– Я знаю. Я понимаю, но…
Уильям закрывает ладонями лицо, а я тянусь к нему, потому что не могу ничего с собой поделать. Касаюсь его щеки, отнимаю от лица руки и прижимаю к себе изо всех сил. Уилл обнимает меня. Он хватается за мои плечи так, будто боится упасть, словно я единственная опора. Прижимается ко мне всем телом, жмется щекой к моей щеке и шепчет:
– Прости меня, прости.
– Тише! – Мне нечем дышать. Я глажу его волосы.
– Я не хотел.
– Уилл…
– Я не знаю, что мне делать.
– Всё будет хорошо. Слышишь? Я здесь, я рядом.
Уильям касается губами моей шеи, потом щеки. Он гладит мои мокрые волосы, смахивает капли с подбородка и глаз. Он растерян и сбит с толку, и он смотрит на меня так, будто видит впервые. А затем целует.
Его губы прикасаются к моим, ища спасения, а его руки обхватывают мое лицо, ища поддержку. Он вжимается в меня всем телом, а я тянусь к нему навстречу, потому что не могу сопротивляться – я никогда не испытывала ничего подобного.
Мне страшно. Неожиданно я понимаю, что этот человек не просто перевернет мою жизнь. Он разрушит ее. Уильям отстраняется, смотрит на меня, а мне нечем дышать. Его взгляд – взгляд сломанного, разбитого человека, у которого отняли все, – путешествует по моему лицу. Его пальцы бегают по моим щекам, взгляд испепеляет кожу, а затем мы опять тянемся друг к другу. Он приподнимает меня, а я встаю на носочки и кладу руки ему на плечи. Дождь барабанит по голове. Капли скатываются по нашим лицам, а мы дрожим, но не от холода. Страшно нуждаться в ком-то так сильно.
– Подожди, – между поцелуями шепчет Уильям, – Реган, послушай.
Он прикасается пальцами к моим щекам и застывает. Его дыхание обжигает губы. Я смотрю Уиллу в глаза, и внутри всё переворачивается. Я не хочу, чтобы он впустил сюда, в созданную нами иллюзию, реальность.
Пусть он молчит! Пусть не произносит ни звука!
– Я не тот, кто тебе нужен.
– Уилл, не говори ничего.
– Ты знаешь, ты понимаешь. Птенчик, говорят, идеальных людей нет, но что значит – быть идеальным? – Он приподнимает мой подбородок, и я замечаю, как подрагивают его губы. – Идеален не тот, у кого нет недостатков или проблем. А тот, кто справляется с ними, оставаясь при этом хорошим человеком. Ты – идеальна, я – нет.
– Не говори так, Уилл.
– Я не хочу делать тебе больно. А я сделаю. Я действительно похож на твоего отца.
«Да».
– Нет, – горячо шепчу я и мотаю головой, – хватит!
– Ты знаешь, я всё разрушу.
«Разрушишь, но мне плевать».
– Нечего разрушать! Не заставляй меня быть… быть такой.
– Какой?
– Слабой.
– Прости меня, пожалуйста, Реган… – Уильям закрывает глаза и целует меня так трепетно, что сердце у меня разрывается на сотни осколков. Я хватаюсь за его руки, а он отпускает меня и отворачивается. – Нам пора уезжать.
Смотрю, как он отходит, и растерянно хлопаю ресницами. Ничего не понимаю. Что он делает? Почему убегает? Опять. Боже, такое чувство, что вся жизнь Уильяма Гудмена – сплошной побег от себя, от своих чувств и желаний. Смелый? Он? Нет.
– Зачем ты это делаешь? – спрашиваю я, так и не сдвинувшись с места. – Ты не можешь развернуться и уйти. Только не сейчас.
– Потом будет поздно.
– Уже поздно.
Уильям смотрит на меня. В этом взгляде столько отчаяния, что я едва не валюсь без сил на асфальт. Я думаю, он ответит что-то. Но нет. Он опускает голову и уходит от меня, прорываясь сквозь беспросветную пелену дождя.
Глава 16
Уильям находит телефонную будку и звонит Кори. Говорит, что хочет встретиться в Рехобот-Бич. Я не знаю, как реагирует Кори. Гудмен бросает трубку, приподнимает ворот ветровки и несется обратно к машине, попадая в лужи.
Дождь стучит по крыше. Печка работает вовсю, но мне всё равно холодно. Я гляжу в окно, на Уилла не обращаю внимания. Мы молчим, притворяясь, что ничего не было и мы – чужие. А наши чувства – вымысел, как и все сказанные слова.
Не знаю, что мне делать.
Я зажмуриваюсь. Нужно взять себя в руки. Я не для того проделала весь этот путь, не для того сбежала из дома, чтобы разбиться в дороге и навсегда остаться порывом ветра, гуляющим по призрачным склонам. Я должна быть умнее. Найти в себе силы и забыть о боли. Я должна.
Мы едем, в машине пахнет мелиссой. Я уже ненавижу этот запах. Ненавижу, что у меня подскакивает сердце, едва Уилл смотрит на меня. Глупость. Бессмыслица. Впервые я ощутила внутри тепло, захотела стать к кому-то ближе, а этот человек – разрушение. Если я прикоснусь к нему, то превращусь в пепел и растворюсь в воздухе.
Вскоре дождь превращается в морось, а затем и вовсе исчезает. Небо озаряет тусклое солнце, на землю падают безобразные куски света, освещающие лишь части поверхности. Мы едем вперед, оставляя позади грозовые тучи, ветер и холод. Становится светлее, но в груди до сих пор полыхает буря. Не знаю, как избавиться от этого ощущения.
