— Да, вы правы, какой-то внутренний голос говорил мне, что вы расположены ко мне, и когда я услышал ваш голос, я был счастлив, потому что он подавал мне надежду на вашу любовь. Позвольте же сказать вам все, во всем вам признаться! Я смотрю на вас как на свою путеводную звезду! Да, донья Инес, я люблю вас, люблю пламенно!..
— Дон Мануэль, — дрожащим голосом проговорила графиня, — я боялась этой встречи.
— Так вы угадали, что уста мои не удержат перед вами тайны моего сердца? Скажите, как я должен понять ваши слова, как хорошее знамение или как дурное? Вы боялись этой встречи? О, не говорите мне этого, Инес! Не приказывайте сердцу молчать, скрывать свои святейшие надежды! Неужели вы не хотите меня выслушать?
— Я не смею вас слушать, Мануэль!
— Вы не смеете? Кто запретил вам это? Вы одна можете располагать своим сердцем. Вы должны меня выслушать, вы должны все узнать наконец! Я люблю вас со всем пылом молодости, я думаю только о вас! Где бы я ни был, вы всегда со мной, и я безгранично счастлив при одной мысли о том, что вы могли бы полюбить меня! Скажите же мне… скажите одно только слово, Инес, и я буду счастливейшим или несчастнейшим из смертных! Скажите мне, вы любите меня?
— Да, Мануэль, я вас люблю.
— Теперь пусть небо рушится, пусть свет провалится! Я любим!
— Лучше было бы, Мануэль, если бы мы никогда не произносили этих признаний, — сказала молодая графиня.
— Что значат эти странные слова?
— Тогда, может быть, нам не пришлось бы проститься тотчас же после этого признания.
— Проститься, Инес?
— Не спрашивайте ни о чем, пощадите меня!
— Что разлучает нас? Скажи скорей! Если ты любишь меня, кто может отнять тебя у меня, кто может разлучить нас?
— Не спрашивайте, Мануэль, я не буду принадлежать вам никогда!
— Ты только поманила меня блаженством и уже хочешь отнять его у меня!..
— Судьба разлучает нас, дон Мануэль, — отвечала Инес.
Пока они шли, уже совсем стемнело, и теперь они подходили ко дворцу графа Кортециллы.
— Мне ничто не помешает назвать тебя своею, — продолжал Мануэль. — Ты еще не знаешь, как сильна и пламенна моя любовь! Я возьму, завоюю тебя, даже если стена препятствий станет передо мной! Я поговорю с графом, твоим отцом, сегодня же вечером…
— Прошу тебя, не делай этого!
— Ты хочешь прогнать меня с твоего порога? Значит, ты никогда не любила меня и вовсе не знаешь, что такое любовь…
Волнение графини росло с каждой минутой.
— Нет, я люблю тебя, тебя одного! — произнесла она.
— Так докажи твою любовь и позволь мне войти с тобой. Сегодня же вечером все должно решиться, — настаивал Мануэль.
— Ты не знаешь, о чем просишь, Мануэль!
— Пусть это будет доказательством твоей любви.
— Хорошо, я согласна, — вымолвила Инес с содроганием. — Может быть, наша судьба еще переменится.
— Она переменится, она должна перемениться, клянусь своим спасением! Я начинаю понимать твои слова: ты хотела сказать, что отец сам хочет распорядиться твоей рукой?
— Он уже обещал ее другому.
— Он переменит свое решение, когда я поговорю с ним.
— Дай Бог, — прошептала графиня, входя в дом вместе с доном Павиа.
Старик-швейцар доложил ей, что граф уехал, но скоро вернется.
Инес повела своего спутника в покои, чтобы там дождаться возвращения отца. Она была сильно взволнована, страх и надежда боролись в ней. Сердце ее принадлежало Мануэлю, который только что так горячо признался ей в любви, но рука ее была обещана другому, и один лишь ее отец мог развязать узы, связывавшие ее с этим последним.
Едва Инес вошла с Мануэлем в свои покои, как услышала во дворе топот копыт.
Полная мрачных предчувствий, подбежала она к окну и отдернула занавес. Она посмотрела вниз, и легкий крик вырвался из ее уст.
— Отец! И с ним… — голос изменил ей, она пошатнулась, но, быстро поборов свой страх, бросилась к Мануэлю.
— Вы не должны здесь оставаться, уходите скорей, — шепнула она.
— Что случилось?
— Не спрашивайте! Если любите меня, то пожалейте и повинуйтесь, они идут… Не выходите отсюда, я вас спрячу.
— Но скажите же…
— Вы узнаете, только не теперь, Мануэль! Поклянитесь, что вы не выдадите себя ни звуком, что бы вы ни услышали. Подумайте обо мне, дело идет о самом святом для меня — о моей чести и репутации! Я спрячу вас вот в этой комнате, ступайте туда, Мануэль, и, ради Бога, не выдайте ни себя, ни меня!
— Куда ты ведешь меня? Зачем?
— Пожалейте, они идут, — умоляла Инес, увлекая его к портьере, отделявшей их от соседней комнаты.
Мануэль сдался на ее мольбы и испугался, увидев себя в спальне молодой графини.
На что решилась Инес! Как же велики были ее доверие к нему и угрожавшая опасность, если она привела его в эту комнату!
Мануэль ясно слышал, что дверь в комнату, где оставалась Инес, отворилась.
