? Вечно ты задания даешь, а сам ничего не выполняешь. Теперь наш черед.
– Как-то это неожиданно, – роняет парень, – даже не знаю, что сказать.
– А ты и не должен ничего говорить, – парирую я. – Теперь мы говорим, а ты, котик, делаешь. И у меня есть первое задание.
Уильям расправляет плечи, словно хочет с них что-то сбросить.
– Быстро ты сообразила, птенчик. Создается впечатление, будто бы ты всё спланировала.
– Где ключи от машины?
– У меня. А что?
– Отдай их мне.
– С какой стати? – Уилл недоуменно застывает, а я улыбаюсь.
– Я поведу.
Глава 11
– Нет, черт подери, нет! Ты угробишь мне коробку!
– Хватит орать на меня!
– Я тебе сказал, сцепление выжимай до конца и только потом за передачу хватайся!
Я рассерженно наступаю на педаль, давлю так сильно, что сводит икры, и гляжу на Уилла:
– Так?
– Да, так. И прошу тебя, смотри вперед, а не на меня. Знаю, что я красавчик, но тут, блин, дорога и машины ездят.
– Что? – Я хохочу и откидываюсь на сиденье. Пот скатывается по моей шее, а щеки горят от невыносимой жары, что прорывается сквозь окна. Позади ребята завесили стекла одеждой, какими-то одеялами. А мы с Гудменом сидим в адском пекле. – Какой ты красавчик, издеваешься? Да тебе в фильмах ужасов надо сниматься.
– Чтобы убивать своим обаянием? Хорошая задумка.
– Чтобы убивать своим тонким юмором. – Я переключаю передачу, и парень бросает на меня такой дикий взгляд, что я невольно сжимаюсь. – Что? Не гляди на меня так, я всё правильно сделала.
– Ты вообще водить умеешь? Ну может – только может, на права сдавала?
– Сдавала.
– Тогда почему гробишь мою машину? – Уилл взъерошивает волосы. Он их убирает, а они вновь падают на лицо. Только сейчас я замечаю татуировку у него на шее.
Прищуриваюсь, придвигаюсь ближе, и руль в ту же секунду плавно скользит в моих руках. Машину кренит в сторону. Черт! Я резким движением выравниваю «Додж», а у Уилла на лице появляется особое выражение, значение которого трудно разгадать: убить он меня хочет или просто хорошенько встряхнуть?
– Знаете, а мне нравится, – неожиданно говорит Тэмми, – серьезно, зачем резать себе вены или с моста кидаться, когда есть Реган и ее искусство водить машину.
– Может, Уилл опять поведет? – невинно интересуется Кори, но я крепче стискиваю руль и отрицательно качаю головой. – Ну ладно, как скажешь.
– Всё в порядке, я просто отвлеклась.
– Опасно отвлекаться на дороге, птенчик.
– Да ты вообще руль не держишь, сидишь себе и болтаешь, к нам поворачиваешься.
– Потому что я умею водить, а ты – нет. Мне можно, тебе нельзя.
– Это с чего вдруг? Потому что я девушка?
– Ого, а у нас в салоне феминистка завелась, – присвистывает Уилл. – Ну ничего, мы с тобой быстро справимся. Поверь мне!
– Не говори чепухи, у тебя не получится меня переубедить. Неужели ты лучше меня машину водишь только потому, что ты мужчина? Что за абсурд.
– Прости, но это факт. В фильмах и книгах твоих много девушек за рулем? Нет, мне что-то в голову даже примеров таких не приходит.
– Значит, плохо думаешь. – Я пытаюсь сосредоточиться на дороге, но в то же время мне хочется ответить этому засранцу.
– Нет, сама подумай, Реган: «Сверхъестественное», «Хорошо быть тихоней», «В дороге», «Элвис и Анабель»…
– «Элвис и Анабель»? – Я прыскаю, а Уилл протяжно вздыхает. – О, я поверить не могу, а ты, оказывается, романтик!
– Я один раз посмотрел.
– Ну да, ну да. Конечно. Что ты врешь? Так и скажи, что вечерами пересматриваешь, завернувшись в одеяло. Наверное, плачешь, когда они ссорятся, верно? Милый Уилли.
– Почему ты девушка?
– Так уж вышло.
– Плохо вышло. Я бы уже давным-давно тебе врезал, птенчик. Ты невыносима.
– Ты уже говорил об этом. И, кстати, фильм «Жестокие игры». Там в конце главная героиня едет на машине, и в этой поездке заключается символика фильма, ясно?
– А ничего, что это автомобиль главного героя, и никакой бы символики не было, если бы не он и не его дикая любовь к тачке?
– Фильм пересмотри! – возмущаюсь я, повернувшись к нему.
– За дорогой следи! – в ответ возмущается он.
Я цокаю и усаживаюсь удобнее. Какой зануда. Оказывается, ему дорога жизнь. Кто бы мог подумать? Значит, кидаться в драку – нормально, а съехать в кювет – безумие? Странный парень.
Мы едем часов пять. Я наконец привыкаю к коробке передач, и машина уже не рычит. Мы несемся по шоссе, воздух нагревается все больше, и в конце концов мы просто включаем музыку и молчим, думая каждый о своем.
Уильям достает книгу, находит закладку. Слежу за тем, как он перелистывает желтоватые страницы и хмурит вспотевший лоб. Мне нравится за ним наблюдать. Кто бы мог подумать, что Уильям может держать в руках не сигарету, а книгу? Как много я о нем еще не знаю. В какой-то момент он отрывается от истории и смотрит на меня. Его губы расплываются в улыбке, а я смущенно перевожу взгляд на дорогу и краснею. Именно от жары, а не от его любопытных глаз. Он усмехается, возвращается к чтению, и я тоже улыбаюсь. Странный он, да и я. Странные мы оба, особенно когда находимся рядом.
Мы приезжаем в Сиракьюс часов в шесть вечера. Я снижаю скорость и смотрю по сторонам, запоминая то, что вскоре забудется: и отражение неба в окнах, и старинные монументальные здания, возвышающиеся над небольшими постройками.
Я вдруг опять думаю о том, что раньше не выходила из дома, а теперь еду по улицам большого красивого города, который сверкает, живет, дышит, завораживает, и внутри становится так хорошо, что я невольно улыбаюсь. Мы проезжаем университетский корпус Сиракьюс – это куполообразное старинное здание с квадратной лужайкой перед главным входом – и оказываемся в старой части города, где до сих пор еще кирпичная дорога, а на зданиях приуныли фигуры горгулий и мифических богов. «Додж» трясет, но всем наплевать. Мы открываем окна и высовываем головы, словно никогда прежде не видели ничего подобного. Да так и есть. Я испытываю какой-то странный трепет, будто бреду в неизвестности, принимая те решения, о которых никогда не пожалею.
Уилл ищет по навигатору гостиницу. Мы приезжаем к маленькому зданию с темно-бордовыми стенами. Оно зажато между высоких жилых домов. Представить себе не могу, что люди живут здесь – будто в музее или в другом времени.