Аня поднялась и, не оглядываясь на Ваську, демонстративно не услышав его слов, спросила у дамы Маргариты:
— Наверное, обед пора разогревать? Давид Васильевич уже скоро должен приехать.
И тут же пиликнул её мобильник, она глянула на экран — царь Давид. Ответила и сразу пошла из кухни, чтобы Васька не услышал, как домработница диктует хозяину список продуктов, которые надо купить. Для неё-то это давно стало привычным. И для царя Давида тоже. А со стороны, наверное, выглядело действительно странно. Особенно — с Васькиной стороны.
Разговор занял не больше пары минут, но этого хватило, чтобы в её отсутствие в кухне уже вовсю разгорелся скандал. Что кричал Васька, она не успела услышать, но услышала, что ответила ему мать.
— Не суйся куда не просят! Ничего не понимаешь — молчи! Это ещё отец не знает, как ты себя ведешь… Смотри, Василий, кончится моё терпение!
Вот как ответила дама Маргарита родному сыну.
Аня очень испугалась и хотела уже потихоньку смыться, пока её не заметили. Но тут дама Маргарита как раз заметила её, замолчала на полуслове, откашлялась и совершенно спокойно сказала:
— Да, обед пора разогревать. Это ведь Давид звонил, я правильно поняла? Скоро будет?
Васька оглянулся на Аню, пробормотал сквозь зубы что-то по-английски, вскочил из-за стола и вышел из кухни.
— Да ради бога, — холодно бросила дама Маргарита сыну вслед. — Кому от этого хуже?
Васька ничего не ответил и не оглянулся. Аня непонимающе смотрела на даму Маргариту.
— Не будет обедать, — объяснила та, заметив Анин взгляд. — В кабаке поест. Да ну его, пусть. Прав Давид, мальчик страшно избалован.
— Вы из-за этого поссорились? — спросила Аня. — Ой… Извините, это не моё дело… Просто я думала, что вчера всем понравилось. Давид Васильевич говорит, что я хорошо готовлю. Но ведь у всех разные вкусы. Может, Василию не понравилось.
— Хорошо ты готовишь, — думая явно о чём-то другом, сказала дама Маргарита. — Не в этом дело… Да и не ссорились мы пока. Не обращай внимания. Давид едет, да? Ну, ты пока тут с обедом, а я пока там с Васькой… хм… договорю.
Аня принялась вытаскивать из холодильника кастрюли и сковородки с остатками вчерашнего ужина, стараясь не слышать, что там дама Маргарита договаривает сыну. Не слышать было трудно: дама Маргарита договаривала громко, а Васька отвечал ещё громче. Правда, оба они говорили то по-английски, то по-грузински, так что смысла их претензий друг к другу Аня так и не поняла. А потом хлопнула входная дверь, и дама Маргарита вернулась в кухню. Как ни удивительно, вернулась совершенно спокойная и даже весёлая.
— Тебе помочь? — спросила она с порога. — А, ты уже и сама всё успела… Анна, а вы с бабушкой похожи?
— Да нет, не особенно, — неуверенно ответила Аня. — Если только внешне немножко. Совсем немножко. А характеры разные, можно сказать, прямо противоположные. Бабушка необыкновенная. Просто необыкновенная, честное слово. Это все сразу замечают, вы не думайте, что я так говорю, потому что она моя бабушка.
И до приезда царя Давида Аня рассказывала даме Маргарите о бабушке. А дама Маргарита с удовольствием слушала, задавала вопросы, часто смеялась, а почему — Аня старалась не думать. Наверное, она опять много глупостей говорит. Или просто у человека настроение хорошее. Так что пусть лучше смеётся не известно от чего, чем кричит…
И царь Давид приехал тоже спокойный и весёлый, на отсутствие племянника особого внимания не обратил, слегка виноватым тоном признался, что купил «немножко больше», чем Аня просила, на её дежурный упрёк в неоправданных расходах привычно ответил: «Не спорь, а то уволю», — и весь обед рассказывал, какую дурь несли сегодня студенты: не знать, с какой стороны у человека аппендикс! И это на втором курсе! Нет, вы можете в это поверить? Гнать таких дебилов из института, гнать поганой метлой, и он сам займётся этим с удовольствием не позднее, чем в понедельник.
Аня слушала, ужасалась и удивлялась в нужных местах, горячо одобряла его намерения гнать поганой метлой, ничуть не веря в то, что он этим займётся, — и постепенно успокаивалась. Никаких плохих предчувствий. Всё хорошо. И подольше бы Васька не появлялся.
Васька появился поздним вечером, уже ближе к десяти, с таким видом, будто ничего не произошло, будто не он орал на мать, будто не он ушёл из дома, хлопнув дверью. Кажется, его никто уже особо и не ждал, когда в прихожей печально дзинькнул колокол. Царь Давид был в своём кабинете, дама Маргарита говорила с кем-то по телефону, так что дверь пришлось открывать Ане. Настроение заранее испортилось.
— Привет, — весело сказал Васька, переступая через порог. Хотел идти дальше, вглубь квартиры, но всё-таки остановился, вынул из шкафа тапки и принялся переобуваться. — Ты чего такая суровая, Юстас? А я есть хочу. Покормишь?
— Суп разогревать? — чопорно спросила Аня. — Я всё давно в холодильник убрала.
— Да я и сам разогреть могу, — заявил Васька. — У тебя же опять какая-нибудь читка, да? Ну, и чего ты из-за пустяков отрываться будешь?