— Подойдите ближе, принц, — послышался голос графа Кортециллы.
Дон Мануэль де Албукерке вздрогнул.
— Я счастлив, дорогая графиня, что наконец вижу вас и могу приветствовать как свою невесту, — сказал тот, кого граф назвал принцем.
Дон Мануэль ужаснулся при звуках этого голоса. Чуть отогнув портьеру, он заглянул в соседнюю комнату, и лицо его нахмурилось. Дон Карлос стоял, склонившись перед Инес, которую он назвал своей невестой.
Мануэль задрожал, ему хотелось броситься между доном Карлосом и графиней и исполнить свой долг испанского офицера, но он вспомнил мольбы графини и поборол это желание.
Инес, между тем, в страхе и волнении, бледная как смерть, все время смотрела на портьеру, которая, как ей казалось, шевелилась; она была близка к обмороку, но ни отец, ни принц не могли понять причины ее смятения.
— Садитесь, принц, — сказал граф Кортецилла. — Что с тобой, Инес, ты так взволнована?
— Прости, отец, я не ожидала, что ты сегодня приведешь ко мне принца, — тихо проговорила она.
— О, я все понял! — вскричал дон Карлос. — Графиня видит меня сегодня первый раз при настоящих изменившихся обстоятельствах, и ее смущение вполне естественно. Вот причина волнения, граф Кортецилла!
— Да, принц, вы совершенно угадали! Дочь моя очень впечатлительна, но ее волнение скоро пройдет.
— В настоящую минуту, однако ж, ее надо пошалить, — сказал дон Карлос. — Мне хотелось только взглянуть на мою прекрасную дорогую невесту и приветствовать ее.
Дон Мануэль задрожал и уже протянул руку к портьере.
Инес заметила ее колебание, и смертельный страх овладел ею.
Но Мануэль опять вспомнил, где он находится, и снова преодолел себя, несмотря на то, что страсть бушевала в его сердце.
Инес — невеста дона Карлоса? Она потеряна длянего, она принадлежит другому?
— Меня пугает твое беспокойство, Инес, — сказал граф Кортецилла. — Ты все время с таким страхом смотришь на эту портьеру… Что тебя тревожит, дитя мое?
— Ничего, ничего! Это сейчас пройдет, — шептала Инес, — мне немного нездоровится.
— Не понимаю, что может тебя пугать? Неужели мрачный свет портьер? — сказал отец, направившись было к соседней комнате.
— Нет, нет, отец, все уже прошло, — сказала Инес, сделав над собой решительное усилие и остановив отца.
— Я имел счастье снова увидеть мою прекрасную милую невесту, — обратился к ней дон Карлос, целуя ее дрожащую руку, — скоро, надеюсь, мы встретимся при иных обстоятельствах и тогда назначим день, который осчастливит меня, соединив навеки с вами, графиня Инес! Да хранит вас Бог!
Графиня прошептала несколько слов едва слышным голосом, и дон Карлос вышел в сопровождении графа Кортециллы.
В ту же минуту Мануэль бросился к ногам трепетавшей девушки.
— Я все знаю! — вскричал он, побледнев от волнения. — Ты невеста дона Карлоса! Это дело графа! Но ты не будешь ему принадлежать, хотя бы само небо хотело этого! Ты не должна быть несчастной! Ты будешь принадлежать мне, мысль о твоей любви даст мне счастье и силы! Моя жизнь принадлежит тебе — тебе од-
ной. Я на все готов, чтобы обладать тобой. Никакая сила не может разлучить нас, когда мы душой принадлежим уже друг другу!
— Скорей беги, сюда идут!
— Еще одно слово на прощанье, моя возлюбленная!
— Я твоя всем сердцем — и только твоя, — прошептала Инес, наклоняясь к дону Мануэлю, стоявшему перед ней на коленях.
Он обнял ее и покрыл поцелуями маленькую ручку, а через минуту уже выходил из дворца, откуда только что уехали дон Карлос и граф Кортецилла.
IX. Покушение на жизнь короля
На непривлекательной улице, что тянется вдоль Мансанареса неподалеку от улицы Толедо и площади Кабада и называется в насмешку «Маленькой Прадо», много таверн, где собираются нищие, монахи, погонщики мулов, гуляки с женщинами, нередко и преступники, скрывающиеся от наказания. Весь этот сброд постоянно кутит, поет или ведет здесь свои тайные переговоры. В некоторых из этих таверн, вечно наполненных дымом и чадом, давались так называемые ламповые балы — название это пошло от дымных ламп, развешиваемых под потолками для освещения больших танцевальных залов.
Несмотря на свой непривлекательный вид и дурную репутацию, «Маленькая Прадо» всегда была полна народа. В боковых улицах обитало множество личностей, боявшихся дневного света и выходивших из своих трущоб только по ночам. Они-то и составляли большей частью публику «Маленькой Прадо».
В одном из углов таверны «Блестящий Щит», куда кроме нищих и ремесленников нередко захаживали и солдаты из соседних казарм, у окна сидело четверо мужчин. Они тихо разговаривали между собой, очевидно кого-то поджидая, потому что один из них, толстяк, сидевший ближе всех к окну, время от времени нетерпеливо выглядывал на улицу.
Вечер еще не наступил, поэтому народу было немного, и четверо посетителей могли спокойно поговорить, не опасаясь быть подслушанными. Трое нищих впротивоположном углу наслаждались своим пухеро2