Мы едем часа три, Уильям жмет на газ так рьяно, что «Додж» летит над дорогой, едва касаясь колесами асфальта. Я ничего ему не говорю. Если мы разобьемся – так уж и быть. Повторим историю его матери. Будет весьма интересно. Я – как его мать, а он – как мой отец. Повторяем ошибки взрослых, знаем об этом, но все равно бросаемся очертя голову в круговорот лжи, безумия, отчаяния. Разве это жизнь? Говорят, что гнаться нужно за впечатлениями, с ума сходить, рисковать и на куски разрываться. Но это чушь. Никто не кинется в сумасшествие, если ему есть что терять. Люди с дороги, люди, живущие одним лишь днем, секундами, одиноки и несчастны. Они не знают, за что уцепиться, и цепляются за безумие. Оно придает им сил и уверенности в том, что у жизни есть вкус. Но на самом деле это вкус разрушения. Вкус отчаяния. Они по-другому не умеют. И они тухнут, отравленные собственным ядом.
Истории про свободу всегда заканчиваются плохо. Человек, пытающийся вырваться из клетки, обязательно попадает в другую клетку. Это закон жизни. А если он всё же смог выбраться – значит, он умер. Не бывает свободы, не бывает безответственности. Разъезды по городам, новые знакомства, алкоголь, безумные ночи – попытки убежать от себя. Иллюзия жизни, которая оказывается такой же мимолетной, как и падение звезды.
Вам кажется, что я вспомню, как смеялась с Кори? Как танцевала в джазовом клубе? Как бродила по Нью-Йорку с распахнутым ртом? Нет. Я вспомню, как воспламенялась и сжигала себя, влюбляясь в того, в кого нельзя влюбляться. Как ссорилась с той, кто меня ненавидит. Как убегала под дождем, как стискивала зубы от боли.
Вот они – молниеносные моменты. Вот что я вспомню. Но это не то, что мне нужно.
Мы приезжаем в Рехобот-Бич поздним вечером. Это небольшой курортный городок, который заполняется летом туристами. Пахнет океаном. Я открываю окно и вдыхаю глубоко-глубоко запах океана. Я никогда не видела океан.
Мне становится больно. Столько моментов, которые произошли со мной впервые, а на душе неспокойно. Я бы так хотела улыбнуться, насладиться этими минутами, но никак не получается. Я слабая и глупая. Такая же, какой была в Янгстауне. И никакие люди, ни поездки меня не изменили.
Уильям паркуется у пляжа. Мы выбираемся из салона, а на мне по-прежнему его куртка. Не хочу ее снимать. Лишь сильнее укутываюсь в нее и складываю на груди руки. Наплевать, что она велика мне на несколько размеров, и я тону в ней, как в океане, что распластался передо мной и сливается с горизонтом. Наплевать на всё! Хочу сейчас ощутить запах мелиссы – отвратительный, мерзкий запах! А потом отдам Уиллу куртку и больше никогда с ним не заговорю.
На парне ветровка. Он идет к пляжу, где под вечер мало людей. Вижу ребят. Они смеются и носятся по берегу, брызгаясь теплой водой. Кори, Тэмзи и Джесси. А еще Бертрам.
Неужели он приехал?
Мы с Уильямом медленно подходим к ребятам. Заметив нас, они застывают и глядят во все глаза. Наверное, выглядим мы уставшими и грустными, пусть оба и выдавливаем из себя фальшивые улыбки. Кори подбегает ко мне. Джинсы у него мокрые по колено.
– Где вы пропадали? – спрашивает он и обнимает меня. Я хочу застыть. Сжать в пальцах его плечи, закрыть глаза и перестать дышать. Но я отстраняюсь. – Всё хорошо?
– Ага.
– Где вы были?
– Уилл сам тебе потом расскажет.
Я гляжу на Бенни. Он тоже мокрый. С его темных волос на песок льется вода. Странно. Неожиданно он кажется мне частью этой компании, пусть и познакомился со всеми совсем недавно.
Тэмзи прыгает на Уилла, а я делаю шаг вперед к Уоткинсону.
– Привет. – Мое горло будто сжимают тиски. Бертрам кривит губы, а я чувствую, как вспыхивают щеки. – Ты здесь.
– Решил подвезти ребят. И еще хотел убедиться, что ты в порядке. – Он отводит взгляд в сторону, а я не знаю, что сказать.
– Бенни…
– Ты ведь в порядке?
Он вновь на меня смотрит. Мне становится так плохо, что глаза закрываются. Я неуклюже шагаю к парню. Он обнимает меня, а я с силой сжимаю его.
– Ренни.
– Извини, что я убежала.
– Давай пройдемся, – шепчет он, и я неуверенно киваю.
Мы говорим ребятам, что прогуляемся. Джесси улыбается, Тэмзи бурчит что-то, а на Уильяма я даже не смотрю. Надеюсь, его отвлечет Кори, и он не кинется глушить боль в каком-нибудь баре, чтобы затем прибежать ко мне и рассказать о том, как плохо и трудно ему живется.
– Так что случилось? – спрашивает Бертрам, шагая босиком по песочному пляжу.
Волны бьются о его ноги, подкатанные джинсы мокрые и темные.
– Не знаю.
– Ты выглядишь растерянной.
– Так и есть.
– Это из-за Уильяма?
Я смотрю на друга, а он улыбается. Мой Бенни, мой защитник. Он всегда был со мной рядом, и сейчас три года исчезают, просто испаряются. Я готова рассказать ему о том, что меня гложет, что делает больно. Но тогда и ему будет больно.
– Что он сделал? Он тебя обидел?
– Нет. Конечно нет.
– Он тебе нравится.
– Не выдумывай, пожалуйста. Как он может мне нравиться?