Это было так неожиданно, что Аня заподозрила изощрённое издевательство. Поэтому тут же молча отправилась разогревать суп. В конце концов, это её основная работа. Васька пришёл через минуту, уселся за стол, стал наблюдать за каждым её движением. По крайней мере, ей так казалось. Было очень неуютно. Хоть бы дама Маргарита пришла на сына полюбоваться, что ли… Но ведь опять скандалить начнут. Ещё и двух суток не прошло с тех пор, как они приехали, а она уже так устала… А завтра ещё везти их к бабушке и маме.
Тревога опять проснулась и стала разрастаться.
Васька встал, осторожно вынул из её рук полную тарелку, поставил на стол и опять уселся.
— Спасибо, — опять очень неожиданно сказал он. — Вообще-то ты классно готовишь. Кто тебя научил? Бабушка?
Ну вот, мы так не договаривались… Значит, вся его неожиданная вежливость — только ради того, чтобы усыпить её бдительность и порасспрашивать о бабушке. Как раз с Васькой Ане меньше всего хотелось говорить о бабушке. Сам завтра познакомится, — несколько мстительно подумала она.
— Так, как готовит моя бабушка, научиться невозможно. Это врождённый талант, — ответила она. Не выдержала и всё же добавила: — Вот завтра сами убедитесь.
— Чего ты меня всё время «на вы»? — неожиданно спросил Васька. — Я вроде не такой старый, как… дядь Давид. Не хочешь дружить, да?
Дружить! Теперь это так называется. Аня подумала, что бы такого умного на это можно ответить, ничего умного не придумала и сказала:
— Приятного аппетита. Спокойной ночи. Посуду не мойте, я утром сама.
И пошла в свою комнату, успев услышать, как Васька буркнул:
— Я и не собирался мыть твою посуду.
Кто бы сомневался… Вот так бы сразу, а то — «спасибо, пожалуйста, дружить»… Как будто Аня такая глупая, что поверила бы его внезапному исправлению. Противный этот Васька. А когда вот так притворяется, так ещё противней. Ужасно не хочется везти его к маме и бабушке. Совершенно невозможно представить, как он там себя поведёт. То есть — представить-то как раз можно. Но очень не хочется.
…Но, как ни странно, Васька повёл себя очень неплохо. Если бы Аня относилась к нему хоть чуточку лучше, она должна была бы признать, что Васька вёл себя безупречно. С самого начала, с того момента, когда обе машины — царя Давида с Аней и дамы Маргариты с сыном — почти одновременно остановились напротив дома, Васька выскочил из машины, торопливо подошёл, принялся помогать царю Давиду вылезти, даже ремень безопасности сам расстегнул. Царь Давид насмешливо хмыкнул, но помощь принял охотно, подчёркнуто беспомощно цепляясь за руки племянника и в то же время кося весёлыми глазами в сторону калитки. В проёме распахнутой калитки стояла бабушка, склонив голову к плечу, насмешливо наблюдала за этим проявлением родственной заботы. Царь Давид наконец вылез из машины, кряхтя и охая, потирая поясницу, разминая затылок и вообще всячески демонстрируя неудовлетворительное состояние своего здоровья. Васька заботливо поддерживал его под руку.
— Что, опять охромел? — без признаков сочувствия крикнула бабушка, не трогаясь с места. — Ну, и зачем надо было в таком разрушенном состоянии ехать за сто вёрст?
— Значит, надо, — откликнулся царь Давид, освободился от Васькиной руки и пошёл к бабушке лёгкой молодой походкой. — Здравствуй, Нино. Какая ты красивая сегодня. Скажи, что рада меня видеть.
— Рада, рада, — снисходительно согласилась бабушка. — А комплименты ты говорить не умеешь. Женщине сказать «ты красивая сегодня» — это ж всё равно, что мужику сказать «ты сегодня умный».
— Ничего себе, — сказал за спиной Ани Васька.
Она оглянулась, готовая услышать какую-нибудь его обычную гадость, заранее обижаясь и стараясь задавить в себе опять вспыхнувшую неприязнь. Гость всё-таки. К тому же — племянник царя Давида. Придётся терпеть.
— Бабушка? Круто. Не, честно, не ожидал… — Васька смотрел на неё с высоты своего нечеловеческого роста, и в первый раз в его взгляде Аня не увидела обычного выражения «сверху вниз». Ну да, смотрел-то он сверху вниз, как же ещё ему было смотреть… Но не свысока. Растерянно он смотрел. И даже немножко будто зависимо.
Аня оглянулась на бабушку и царя Давида, которые как раз обнялись, как старые друзья, похлопали друг друга по плечам, повернулись и пошли к дому. Калитка качнулась и стала медленно закрываться.
— Тили-тили-тесто, жених и невеста, — обиженно сказал Васька, глядя вслед жениху и невесте. — А про нас забыли. Бросили нас. Даже тебя, Юстас.
— Нас оставили тяжести носить, — объяснила Аня. — Не самому же Давиду Васильевичу всё это таскать! У него нога. И вообще, не царское это дело.
Васька неожиданно засмеялся, козырнул, гаркнул: «Разрешите выполнять?» — и принялся вытаскивать из машины пакеты с бутылками и закусками. Аня наблюдала за ним с подозрением: с чего бы он вдруг так развеселился? Дама Маргарита закрыла свою машину, подошла, потихоньку спросила: