Но никаких криков со стороны кухни не понеслось. Через полминуты раздался тихий стук в дверь и Васькин голос:
— Эй, Юстас, слышишь? Тебя все ждут. Открой, а? А то дядь Давид меня сейчас опять выгонит.
Ну вот, мы так не договаривались…
Аня подошла к двери, постояла молча, посомневалась, но все-таки открыла.
— Чего ты, как эта… — Васька хмурился и смотрел в сторону. — Хватит уже, ну! Уже и пошутить нельзя… В общем, извиняюсь. Пойдём, а то мне и так всю плешь проели… Одни неприятности от тебя.
— Мне кажется, что к вашим неприятностям я не имею никакого отношения, — строго сказала Аня.
— Не занудствуй, — буркнул Васька. — Я же извинился, ну? Пойдем уже. Дядь Давид сказал, что без тебя ужинать не будет. И мать не будет. И мне не дадут.
Аня вдруг развеселилась. Ишь ты — есть ему не дадут! Этот Васька просто еще маленький. Маленький, избалованный, капризный и глупый мальчик. Почаще бы ему не давали есть — и был бы как шелковый.
— Хорошо, — сказала она. — Я принимаю ваши извинения. Но очень прошу впредь следить за тем, что вы говорите.
— Гос-с-споди, — сквозь зубы злобно сказал Васька и совсем отвернулся.
И всю дорогу до кухни — довольно длинную дорогу, два коридора, холл, а потом еще один коридор — он шел за Аней и что-то неразборчиво бормотал сквозь зубы, а войдя в кухню, первым делом сказал:
— Ну, и чего столько шуму было? Все нормально. Получите свою девочку. Теперь мне есть дадут?
Нет, ну совсем маленький и глупый.
— Анна, не обращай на него внимания, — сказала дама Маргарита.
— А она и не обращает, — ехидно заметил царь Давид. — В том-то все и дело, а, Васька?
— Прямо не знаю, как я жить буду без ее внимания, — злобно буркнул Васька, с грохотом отодвинул стул и уселся, ни на кого не глядя. — Не обращает она… Зато на тебя обращает. Вот и радуйся.
— Я радуюсь, — весело сказал царь Давид. — А ты совсем глупый, Васька. Это плохо. Глупые не пользуются успехом у правильных девочек.
— А ты, значит, пользуешься?..
Васька, кажется, собирался еще что-то сказать, но тут дама Маргарита возмущенно крикнула:
— Василий! Ты как с дядей разговариваешь?!
Царь Давид захохотал, Васька по своему обыкновению злобно фыркнул, дама Маргарита посмотрела на Аню и подняла брови. Аня тоже подняла брови и пожала плечами. Не будет же она рассказывать даме Маргарите о безобразном поведении ее сына. О том, почему царь Давид выгнал тогда Ваську. И как Васька буквально преследовал Аню, даже следил за ней… А вот теперь при любом случае хамит то ей, то царю Давиду. Правда совсем глупый.
— Это мы так шутим, — благодушно сказал царь Давид, заметив переглядывания дамы Маргариты с Аней. — Машка, твой сын мне просто завидует. Я скоро женюсь, а он… не женится, да. Все достойную партию никак не найдет. Ни у одного пэра в Англии нет дочерей. А, Васька?
— Не знаю, не искал, — гордо заявил Васька и впервые поднял глаза на царя Давида.
Они какое-то время смотрели друг на друга молча, а дама Маргарита опять оглянулась на Аню и подняла брови. Аня наконец вспомнила о своих служебных обязанностях:
— Стынет все. Кому суп наливать?
Кажется, от ее вопроса все испытали облегчение. Наверное, эта нервная и бестолковая перепалка не нравилась не только ей. Но, как всегда, дядя с племянником не могли уступить друг другу последнее слово, а дама Маргарита просто не понимала, из-за чего они пытаются затеять привычный крик.
— Молодец, девочка, — одобрительно сказал царь Давид. — Умная. Суп — всем, да. Пусть знают, как надо готовить.
Аня не поняла, за что ее похвалили, но на всякий случай сказала: «Спасибо», — собрала со стола глубокие тарелки и пошла к плите. Дама Маргарита встала, чтобы ей помочь, стала носить полные тарелки от плиты к столу и ставить перед каждым. Все молчали, дама Маргарита и Аня тоже уселись за стол молча, и как-то так получилось, что никто и слова не сказал, пока тарелки не опустели. Только тогда дама Маргарита откинулась на спинку стула, блаженно отдышалась и спросила:
— Анна, это что было? Из какой кухни? Как называется?
— Не знаю, — растерялась Аня. — Это я сама придумала… то есть, это почти нечаянно получилось.
— А рецептик? — азартно заинтересовалась дама Маргарита.
— А я что говорил! — с гордостью сказал царь Давид.
— Я бы еще тарелочку съел, — как бы между прочим заметил Васька.
И до самого конца ужина все дружно и оживленно обсуждали особенности разных национальных блюд, рецепты и приправы, вкус и запах… Вполне мирный разговор. Но Аню так и не покидала смутная тревога, то самое плохое предчувствие, которое появилось в момент приезда дамы Маргариты и Васьки, и до сих пор не рассеивалось, а только крепло. И ведь никаких причин для плохого предчувствия нет, — убеждала она себя. Просто ей не нравится Васька, просто она думает, что он и при бабушке может повести себя так… ну, так, как обычно. А как может отреагировать бабушка — это лучше даже не представлять. Хотя Васька — племянник царя Давида, бабушка не захочет, чтобы царь Давид расстраивался, так что вряд ли отреагирует слишком жестко. Но чтобы бабушка терпела что-то такое, что ей не нравится, — такого Аня тоже представить не могла. Вот откуда ее плохое предчувствие, наверное.
