— Вам показалось, донна Болуарте. Мы встречались с ней всего лишь дважды, включая этот раз.
В этой жизни. Но раньше она могла знать Алехандро Торрегроса, и если не сказала об этом, то лишь потому, что не захотела. Или некроманты воспринимают тело с чужой душой по-другому?
— Мы идем в Дахену, дон Контрерас?
— Нет, в Дахене нам делать нечего. Никто там не должен знать, что я вернулся. У меня дом за городом.
Звучало гордо. Боюсь, что Исабель представила себе нечто в духе загородных королевских резиденций, и реальность окажется для нее слишком жестокой. И для меня тоже — я останусь без спальни. Придется опять переселяться к Серхио. Выбор-то невелик…
— Но мне нужно сообщить отцу, что случилось. Срочно сообщить.
— Мой компаньон съездит на почту и отправит письмо, — ответил я. — А пока двигаемся вдоль дороги, но ближе к лесу, чтобы в случае чего спрятаться.
Я подал пример и зашагал к полосе леса. Исабель устремилась за мной, но не для того, чтобы восхититься моей предусмотрительностью, а чтобы обвиняюще бросить:
— Да вы трус, дон Контрерас.
Прозвучало обидно. Шарик тоже встрепенулся, раздулся и возмутился:
— Хандро, и зачем мы тащили с собой эту неблагодарную девицу? Нужно было ее где-нибудь забыть. Столько возможностей упущено…
— Появятся новые…
Исабель зацепилась подолом мантии за сук, ткань затрещала, не выдержав напора, и подол украсился огромной прорехой. Донна огорченно посмотрела на дыру, потом вспомнила, что мантия не ее, и успокоилась.
— Молчите, дон Контрерас? Нечего сказать?
— Вы только сейчас это заметили, донна Болуарте?
— Еще в замке Бельмонте, когда вы предпочли сбежать, а не вступить в бой с преступниками.
Я насмешливо хмыкнул, намекая, что она тоже сбежала, не став вступать в бой, хотя была сильным магом и наверняка хорошо обученным, если уверяла, что не будет обузой в пути через сангреларский лес.
— Предпочитаю реально оценивать свои силы, а не витать в розовых облаках, донна Болуарте. В Дахене живет семейство, которое напрямую связано с вашей разведкой. Как вы думаете, если они узнают о том, что я вернулся, как скоро здесь появятся представитель Гравиды?
— То есть вы напишете отцу письмо о выкупе? — неожиданно спросила Исабель.
А это показалось еще обидней.
— Донна, а просто так герцог вас не заберет? Ему непременно нужно будет приплатить? — с ехидцей поинтересовался я. — Но учтите, что денег у меня нет.
— Я думала, это вы захотите… — смутилась она. — Потому что вы отказались отправить меня домой.
— Я вам предлагал вариант. Вы сами отказались.
— Но я не могу одна, без сопровождения.
— А у меня дела. Срочные. Тихо.
Я остановился и прислушался. Кто-то ехал по дороге. Хваля себя за предусмотрительность, я потянул Исабель в кусты, которые были довольно густыми и годились не только для того, чтобы там прятаться от редких путников. Спорить донна не стала и залегла рядом со мной, ожидая, пока нежеланный свидетель проедет мимо нас.
Ждать пришлось недолго. Мимо нас проехала коляска Ортис де Сарате с Сильвией за кучера и пассажира одновременно. Она погоняла лошадь, явно куда-то торопясь. И если она не хотела побыстрее убраться из города, то путь ее лежал к моей башне.
— Могли ли за это время узнать о провале ритуала? — спросил я вслух, но сам себя, не рассчитывая на ответ.
Тем сильнее было мое удивление, когда Исабель ответила:
— Могли, конечно. У королевского рода есть артефакт, на котором горят жизни всех с королевской кровью. Точнее, с правильной королевской кровью, потому что зачем учитывать тех, кто рожден для ритуала.
— Действительно, они же не люди, — зло согласился я.
— Они люди, Алехандро, — мягко ответила Исабель, — но к правящей семье отношение имеют не такое, какое учитывает артефакт. Эта донна, что проехала, наша шпионка?
— Она продает наши секреты вашим службам. И наших людей тоже.
Которым втирает о своей благодарности по гроб жизни. Правда, почему-то не уточняет, что речь идет о моем гробе. А благодарна за деньги, которые получит за мою продажу. Или чем там с ней расплачивается Гравида?
— Она продала вас? — уточнила Исабель.
— Подлила зелье и усыпила, — недовольно ответил я. — И ведь сделала это в присутствии толпы людей, еще наверняка потом проявляла беспокойство, почему я не доехал до дома. Сутулая самка собаки она, а не благородная донна.
Нет, так-то я хотел высказаться куда грубее, но посчитал, что девушке рядом не стоит слушать грязной ругани. В обморок еще упадет и что с ней тогда делать?
— И это Ортис де Сарате еще про девицу, которую ты тащишь, не знает, — забухтел Шарик. — Ради нее не одну группу пришлют, а сразу десяток.
— Почему сутулая? — недоуменно спросила Исабель. — Я видела донну издалека, но мне она показалась стройной и красивой.
— Потому что издалека, а при близком знакомстве она оказывается редкостной тварью. Хуже десмондов. Пойдемте через лес, Исабель?
— Наверное, так лучше, — согласилась она. — Если мы будем бросаться в кусты при каждом шуме, добираться будем долго.
