Нас окружал запах разгоряченных тел, которые курят, потеют, шумят и пьют. Птицы сближались в очередной раз, и коричневая двигалась так, будто внутри нее что-то сломалось, и в этот момент Хуанка похлопал меня по руке и сделал движение головой, приглашая идти за ним. Я извлек себя из этой массы возбужденных, орущих людей и последовал за Хуанкой.
– И что это за херня? – спросил Брайан.
– Pelea de gallos, – сказал Хуанка. – Петушиные бои. Неужели никогда не видел?
Брайан отрицательно покачал головой. Хуанка улыбнулся.
– Это легкий способ зарабатывать деньги, если ты понимаешь, что делаешь. Людям нравится. Петухи-чемпионы – охеренный бизнес во многих странах. Дон Васкес устраивает еще и собачьи бои. Вот это полная задница. Собачий бой обычно заканчивается изуродованными мордами. У всех петухов есть шпоры и клювы, но у собак-то целая пасть зубов и челюсти, вы меня понимаете. И они могут драться довольно долго. У меня есть родственник, который готовит собак к боям. Он привязывал их к шесту в середине пруда и держал там, пока они не начинали тонуть. Он превращал этих собак в машины убийства. Когда собаки дерутся, их сражение уже страх божий, приходится побежденных оттаскивать от победителей и пристреливать. Иногда владельцев побежденных собак пристреливают вместе с собаками. Это ужас. Такое и здесь происходит иногда. Но не часто. Я предпочитаю это место.
Мы пересекли это большое пространство в сторону противоположной двери. Перед ней стоял всего один человек. Он кивнул Хуанке и открыл для нас дверь.
Внутри помещения было сумеречно, вдоль дальней стены, уставленной стеллажами с напитками, проходила стойка бара. Ринга для петушиных боев здесь не наблюдалось, зато были бильярд, блэкджек, покер и столы для рулетки. За большинством столов сидели мужчины и женщины, перед ними лежали высокие стопки денег. С потолка на длинных проводах свисали лампы, проливавшие на все слабый белый свет. Стены здесь и там были украшены коробками кондиционеров, которым удавалось лишь немного понизить температуру в сравнении с уличной.
За стойкой бара блондинка с мускулистыми руками говорила с невысоким человеком в бежевом сомбреро. Мы направились к ней, и она повернулась в нашу сторону. Ее глаза загорелись, а губы растянулись в громадную улыбку, обнажившую ряд зубов, слишком уж идеальных, чтобы быть настоящими. Мне показалось, что я видел ее раньше.
– Надеюсь, мои глаза не обманывают меня и я в самом деле вижу неповторимого и единственного Хуана Карлоса, который в эту самую секунду идет в мои объятия! – Она говорила на идеальном английском. С учетом цвета ее кожи, роста и светлых волос я сделал вывод, что она – белая девушка из краев по ту сторону границы.
Выход из-за стойки был открыт, и она за три шага добралась до него. Ее тонкое розовое платье ровно до колен подчеркивало ее аппетитные формы.
Хуанка и женщина обнялись. Есть разные объятия, и эти свидетельствовали о долгой дружбе, полной хороших времен, но и толике плохих того рода, который лишь укрепляет связи между людьми.
Когда их тела разъединились, женщина удержала Хуанку на расстоянии вытянутой руки и снова улыбнулась. Теперь она стояла ближе к одной из ламп, висевших над столами, и я мог получше разглядеть ее черты. Косметика сделала ее лицо белее, чем в реальности, а часть тоналки собралась и потрескалась вокруг ее карих глаз.
– Хорошо выглядишь, трахарь сексуальный! – Потом она повернулась к нам. – А кто эти замечательные джентльмены, сопровождающие тебя сегодня вечером?
– Рейна, познакомься: это Марио и Брайан, – сказал Хуанка. – Марио, Брайан, это Ла Рейна.
Она сделала шаг в нашу сторону, протянула руку. Я пожал ее первым. Пожатие ее было крепким, и по напрягшимся мускулам на ее руке я увидел, что и она измеряет крепость моего рукопожатия.
– Мое имя Джессика Кейден Кинг. Все зовут меня Ла Рейна. Можете называть меня Рейна, а можете Джессика, если вам не дается раскатистое «р». Но никогда Джей-Ки. Назовете меня как-нибудь иначе, и я пущу вам пулю в лицо, а остатки скормлю крокодилам, даже если при этом сломаю ноготь.
Идеальная улыбка оставалась на ее лице во время всей этой тирады. Я слышал словечко «неуемный» при описании того или иного человека, но теперь впервые в жизни столкнулся лицом к лицу с персоной, которая заставила меня вспомнить это определение. Ла Рейна пожала руку Брайану, а потом вернулась за стойку бара.
Она засунула руку под стойку и извлекла оттуда пистолет таких размеров, каких я в жизни не видел. Она поцеловала его и посмотрела на нас.
– Джентльмены, вы видите этот прекрасный образчик нержавеющей стали?
Ла Рейна вытянула руку и направила ствол в пространство между Брайаном и мной. Даже в полутьме мне удалось разобрать буквы на боковине: SMITH&WESSON.
– Ты знаешь, что это такое, белый мальчик? – спросила Ла Рейна, глядя на Брайана.
– Да, это необыкновенно большой пистолет, предназначенный для отстрела слонов.
