Наконец впереди появилась платформа. Ни один из сценариев, существовавших в моей голове, не материализовался. Может быть, Богу и в самом деле время от времени удавалось подбрасывать нам кость, как он это сделал с Брайаном в пустыне. Да, я его убил с божьей помощью. И теперь я владелец трех кирпичей.
Когда мы оказались в гараже, Хуанка улыбнулся.
– Добро пожаловать в Соединенные Штаты Америки, cabrо́n. У вас есть что-нибудь, подлежащее декларированию?
– Да, у нас более полумиллиона долларов в махоньком розовом рюкзачке.
– Ха-ха. Chinga tu madre, güey. No juegues con mi dinero[337].
Дверь поднялась, и мы выехали на улицы Эль-Пасо. Они казались гостеприимными в своей пустоте, словно асфальтированное обещание лучшего.
До дома Хуанки мы доехали молча. Он припарковался, мы вышли, потянулись.
– Я брошу рюкзак в мою машину. Потом мы можем посетить ванную, заправиться и пожрать что-нибудь, а потом доставить наши задницы в Остин.
– Эта часть твоего плана всегда была лучшей.
Глава 38
Мы взяли перекусить в магазинчике при заправке, когда заехали туда пополнить бензобак. Хуанка купил красную сумку с нарисованными на ней мультяшными машинками. В магазинчике стояли громадные статуи Девы Марии Гваделупской, они стояли под постерами Джона Уэйна[338]. Я взял пакетик с маленькими пышками и еще одну баночку растворимого кофе, который обещал вкус ванили. Я помню, Мелиса говорила мне, что такие вещи закупоривают вены, разрушают печень, уничтожают желудок. Я с нетерпением ждал долгого путешествия с ней в машине. Я с нетерпением ждал спектаклей, которые она будет разыгрывать, беря двумя пальцами меню в «Уэффл-Хаусе» и корча рожи, как она потом берет салфетку и начинает протирать приборы, когда нам приносят заказ.
Когда мы выехали на Ф-10, небо перестало быть черным. Хуанка повозился немного со своим телефоном, и мы стали слушать странный альбом, в котором за прекрасными, наложенными один на другой голосами слышалось гудение дронов.
– Мы что слушаем? – спросил я.
– Нечто такое, что позволяет мне расслабиться, но я могу найти тебе Хуана Габриэля, если хочешь.
– Нет, меня устраивает. Так что мы скажем Стефани?
Хуанка долго смотрел на меня, прежде чем ответить.
– Мы скажем ей правду – он умер в пустыне, когда мы отстреливались от этих говнососов. Пуля попала в него. Она знала, что это рискованно. Васкес считает, что смерть Стьюи и Кевина поможет ей пережить горе, облегчит глотание этой таблетки, ты меня понимаешь. Мы дадим ей сорок семь тысяч и назовем это подарком от Васкеса. Ну, ты понимаешь, если ты не против.
Сорок семь тысяч долларов. Вероятно, Стефани таких денег в жизни не видела.
Я допил кофе, у которого был вкус холодной задницы с намеком на запах ванили, и съел половину крохотных пончиков. Я был уверен, что кофеин и сахар не дадут мне уснуть, пока мы не доберемся до Остина, но голоса из приемника проникали в мой мозг и тихонько укачивали меня.
В какой-то момент я, вероятно, все же уснул, потому что следующее, что я знаю, – Хуанка трясет меня, будит и мы подъезжаем к дому Брайана.
– Твоя доля в сумке. – Хуанка кивнул в сторону заднего сиденья. Оно казалось непривычным в отсутствие Брайана, свернувшегося там, как тряпичная кукла. Я вышел из машины, открыл заднюю дверь, достал с сиденья мою сумку и красный рюкзачок с машинками на нем. Моя рука нащупала что-то холодное и жесткое. Я поднял мою сумку и увидел, что там.
Пистолет Брайана.
Моя рука инстинктивно ухватилась за выпуклость в моем левом заднем кармане. Бумажник Брайана все еще лежал там. Мой мозг воссоздал эту сцену в бесконечном повторе: я нажимаю на спусковой крючок. Брайан падает. Ночь смотрит на происходящее безразличным взглядом. Я переворачиваю его и беру бумажник.
Обвинение. Доказательство преступления.
Padre nuestro que estás en el сielo…
– Эй, Марио, ты мне не поможешь с этим?
…santificado sea…
– Да, секундочку.
…tu nombre; venga a nosotros tu reino…
Я завел руку назад и вытащил пистолет.
…hágase tu voluntad así en la tierra como en el cielo…
Большой палец моей правой руки нащупал предохранитель, перевел его в боевое положение. Мой указательный палец змеей обвился вокруг спускового крючка.
…danos hoy nuestro pan de cada día y perdona nuestras ofensas…
Я обошел пикап. Брайан возился с поясом, пытался что-то достать.
…así como tambiе́n…
Я поднял пистолет.
…nosotros perdonamos…
Брайан посмотрел на меня.
…a los…
– Какого х…
Я нажал на спусковой крючок.
Никакого оглушающего взрыва, в отличие от кино, не последовало, ничто не замедлилось, не было съемок сверху. Последовал лишь негромкий хлопок пистолета, металлическое сердце выплюнуло в мир немного смерти.
