.
Палец теперь выглядел несколько посеревшим, и на ногте засохла кровь, придавая ему черный и грязный вид. Дон Васкес поднес палец к губам и поцеловал, после чего завернул его в платок и положил в передний карман своей гуайаберы.
– Следуйте за мной.
Это был приказ – не приглашение.
Глава 21
Дон Васкес провел нас из своего кабинета через бар, в котором мы познакомились с Ла Рейной, во двор. Там он свернул направо. Люди, которые находились в его кабинете, пошли следом за нами. Я заметил, что у них обоих отсутствовали пальцы.
Мы прошли вдоль здания и снова повернули направо, когда кончилась стена. Наконец мы оказались у бетонного бассейна размером раза в три больше, чем яма в помещении для петушиных боев. Бассейн был круглый и приподнят над полом фута на четыре. По его сторонам стояли два фонаря. Хотя его борта и были подняты над землей, глубина его была невелика, и я мог видеть, что происходит внутри него. Свет от фонарей падал на подрагивающую воду внутри. Короткий бетонный блок вдавался в воду, к нему была приделана металлическая лестница. В центре бассейна располагался круглый островок из грязного бетона.
– Raulito, Manuel, traigan a la bruja y a Rodolfo[248].
Что-то шевельнулось в воде, подняло брызги. Этот звук заставил меня оторвать глаза от Дона Васкеса и посмотреть в бассейн. Я тут же опознал форму: крокодил. Верхушка его головы торчала над водой, его глаза и ноздри скользили по поверхности воды. Он был громаден.
– Ни хрена себе, так крокодил – это взаправду! – сказал Брайан.
Дон Васкес улыбнулся.
– Они и в самом деле настоящие и обычно довольно голодные.
– На кой хрен вам здесь крокодилы близ вашего клуба? Если вы не возражаете… против моего вопроса… сэр.
Дон Васкес улыбнулся. Брайан явно нервничал. Я хотел, чтобы он заткнулся, черт его побери, и следовал инструкциям. Чем меньше он будет говорить, тем более гладко все пройдет.
– Много лет назад я прочел в газете, что у Пабло Эскобара[249] на его земле живут гиппопотамы, – сказал он. – Бегемоты глупы и слишком велики, но мне понравилась мысль о содержании экзотических животных. Я стал думать о приобретении тигра или льва, кого-то сильного с мощной пастью, которые могли бы пожирать тех, кто мне мешает, но потом я посмотрел с дочерью документальный фильм и передумал. Фильм рассказывал о том, что у крокодилов есть сыворотка в крови, которая помогает им отражать всякие инфекции. Они могут получать повреждения, но они никогда не болеют. Вы можете рубануть по одному из них мачете, а потом сбросить в эту грязную воду, полную говна, но никакой инфекции у него не возникнет. Мне понравилось это свойство крокодилов. И знаете почему, Брайан? Потому что я подобен этим крокодилам. Я всегда плаваю. Я плаваю в темноте, вокруг говно, но я никогда не болею. Как бы то ни было, я отправил кое-кого из моих людей за границу. Я нашел парня, с которым у меня до сих пор деловые отношения и который мог поставить мне то, что мне нужно. Все животные в этом бассейне поставлены из Луизианы. Вы когда-нибудь были там, Брайан? Там у них много крокодилов. Как бы там ни было, это мои американские работники.
Улыбка Дона Васкеса казалась другой в наружном свете.
– Значит, если крокодилы настоящие, это значит, что истории настоящие? – спросил Брайан, его глаза приклеились к поверхности темной воды.
– И что же это за истории? – Черты лица Дона Васкеса словно перегруппировались. Как и что-то внутри него.
– Ну, понимаете, мы… слышали всякие разговоры, будто людей скармливали крокодилам и все такое. И леди внутри… с большим пистолетом…
– Ла Рейна, – помог я ему. Мне очень хотелось, чтобы он уже заткнулся.
– Да, Ла Рейна сказала что-то, что если мы назовем ее иначе, чем Ла Рейна, то она выстрелит нам в лицо, а потом сбросит сюда.
Дон Васкес рассмеялся. Этот звук никак не соответствовал обстановке, которая нас окружала.
– Ла Рейна определенно выстрелит вам в лицо и сама сбросит вас сюда.
– Это… впечатляет. Мне нравятся женщины, которые могут за себя постоять.
– Самые сильные цветы – те, которые растут между трещин, мой друг, – сказал Дон Васкес.
– А как она здесь оказалась? Если вы, конечно, не возражаете против моих вопросов. Ведь она… она не местная, верно? Вид у нее такой, будто она пришла из кинофильма.
Этот трахаль телячий хотел ее отыметь.