– Ах, белый мальчик, который вовсе не фанат оружия! Благодарю тебя от души. Здесь, перед вами, джентльмены, чудо оружейного искусства. Здесь четыре фунта силы и смерти. Я называю этот пистолет дрючок Богини, потому что, если бы Бог существовал на самом деле, то он был бы женщиной, а эта штука была бы ее членом. Это S&W500 Магнум. Вы знаете, почему в его магазине только пять пуль? Наверняка не знаете, а потому я вам скажу: в нем только пять пуль, потому что шестая не нужна. Я могла бы построить вас троих и пробить вам головы, как арбузы, скинутые с крыши дома, одним выстрелом, нажав на этот прекрасный, блестящий спусковой крючок.
– Значит… ты собираешься уложить нас именно из этого пистолета, если мы назовем тебя как-то иначе? – спросил Брайан.
Ла Рейна улыбнулась.
– А ты не так глуп, как кажешься.
Ла Рейна согнула руку в локте и поднесла массивное оружие к лицу. Осмотрела ствол, высунула язык и сладострастно его лизнула. Этот жест почему-то не казался здесь неуместным.
– Ну, хватит этого, – сказала она, возвращая пистолет под барную стойку. – Хуанка наверняка горит желанием встретиться с Доном Васкесом и устроить шоу на дороге. Ступайте за мной, джентльмены.
Мы тронулись с места, и в этот момент крики из предыдущего помещения многократно усилились.
– Черт, – сказала Ла Рейна и развернулась.
Она поспешила к двери, в которую мы вошли, и открыла ее. Безумный крик по другую сторону двери исходил от людей, стоявших вокруг ямы. Мы приблизились. Ла Рейна растолкала людей и протиснулась к яме. Центром действия оказался невысокий человек в джинсах и синей футболке, он размахивал телом коричневого петуха.
– Что тут у вас за херня? – прокричала Ла Рейна.
– Птица. Она шрама… шрама нет! – ответил человек с петухом.
– Нет шрама?
Вперед вышла женщина. У нее были темные глаза, кудряшки волос обрамляли ее лицо.
– Он говорит, что у птицы нет ран, понимаете? Этот петух никогда не участвовал в боях. А человек сказал, что это петух-чемпион, а у петуха первый бой.
Ее английский был куда как лучше, чем английский мужчины.
– Так, – сказала Ла Рейна. – Кто-то, значит, захотел быть умнее других и к своей выгоде. – Она схватила мертвого петуха, подняла его. – Кто хозяин этой птицы?
К Ла Рейне вытолкнули кого-то из толпы. Этого человека трясло. Его белая рубашка с воротником на пуговицах была пропитана потом.
– ¿Es tuyo? – спросила она. Человек кивнул. Ла Рейна повернулась к возмущенному человеку в синей футболке.
– Ты должен закрыть этот вопрос. Немедленно, – сказала Ла Рейна.
Женщина в кудряшках перевела. Синяя футболка ухмыльнулся и вытащил из кармана нож с выкидным лезвием. Лезвие выскочило с голодным щелчком, его кончик рассек воздух.
– Что ж, за отсутствие честности приходится платить, – сказала Ла Рейна. Она огляделась, увидела невысокого человека с бородой, делавшей его похожим на троглодита. – Принеси ему немного пластика.
Невысокий вышел. Ла Рейна подошла к тому, кто пытался победить обманом, и ухватила его за шею. Она развернула его, заставила посмотреть на всех. Человек прижимал руки к груди, словно защищаясь от холодной погоды.
– ¿Ven ustedes a este cabrо́n?[236] – громко спросила Ла Рейна. По-испански она говорила с акцентом. – В доме Дона Васкеса иногда ты выигрываешь, иногда проигрываешь. Но никогда не жульничаешь.
Толпа вела себя относительно тихо, но несколько человек, услышав слова Ла Рейны, криками высказали свое согласие.
Ла Рейна подняла левую руку и дала знак человеку с ножом подойти поближе. Тот подошел, лезвие в его руке сверкало отраженным светом висячих ламп. Человек, которого держала Ла Рейна, начал бормотать извинения и оглядываться, возможно, в поисках какого-нибудь союзника, кого угодно, готового сказать слово в его защиту. Он увидел только потные лица, смотрящие на него глазами, за которыми двигалась темнота.
Человек, ушедший за пластиком, вернулся с белым брезентом вроде того, которым маляры покрывают мебель на время работы. Он встряхнул материал, позволил ему легко упасть на пол.
– Clávale el cuchillo[237], – сказала Ла Рейна. Появились два человека и ухватили жулика за руки. Человек в синей футболке поднял руку и нанес тому удар в живот, отчего жулик взвыл. Ла Рейна отпустила его шею, отпустили его и двое державших его за руки, после чего тот упал на пластик.
Двое накрутили пластик ему на ноги и потащили в заднюю часть двора.
Часть толпы рассеялась, вернулась к своим играм и выпивке. Те, кто остался, смеялись и кричали.
– Se lo chingо́ por tramposo[238], – сказала женщина в черной футболке и джинсах в обтяжку.
Ла Рейна посмотрела на человека. Тот все еще держал нож в руке. Мошенник, которого тащили к двери у стойки бара, а затем на улицу, визжал, как поросенок.
Ла Рейна посмотрела на пол.