убы.
– Лучше это буду я. Лучше ты разочаруешься из-за меня, Реган. Жизнь все равно от тебя не отстанет, пока ты не свалишься и не разобьешь лицо об асфальт. Прими этот дар от девушки, которую терпеть не можешь. Иначе это сделают те, кого ты любишь.
Она уходит, больше не взглянув на меня, а я с силой стискиваю зубы. Что за идиотское оправдание? Что за идиотский разговор? Я нервно тру ладонями лицо и срываюсь с места.
– Ты куда? – взволнованно спрашивает Кори. – Реган!
– Пройдусь.
– Я с тобой.
– Нет. – Иду к двери. – Я хочу побыть одна. – И выбегаю из номера.
Не знаю, сколько брожу по городу. Более того, я смутно представляю, куда вообще иду. Просто шагаю по проспектам и улицам, смотрю по сторонам, но в голове ни черта не откладывается. Сиракьюс больше не кажется мне волшебным местом. Я вдруг понимаю, что это такой же город, как и все остальные. И не важно, высокие здания или низкие, много парков или мало, скрещенные улицы или параллельные. Важно то, с кем ты здесь находишься и как ты себя чувствуешь. Даже самое красивое место в мире не избавит от уродства в груди, которое растет и распускается, как ядовитый плющ.
Раньше мне казалось, что есть какая-то магия в вечном движении. В путешествиях и познании неопознанного. Но сейчас я понимаю, что мало двигаться. Нужно, чтобы кто-то еще и за руку держал, кто-то близкий, а не чужой. Какой смысл в открытиях, если их разделить не с кем? Какой смысл в движении, если двигаешься один? Иногда людей вокруг много, а на деле оказывается, что рядом – никого.
– Осторожно! – доносится до меня вопль какой-то женщины, и я вижу перед носом автомобильный капот. Машина тормозит в нескольких сантиметрах от моих ног, я зажмуриваюсь от страха и только потом понимаю, что перехожу дорогу на красный свет.
– Ты что, спятила? – возмущается водитель и выскакивает из салона. Что ж, день просто великолепный. Еще одна стычка, а не прошло и получаса. – Ты куда смотришь, куда…
Я встречаюсь взглядом с водителем и чувствую, как грудь обдает кипятком. Не могу поверить! Мы застываем в немой растерянности. Глядим друг на друга и молчим, потому что говорить сложно.
– Реган? – наконец спрашивает парень и улыбается. Я соскучилась по этой улыбке. Тепло проносится по коже, воспоминания ударяют в голову похлеще алкоголя, и я резко встряхиваю волосами, не веря в то, что вижу этого человека перед глазами. – Ренни!
Он кидается ко мне и обнимает, прижимая к себе так крепко, что у меня сводит тело, но я не сопротивляюсь. Позволяю себе расслабиться и тоже обнимаю его.
– Бенни…
– Вот это да! Черт! – Парень отстраняется и широко улыбается. Автомобили сигналят, а мы не обращаем внимания. Смотрим друг на друга и как придурки лыбимся. – Как же так, господи, поверить не могу. Ты настоящая? – Он вновь хохочет. – Точно?
Я жадно осматриваю парня, притрагиваюсь пальцами к его иссиня-черным волосам, к заросшему подбородку. Касаюсь широких плеч, а потом гляжу в глаза. Они у него невероятные: изумрудно-синие с рыжеватой крапинкой. Парень выше меня на голову, а я уже и забыла, как это – стоять под его пристальным взглядом и ощущать себя мелкой.
– Ренни, что ты здесь делаешь?
– Так вышло. Чистая случайность.
– Случайность?
– Да.
Гляжу парню за спину и вижу машины, скопившиеся у перекрестка.
– За тобой уже очередь.
– Верно. Надо убрать машину. Идем!
– Но…
– Ничего не знаю, Реган Баумгартен. – Бенни берет меня за руку и ведет к машине. У него низкий ровный голос, и, когда он произносит мое имя, у меня мурашки бегут по спине. – Пошли! Я никуда тебя не отпущу, ясно? Я тебя похитил.
Смущаюсь и запрыгиваю в салон синего кабриолета. Бенни не открывает мне дверь. Я залезаю через верх, так же, как и он.
Парень дает по газам, машина визжит, от колес поднимается серая дымка, и мы лихо срываемся с места, наконец освободив дорогу тем, кто сигналил. Мои волосы плывут по воздуху, словно по океану. А я смотрю на Бенни, на то, как он сжимает кожаный руль, как переключает передачи, и улыбаюсь, неожиданно позабыв о том, что прошло три года. Нет, мы не расставались. Он не уезжал. Не оставлял меня и Кори, не нарушал ту идиллию, что была в наших отношениях. Он продолжал заезжать за мной по пятницам, и мы продолжали ходить в парк, лежать на одеяле и смотреть в небо, изучая созвездия. Втроем. Как в хороших книгах. Мы не расставались больше чем на несколько часов, и если Кори не мог вытащить меня из дома, приходил Бертрам и послушно ждал, пока я вязала канаты из постельного белья. Он был мне другом. Он и Кори. Две причины, из-за которых я соглашалась мириться с предками, из-за которых я закрывала глаза на все то дерьмо, что со мной творилось. Какая к черту разница, если у меня были лучшие друзья?
Но потом Бертрам уехал.
Я свожу брови и смотрю на парня иначе. Я вспоминаю, как он оставил мне письмо у двери, даже не зашел попрощаться. Просто уехал. А мы с Кори потерялись. Конечно, как это бывает в жизни, мы пережили его отъезд. Люди все переживают, дайте лишь время. Но мне было больно. Мне и сейчас становится больно, как только отходит шок и на плечи сваливается реальность.