Не знаю, был ли это опять камешек в огород моей трусости, но дальше мы беседовали вполне мирно. А еще — собирали грибы. Крепенький боровичок попался почти сразу, стоило нам немного отойти от кустов, из-за которых мы наблюдали за дорогой. А потом еще один, и еще. Будут прекрасным дополнением к картошке, которую я сегодня пожарю. Мелкая, не мелкая — не важно.
Вскоре донна Сильвия опять промчалась мимо нас. Видно, проверила, убедилась, что я не появлялся, и торопилась доложить нанимателям. Но это не последний ее приезд. Но тут пусть у Оливареса голова болит, как обезвреживать семейку Ортис де Сарате. Боюсь, если начну разбираться с ними я, в башне мне жить больше не придется.
К концу дороги Исабель явственно утомилась и уже не болтала, все силы уходили на перемещение собственного тела в пространстве. Оживилась она, лишь когда увидела башню и я сообщил, что это конечный пункт нашего пути. От него как раз отъезжал ослик с нашим подсобным рабочим, который безропотно соглашался на все требования Хосефы. На стройке вообще никого не было видно. И это хорошо: чем меньше человек увидит наше появление, тем лучше. А вот карету Оливареса я не заметил, чем сразу поделился с Шариком.
— Тоже мне проблема, — буркнул он. — Даже если уехал насовсем, то знает по метке, что ты жив. Ритуал завтра проведешь — и оба они прискачут. Что Оливарес, что Карраскилья.
— Почему завтра?
— Куда дальше тянуть-то? Этим двоим срочно нужно намекнуть, что подходящая кандидатура в принцы у них осталась только одна.
Я запустил чары, чтобы выявить наблюдателей, но в башне или около нее были только Серхио и Хосефа. Причем Серхио, кажется, был где-то в районе чародейского огородика. Не иначе как успокаивал расстроенную Жирнянку.
К башне мы подходили все же под отводом глаз, который я скинул только внутри. И сразу же наткнулся на Хосефу.
— Ой, дон Алехандро, — выпалила она, почему-то сложив руки в молитвенном жесте. — Я так и думала, что вы вернетесь. И Серхио тоже так говорил дону Оливаресу. Мол, один раз Всевышний не попустил, не попустит и второй. Не знаю уж, что он имел в виду. Ой, да вы не один. Невеста, да? Что же вы не сказали дону Оливаресу, куда вы уезжали. Неужто он без понимания бы отнесся?
— Я не его невеста, любезнейшая, — холода в голосе Исабель хватило бы на хранение всех продуктов в этом доме. — Мы с доном Контрерасом попали в общую неприятность, вместе и выбирались. Скоро приедет мой отец.
— Разумеется, как в этом деле без родительского благословения, — поняла Хосефа так, как посчитала нужным. — А ками-то ваш, дон Алехандро, как похудел. Досталось ему, бедняжке. Вон даже шерсть на лапках начала вылезать. Ничего, мы это быстро поправим.
— Хоть кто-то обо мне думает, — подпустил Шарик в голос трагизма. — Хотя должен обо мне переживать ты, Хандро.
— Предлагаешь купить тебе корзинку с шелковыми подушками для сна?
— Хотя бы. Питомец тоже ложен жить в нормальных условиях, а не спать где попало.
На звуки голосов появился и Серхио.
— Дон Алехандро, ну наконец-то, — обрадовался он. — Ваша Жюли так тоскует.
— Жюли? — пренебрежительно сказала Исабель. — Здесь есть еще какая-то Жюли?
— Почему какая-то, донна Болуарте? Очень даже симпатичная. Я вас с ней непременно познакомлю, но попозже. Сначала нам надо поесть и отдохнуть.
— Ой и правда, вас покормить надо. Серхио, принеси из подвала пирог.
Хосефа заторопилась на кухню, собираясь что-то приготовить на скорую руку. Мы с Исабель последовали за ней. И я с удивлением обнаружил, что кровать из большой комнаты исчезла. Оливарес вернул хозяевам или переместил в пристройку? Окна там застеклены, конечно, но стены совершенно голые.
В кухне Исабель осторожно уселась на стул и принялась оглядываться с видом королевы в изгнании, недоумевающей, как могло случиться, что она попала в такое странное место, несоответствующее ее статусу. Да уж, герцогской дочери я наверняка казался по контрасту нищим.
Ничего такого она не говорила, а за чашку горячего травяного отвара даже поблагодарила. От пирога, принесенного Серхио, отказалась. Впрочем, я и сам не слишком хотел есть — мы не так давно обедали на Сангреларе и еще не успели проголодаться. Но лучше уж пусть Хосефа занимается делом, чем выдумывает всякую ерунду. В первую очередь еда досталась Шарику, и он тут же удовлетворенно начал стачивать очередную полоску мяса.
— О том, что мы здесь, никто не должен пока знать. Где дон Оливарес?
Спрашивал я Серхио, но он не успел ответить, потому что Хосефа опять затараторила:
— Уехал он, как только вы пропали, на следующий день и уехала. И даже не сказал, когда приедет. Он же не знал, за кем вы уезжали. Расстроился сильно, Сильвию чуть не прибил. Она, бедная, так переживала, и за вас, и что о ней подумали плохо. И даже я подумала, представляете, дон Алехандро? Мне сейчас так стыдно… Но нашлись свидетели и как вы с ней прощались, и как из города уезжали. Вот она обрадуется, что вы появились