оследняя треть идет на содержание великого мастера, который должен жить при дворе, чтобы заботиться о безопасности и благе всего общества.
6. На долю гуапо остаются затемнения (убийства), путешествия (уличные разбои) и крестины (удары кинжалом). Последние две операции они могут поручать постулантам, но под свою собственную ответственность. Гуапо тоже получают третью часть от вырученных ими сумм. Треть от всей доли они отдают на содержание чивато и по своему усмотрению жертвуют на заупокойные мессы. Остальные две части идут на расходы, упомянутые в пункте 5.
7. Собертеры получают 10 процентов от сумм, вырученных ими для общества; сирены имеют 6 мараведи с каждой позеты (позета составляет около половины гульдена), поступающей в кассу братства от гуапо. Все подарки, которые они получают от благородных лиц, от монахов и разных духовных особ, остаются их собственностью.
8. Капатесом, или начальником провинции, может стать гуапо, прослуживший братству не менее шести лет и оказавший ему значительные услуги.
9. Каждый из братьев даже перед лицом мученической смерти не должен признаваться и исповедоваться; если под пыткой он теряет мужество, он исключается из общества и должен быть им наказан.
Составлен в Толедо в 1420 году от Рождества Христова и в третьем со дня основания достопочтенного братства.
Подписано: Эль Сольмильюдо (зубастый)».
Прежде чем вернуться к нашему рассказу, считаем нелишним привести еще несколько замечаний Ферсаля об этом обществе, которое он так верно и точно изобразил в своем сочинении.
«Гардунцы и после уничтожения их знаменитых бандитских отрядов, — говорит Ферсаль, — почти во всех городах Испании, а также в уединенных гостиницах на больших дорогах имели и еще до сих пор имеют своих агентов, которые уполномочены ими собирать дань с путешественников и за это сообщать им пароль, охраняющий их от всяких нападений на определенном пространстве от такого-то и до такого-то места. В 1823году все отправляющиеся в Кадис из Мадрида должны были непременно ехать в фуре Педро Руиса, если не желали подвергаться нападениям разбойников; путешествие в этой фуре с полотняной кровлей стоило втрое дороже, чем в почтовой карете, кроме того, с путешественников, взималось еще пять процентов с суммы, находящейся при них, но зато они могли быть спокойны, разбойники никогда не нападали на фуру Педро Руиса.
В Эстремадуре, в Мериде содержатель гостиницы за два дублона (десять талеров) сообщал путешественникам пароль. С таким паспортом можно было смело отправляться в любое из тех мест, где вам почти наверняка грозила встреча с бандитами в масках, требующими кошелек или жизнь. Подъезжая к этим разбойничьим заставам с паролем, бояться было нечего. Разбойники обступали путешественников, но как только он произносил заветное слово, они, очень вежливо снимая свои шляпы, раскланивались с ним и пропускали его, напутствуя словами: «С Богом, можете продолжать свое путешествие, ваша милость».
В 1822 году, — говорит дальше Ферсаль, — я сам заплатил этому содержателю, старому Алехо, семьдесят франков, за сообщение мне двух заветных слов: «Vade retro» 1. Эти два слова превратили четырех бандитов, напавших на меня, в самых вежливых и скромных людей!»
Во время последней смуты в Испании образовалось новое братство Гардунии, подобное тому старому, которое так подробно описал Ферсаль. Оно раскинуло по всей стране свои сети, но никто и не подозревал о его существовании.
Слухи о нем начали распространяться только с того вечера, когда был убит старый Моисей и убийца скрылся во дворце Кортециллы. Молва об этой истории разнеслась по городу и воскресила в воспоминаниях жителей рассказы о некогда существовавшей старой Гардунии. Уверенность в том, что ужасное братство воскресло вновь, распространялась все больше и больше. О деяниях новой Гардунии рассказывали самые странные, невероятные истории, и народ им верил! Жители стали припоминать подробности происшествия на площади в день казни Алано Тицона, ограбления банков, убийства и грабежи, совершенные в последнее время, — и все эти отдельные случаи выстраивались в один последовательный ряд преступлений воскресшего страшного братства.
Но до сих пор не было никакого явного доказательства, не было фактов, говорящих о действительном существовании тайного братства Гардунии; все это были лишь смутные догадки и предположения, которые подхватывали старые люди, вспоминавшие о бесчинствах старой Гардунии в связи с теперешними злодействами в Мадриде. Все эти сомнения и предположения каждый день дополнялись новыми слухами. Вдруг разнеслась молва, что управляющий одного маркиза, продав все его имения, убежал с деньгами к гардунцам, и его нигде не могут найти, то рассказывали, что целые полки гардунцев находятся в войсках дона Карлоса, что под Гранадой было убито много путешественников, что почтовая карета, везшая в Кадие бриллианты, была ограблена, и, наконец, все эти слухи увенчались рассказами о том, что предводителями тайного общества были люди, занимавшие в Мадриде высокое положение.