Пуля вошла в череп Брайана над левым глазом. Появилось темное пятно. Крохотный отрезок времени, чтобы поставить точку в его жизни. Он длился не дольше доли секунды, и вселенная приняла случившееся.
…que nos ofenden…
Рука Брайана упала. Челюсть отвисла. Его рот распахнулся, раздался беззвучный крик, который я буду слышать до конца моих дней.
…No nos dejes caer en la tentaciо́n…
Он упал на бок.
…ylíbranosdetodomal…[339]
Тело Брайана обрушилось. Он был мертв.
Amе́n.
В закольцованной кинопленке, раскручивающейся в моей голове, я снова и снова доставал бумажник. Доставал бумажник. Только бумажник.
Крохотный взрыв, который нарастал: Я никогда не…
Все остановилось. Изображение в моей голове замерло. Брайан. Его лицо на земле. Задранная рубашка. Грязные джинсы. Жгут из коричневого ремня на его ноге.
Я взял бумажник. Я не брал пистолета. Я не взял пистолета, потому что никакого гребаного пистолета не было. Пистолет был в его руке, когда мы всех перестреляли, а потом он бросил его в машину, оставил на заднем сиденье. Он возился в своих штанах, потому что его гребаный ремень использовался как жгут на его ноге, а не придерживал шорты на поясе.
Я убил невооруженного человека. Моего друга.
Глава 39
Чувство вины взорвалось в моей груди, как удар кулаком гневливого бога. Я моргнул, схватил свои вещи и проскользнул в мою машину. Добравшись до дома, я сел на диван, а это значит, что в какой-то момент я привел машину домой, но я не помню, чтобы я ехал. Единственное, о чем я мог думать, так это о той ночи. Мой мозг постоянно переформатировал ее. Я сумел перейти из агрессора в жертву. Эта перемена была как глоток кислорода – чему-то требовалось выжить. В моей голове та ночь стала смотреть на меня обвиняющим взглядом.
Оправдания. Вот что мне требовалось. И их было пруд пруди.
Брайан собирался меня убить. Он подсел на метамфетамин. Он хотел забрать мои деньги. Он сам своими действиями навел меня на эти мысли, понимая, что, по сути, они означают мою неизбежную смерть где-то в пустыне. Брайан был швалью. Брайану было насрать на тех мудаков из гриль-бара. Помни золотое правило: никогда не доверяй нарикам, pendejo.
Я сидел на диване и обвинял Брайана во всем, как прежде обвинял Мелису. Я потерял обоих, и причиной этих потерь было насилие. Насилие с моей стороны. Насилие, которое поначалу казалось праведным, а потом привело к моему краху, словно какой-нибудь сильнодействующий наркотик. И ни одна из этих потерь не вернула мне Аниту.
Я услышал звуки, доносящиеся из ванной. Всплески. Вопль. Я встал. Снова всплески.
На каждый шаг от дивана до ванной уходила целая жизнь. Я боялся, что звук исчезнет, если я подойду чуть ближе. Но я не мог не идти, я должен был увидеть своими глазами, что там происходит.
Скрип донесся до моих ушей, и я мгновенно узнал его. Этот звук издавала маленькая ржавая петля, с помощью которой соединялись две стороны любимой пластиковой лодки Аниты.
Мои ноги совершали шаги, словно независимо от моего тела. Мною одновременно владело желание увидеть то, что ждало меня в ванной, и самое главное – страх, что оно исчезнет, и этот страх был сильнее всех других чувств, что я испытал за эти дни.
Дверь ванной явилась передо мной черным прямоугольником. Ванна внутри располагалась слева от двери. Всплески были такими громкими, что ничем другим, кроме всплесков, и быть не могли. Мое сердце лягалось, как рассерженная лошадь.
Моя рука взлетела, пронзая темноту ванной, и щелкнула выключателем. Я подпрыгнул. Ванна была пуста.
Пистолет оказался в моей руке, прежде чем я понял, что вытащил его. Пистолет, которым я убил Брайана. Ствол ударил по моему правому переднему зубу, когда я сунул его себе в рот. Мой указательный палец обхватил спусковой крючок. Мой большой палец перевел предохранитель из безопасного положения в боевое.
Одно нажатие. Один хлопок. Одна пуля. И для того чтобы боль исчезла, нужно только нажать спусковой крючок. Анита встретит меня. Я смогу.
Вот только я не смог.
Рядом с диваном была триста тысяч причин, чтобы не делать этого. Причина начать все заново с Мелисой. Причина продолжить жизнь, познать ее такой, какой она была неведома мне.
Черт! Триста тысяч долларов. Найдя пистолет Брайана, я убежал. Я так и не отдал Хуанке ни доллара для передачи Стефани. Ей эти деньги будут кстати. Они будут кстати ребенку Брайана. Передать ей деньги будет правильно еще и потому, что я убил Брайана.
Пистолет оставил странное послевкусие у меня во рту. Я схватил маленький рюкзачок с мультяшными машинками и поехал к дому Стефани.
Глава 40
Когда я остановился перед домом Брайана, теперь это был дом Стефани, солнце стояло высоко в небе. То, что здесь находилась Стефани, убивало меня. Мне определенно придется сказать ей что-нибудь, успокаивать ее, когда начнется взрыв скорби с обвинениями. Как стоять перед женщиной, чьего мужа ты убил?