После ужина убирать со стола и мыть посуду выразили желание все. Даже Васька. Аня удивилась, но не протестовала и не вспомнила о штрафных санкциях за ненадлежащее исполнение служебных обязанностей. Может быть, все просто хотели продлить в общей работе это состояние умиротворенности, которое возникло к концу ужина. Или просто людям заняться нечем. Или мытье посуды для них — это что-то вроде экзотического развлечения. Хотя дама Маргарита своими прекрасными руками все делала очень быстро, умело и бесшумно, и даже резиновые перчатки не надела. А Васька вытирал тарелки и вилки-ножи-ложки бумажными полотенцами, очень старательно, но неловко. Царь Давид устраивал остатки от ужина в холодильник. Аня мыла плиту. Все болтали о каких-то пустяках и мешали друг другу. Общий трудовой подвиг растянулся почти на час. Одна Аня справилась бы минут за двадцать.
Наконец никто уже не смог найти ни одного несделанного дела, и царь Давид сказал:
— Ну, я пошел. Почитаю немножко — и спать. У меня завтра две лекции с утра.
— А я бы кино посмотрела, — сказала дама Маргарита. — Вась, ты будешь телевизор смотреть? И Анна с нами посмотрит.
— Я не могу, — виновато отказалась Аня. — У меня работа. Завтра корректуру обязательно надо отдать. Всем спокойной ночи.
И выскочила из кухни, торопливо пошла в свою комнату, напоследок все-таки успев услышать, как Васька насмешливо пробормотал:
— Многостаночница…
Царь Давид тут же стал говорить что-то сердитое, но что именно — Аня уже не расслышала.
Ей действительно надо было сдавать работу завтра, но работы там оставалось всего несколько страниц, говорить не о чем. И утром успела бы дочитать. Но вот домой надо было позвонить прямо сейчас. Смотреть невесту решили ехать в субботу, а завтра уже пятница. Надо же предупредить бабушку. Она же обязательно захочет приготовить что-нибудь особенное. Бабушка очень любила готовить. И удивлять гостей своей готовкой любила. А тут еще гости такие, избалованные ресторанами всех столиц…
Бабушка ответила сразу, будто с телефоном в руке ждала ее звонка. И сразу озабоченно спросила:
— Что там у тебя? Все в порядке?
— Как будто я только тогда звоню, когда у меня что-то не в порядке, — немножко обиделась Аня. — Привет, бабуль. Вы-то с мамой как там? А то Давид Васильевич хочет в субботу привезти к вам Маргариту Владимировну и Василия. Ты не против?
— Давид еще днем звонил, так что мы все обговорили уже, — откликнулась бабушка. — Я уже и готовить кой-чего начала. И он сказал, что с собой всяких нарезок захватит. Нужны они кому, как же… Ну, если только так, для красоты стола. Сказала, что не надо, да ведь он упрямый, как пень, не переспоришь. Ты сама там не вздумай чего готовить, чтобы сюда везти. Все будет нормально, не волнуйся. Или ты не потому волнуешься? Что, родственнички не нравятся? Или еще какие причины? Говори как есть, а то чего резину тянуть, только зря телефон тратить.
— Маргарита Владимировна нравится, — как есть сказала Аня. — А Васька не нравится. Грубит все время.
— А с Давидом он как? — озабоченно спросила бабушка.
— Давида Васильевича любит, — с неохотой признала Аня. — Когда у Давида Васильевича нога болела, Васька ему сам ботинки надевал, шнурки завязывал. И снимал потом тоже сам.
— Ну да, ну да, — без всяких признаков восхищения проявлениями Васькиной любви сказала бабушка. — Единственный наследник. Можно и шнурки завязать разок-другой.
— Да нет, он правда любит, — возразила Аня без особого энтузиазма. — Просто он избалованный очень. Ну и грубит посторонним.
— А, ты думаешь, что я его осадить могу, — догадалась бабушка. — А Давид за племянника обидится. Да? Не думай. Все обойдется. Давида я не подведу… Мать уснула уже, я ее будить не буду, завтра поговоришь. У нее новый класс, и часов добавили, и еще два новых ученика к нам ходят. Устает, конечно. Но со здоровьем лучше, тьфу-тьфу-тьфу. Этот лечила, которого Давид присоветовал, похоже, знает дело, диплом не купленный.
Они еще пару минут поговорили о погоде, об урожае яблок, о том, надо ли ставить новое вино, если и прошлогоднее пить некому, попрощались, и Аня взялась вычитывать распечатку. После разговора с бабушкой она успокоилась. Подумаешь — плохое предчувствие… Ерунда все это. Просто у нее тревожно-мнительный характер, ей это уже кто-то говорил. Она не сразу вспомнила, что говорил ей это Вадик, а когда вспомнила — даже не расстроилась. Мало ли что говорят какие-то посторонние Вадики. Всех слушать, что ли? Васька вон тоже много чего говорит. Так его тоже слушать, что ли? Он тоже посторонний.
Она уснула успокоенная и проснулась с привычным уже радостным ожиданием нового дня. Вспомнила про Ваську, радость ожидания слегка притухла, но совсем не прошла. Во-первых, здесь мать Васьки. Не будет же он при ней… Ничего он при ней не будет. Во-вторых, царь Давид быстро всех выгонит, если что. Надо пойти завтрак приготовить, пока