Думаю, эйфория притупляется и у Бенни. Он больше не улыбается. Ведет машину и смотрит на дорогу, крепко стискивая в пальцах руль. А он изменился. Подкачался. На шее размашистые татуировки. Я скептически хмыкаю.
– Что? – спрашивает он. – Что-то не так?
– Нет, все в порядке. – Я отворачиваюсь.
– Ты так и не научилась врать.
– А ты до сих пор отвратительно водишь.
– Я совершенствуюсь, – улыбается он.
– Да, я заметила. Едва не переехал меня.
– Вообще, это ты шла на красный свет.
– И что? – Я развожу руками. – Водитель всегда виноват.
– Отличное оправдание. Кстати, что ты делала на дороге? Пыталась покончить с собой? Серьезно, Ренни, следить нужно, куда идешь.
– Не прошло и пяти минут, а ты уже учишь меня жизни. – Я качаю головой. – Я скучала, Бертрам Уоткинсон.
– Я знаю. Я тоже скучал, Реган Баумгартен.
Он смотрит на меня, а я отвожу глаза. Трудно видеть его здесь, сейчас, перед собой. Все это похоже на продолжение жуткого кошмара. Мы с ним познакомились, поступив на первый курс университета. Нас распределяли по группам, и мы угодили в одну с Кори. Он взбунтовался против формы, а мы поддержали его, будто бы уже тогда почувствовали, что станем друзьями. К тому же мы с Бенни как-то успокоились. Оказалось, что ошибаться в имени и фамилии будут дважды по списку.
– Куда мы едем?
– А куда ты хочешь? – Бенни наезжает на кочку и кривит губы. – Прости.
– Я привыкла. – И отвыкла за три года. – Слушай, поехали к Кори!
– Кори тоже здесь?
– Да. Мы путешествуем вроде как.
– Я рад, что вы выбрались из Янгстауна.
– Мне пришлось. – Я хмыкаю, а Бертрам протяжно вздыхает. Ему о моих проблемах известно практически все. Он часто держал дверь моей спальни, пока отец молотил по ней в надежде ворваться. – А ты?
– Что я?
– Живешь в Сиракьюсе?
– Нет. Я проездом. Работаю на отца в Нью-Йорке.
– Всё, как и планировал.
– Наверное. – Он пожимает плечами, и ветер отбрасывает назад его черные волосы. Парень поправляет их. – Я не рвался сюда, Ренни. Но я не против.
– Никто и не спорит.
– Я знаю тебя, знаю твой голос. Ты меня осуждаешь, и ты обижена.
– Осуждаю? Ну ты загнул.
– Не загнул. Ты имеешь право. Слышишь? Я понимаю. – Парень постукивает руками по рулю и кивает. – Я ведь уехал и исчез. Не звонил, не писал.
– И слава богу. Иначе мы с Кори никогда бы не смирились с тем, что по пятницам ты не привезешь свое идиотское одеяло в горошек и мы не поплетемся в парк.
– Значит, всё в норме?
– Да. – Я киваю. – Всё отлично.
– Ренни!
– Бенни!
Парень усмехается и, смеясь, откидывает назад голову. Я соскучилась по его смеху. Я хотела бы вновь вернуться в то время, когда мы постоянно были вместе.
Но это невозможно. Мы стали другими людьми, может, даже чужими.
От этих мыслей становится так тошно, что живот сводит.
Легко ли выкинуть близкого человека из головы? Легко ли его забыть? Сотрется ли память, исчезнут ли воспоминания? Пропадет ли дрожь, доверие? А тепло? Когда-то мы не представляли жизни друг без друга, а теперь нам известно: жизнь продолжается, несмотря ни на что. Зная все это, зная, что нет незаменимых людей, нет тех ран, что не вылечило бы время, сможем ли мы общаться как прежде, когда одна лишь мысль о расставании била по груди и не давала дышать?
Мы поднимаемся в номер, улыбаясь друг другу. Бертрам крутит в пальцах ключи от машины, а я с интересом смотрю на знакомые черты его лица, которые не видела давно, но хотела увидеть. Все девушки мне завидовали, я дружила с настоящим красавцем, но у меня с Бенни никогда не было ничего большего. И нас никто не понимал.
Я открываю дверь и вздыхаю. Всё бы ничего, но мне придется вновь увидеть Тэмзи, а я ведь могу сорваться и случайно свернуть ей шею. Ну не совсем случайно.
– Реган! – восклицает Кори и соскакивает с дивана. – Где тебя носило? Мы искали тебя по городу, но…
Друг замолкает, когда порог пересекает Бертрам. Челюсть у него отваливается, как и у всех в комнате. Джесси улыбается, Тэмми хищно наклоняется вперед. Уилл же смотрит с интересом, словно его наконец удалось удивить. Он прищуривается и бросает:
– Ты познакомилась с ним пару часов назад, но уже решила представить семье?
– Очень смешно, – огрызаюсь я, наблюдая, как Кори срывается с места. Внутри у меня все перемешивается, сталкивается, сплетается. Друг налетает на Уоткинсона и рьяно прижимает к себе, словно боится отпустить.
– Черт! – восклицает он. – Я умер? Или это глюки от температуры?
Бенни не отвечает. Похлопывает Гудмена по спине и хмурится. Мне тоже хочется сорваться с места и кинуться их обнимать, но я не двигаюсь, а просто стою, улыбаясь и боясь шевельнуться. Сейчас моргну – и Бертрам исчезнет.