– Ла Рейна приехала в Мексику в поисках работы. Она перебралась сюда, потому что здравоохранение в Штатах – говно. Ей нужно было залечить кое-что, она хотела сделать себе пластическую операцию. Лица – это важно. Я многим людям помогал изменить их лицо навсегда. Иногда ради улучшенной версии, а иногда ради такого лица, которое хочется спрятать. Это зависит от того, что они заслуживают. Как бы то ни было, Ла Рейна хорошо владела оружием, а потому с самого начала ее работы здесь от нее было много шума. Ну, тут понятно – блондинка-гринга, которой мужика убить – плевое дело. Она была бесстрашна, и говорят, что за все это время косметика на ее лице ни разу не пострадала. Вскоре истории про нее стали доходить до меня чуть не каждый день, и тут я решил вмешаться и отправить ее на одно дьявольски опасное задание. Если вернется живой, я ее возьму, если ее убьют… ну, значит, убьют. Кто-то отхапал часть моего продукта на пути отсюда до туннелей, и я попросил ее выяснить, кто это делает. Никакой информации я ей не дал. Неделю спустя она вернулась с видеозаписью на ее телефоне – две крысы грызли мой метамфетамин с молочным порошком. Я спросил, не может ли она решить эту проблему. Два дня спустя она пришла в голубом платье с желтыми цветами, за собой она тащила маленькую тележку с пенопластовым холодильником. В нем лежали головы двух крыс. Она сняла крышку и вытащила их, чтобы я их хорошенько разглядел. Мне понравился ее стиль. Смерть в красивом платье. С того дня она работает у меня. Я обеспечил ей тот медицинский уход, какой она искала. Теперь она заменяет меня в мое отсутствие. Я говорю ей, чтобы она продолжала учить мужчин уважению, потому что уважение – это важно. Вот почему я позволяю Хуанке сделать это: чтобы он мог добиться уважения для своей семьи, для Омара. Она сильно любила Омара, поэтому я знаю: она рада, что вы здесь. Постарайтесь, чтобы так оно и оставалось.
Я посмотрел на Хуанку – не появятся ли на его лице какие-либо эмоции, но он бесстрастно смотрел на Васкеса. Мне не нравилось, что брат Хуанки каким-то образом причастен к нашей операции. Чувство мести не менее нормально для людей, чем чувство голода или жажды. Нам оно необходимо. Мы жаждем его, когда понимаем, что с нами поступили несправедливо. Но оно же побуждает нас совершать несусветные глупости.
Брайан открыл было рот, собираясь что-то сказать, но люди, сопровождавшие нас, вышли из-за угла здания. Тот, которого звали Мануэль, держал за руку какого-то парня, его обнаженную грудь и руки покрывали татуировки. Мануэль тащил его, как тащат скот. Рот его был заклеен клейкой лентой, руки были связаны за спиной. Страх в глазах над клейкой лентой говорил все, чего не мог сказать его рот.
За ним шел Раулито, шел медленно. Рядом двигалась согбенная фигура, облаченная в длинный белый балахон, покрытый множеством темных пятен. Когда они вошли в круг света у бассейна, я яснее рассмотрел женщину. Она была старой и, видимо, слабой. Раулито, казалось, не столько поддерживал ее, сколько волочил. Когда они подошли ближе, женщина подняла голову. Глаза у нее были пусты, розовая плоть в ее глазницах сверкала в лучах света, а руки ее кончались обрубками, а не пальцами.
– Какого хера?.. – голос Брайана пронзил все и вытащил меня из пространства, в которое я удалился, выбросил в реальность перед всеми нами. Это была реальность. Женщина была реальной. Палец в кармане Дона Васкеса был реальностью. Мне хотелось оказаться дома, держать мирно спящую Аниту на руках, смотреть на спокойное, красивое лицо Мелисы, улыбающееся мне. Я хотел этого всеми фибрами души, а потом дотянулся в недоступное пространство между памятью и невероятностью и нашел еще что-то, кроме душевных фибр, чем можно желать их, желать этого.
Мануэль прошел мимо. Человек, которого он держал, посмотрел на нас, паника в его глазах нарастала, молила. То глубинное чувство беспокойства, которое обуяло меня в комнате El Milagrito, вернулось. Тут готовилось что-то нехорошее.
Я отвернулся, посмотрел в сторону забора вдалеке. За ним проходила пустая улица, заполненная ветхими машинами, припаркованными перед несколькими домами. Единственный уличный фонарь проливал мягкий свет на мостовую и тротуар. Под фонарем стояла невысокая фигура. Я видел ее лицо или одежду. Она представляла собой черное пятно в лучах света. Оно напомнило мне то существо, что я видел на своей кухне.
– ¿Tienes lo que necesitas, Manuel?[250]
– Sí, DonVázquez, tengo todo[251], – ответил Мануэль, направляясь к лестнице. Человек, которого вел Мануэль, начал сопротивляться, он уперся ногами в землю, отказываясь идти дальше. Глухие слова и крики раздавались из-под ленты, наклеенной ему на рот. Он, вероятно, знал о животных в воде.
Дон Васкес засунул руку в свой передний карман, вытащил телефон, ткнул несколько раз пальцем в экран и поднес аппарат к уху.
– Reina, dile a Marta que traiga la troca. Vamos a empezar en un minuto y no quiero tener que esperar por la caja[252].
Мануэль теперь боролся с человеком. Он держал автомат на боку и подумывал, не бросить ли его вообще – тогда ему легче будет справиться с непослушным.
– Марио, пожалуйста, помоги Мануэлю.
Мои ноги начали двигаться, прежде чем слово «конечно» сорвалось с моего языка. Власть – странная вещь. У одних она есть, у других ее нет. И те, у кого она есть, умеют говорить на особый манер, который делает отказ невозможным. Дон Васкес с нами пока говорил теплым тоном, даже дружеским, но мы здесь находились в его королевстве,