Правительство и чиновники, разумеется, не обращали внимания на эти бездоказательные слухи и, не имея никакого повода приниматься за розыски какого-то неизвестного тайного общества, больше были озабочены тем, чтобы найти убийцу старого Моисея. Но все их старания оставались безуспешными, хотя меняла Захария сообщил о своих подозрениях относительно Бартоло Арко, прежде служившего чиновником в толедском банке. Вопрос был в том, где его найти, он исчез бесследно, точно провалился сквозь землю. Несомненно, что этому, как и другим бесчинствам, способствовала междоусобная война, борьба партий между собой и всеобщее недовольство правлением республиканца Кастелара, который при всем уме и желании добра своему отечеству не имел ни силы, ни энергии, не имел даже полководцев, чтобы навести порядок в стране.
В феврале, в день карнавала, вечером по улице Сиерво шли два человека в масках. В то же самое время прегонеро выходил из дома, в котором находился салон герцогини. Случайно оказалось так, что он некоторое время шел за этими людьми в масках.
Сначала он не обращал на них внимания, но вдруг до него долетели обрывки их разговора и так возбудили его любопытство, что он решил следовать за ними.
— Так вы посланы ко мне Доррегараем? — спросил один из них тихим голосом.
— С важными известиями, принципе, — ответил другой.
— Кто вы?
— Капитан Иоакимо Ормис.
— Что вы имеете сообщить мне?
— Начальник Толедо был убит рядом с лагерем генерала, к которому он приезжал с поручением забрать военную кассу, взятую генералом в Риво. На обратном пути он был застрелен, а все бумаги и деньги, находившиеся при нем, были похищены!
Принципе, очевидно, испугался.
— Кто это сделал? — воскликнул он.
— На другой день после встречи с генералом начальника нашли мертвым на лошади, к которой он был привязан!
— Неслыханное происшествие!
— Выяснилось, что на начальника было совершено нападение, стреляли. Многое заставляло подозревать в совершении этого преступления одного из низших карлистских начальников — Изидора Тристани!
— И что же, подозрения оправдались?
— Так точно, принципе! Изидор Тристани действительно совершил это преступление, он его виновник!
— Вы узнаете сейчас мой приговор, капитан Ормис, — сказал принципе, продолжая идти рядом с человеком в маске по оживленным улицам. — Что вы еще имеете сообщить мне?
— Рубен, брат Балмонко, прибыл к генералу и вступил в ряды карлистов после того, как внес деньги, вырученные им за имения маркиза де лас Исагаса! Сумма эта пока передана начальнику Памплоны.
— О беглецах известно что-нибудь в лагере карлистов?
— Известно, принципе, но ни Балмонко, ни Бартоло Арко не были узнаны! Никто из карлистов не подозревает, что именно их разыскивает правительство!
Оба человека в масках свернули на пустую широкую улицу, где находился дворец графа Кортециллы. Прегонеро, боясь, что они заметят преследование в этом безлюдном месте, несколько отстал, не теряя, впрочем, их из виду.
— Относительно убийства начальника Толедо, — сказал принципе, — я решаю так: Изидор Тристани, виновник его, должен быть также застрелен сзади!
— Тристани уже несколько дней нет в лагере генерала. Генерал сам просил, чтобы его перевели от него.
— Это была очень разумная мера предосторожности, — отвечал принципе. — Где же он теперь?
— Его сделали главным смотрителем в замке Глориозо. В этом замке, по слухам, находится графиня Инес Кортецилла, и он стережет ее!
— Стало быть, он назначен ее тюремщиком?
— Не будет ли какого-нибудь приказания относительно графини Инес, принципе? — спросил Иоакимо Ормис.
— Вы предлагаете это потому, что она дочь графа Кортециллы, но я должен вам сказать, что граф Кортецилла и глава братства Гардунии, хотя и соединены в моем лице, но в делах это два разных человека, не имеющих между собой ничего общего. Принципе не имеет дочери, и семейные дела графа Кортециллы его не касаются — их решает сам граф Кортецилла! В это время они подошли ко дворцу.
— Итак, относительно Изидора Тристани вы слышали мое решение, — сказал принципе, — он должен пасть от руки меткого стрелка, одного из братьев Гардунии!
— И выстрел должен быть сделан сзади!
— Точно так же, как был убит начальник Толедо. Не более как через полмесяца его должно настигнуть возмездие, пусть он и находится в замке Глориозо.
— Я сам исполню ваше приказание, принципе. С разрешения генерала я немедленно отправлюсь из лагеря в пиренейский замок.
— Об исполнении этого приказания сейчас же меня уведомить.
— А насчет бумаг, похищенных им, что прикажет принципе?
— Если будет возможно, отобрать их у него.
— Других приказаний не будет, принципе?
— Никаких, капитан, можете отправляться. Кланяйтесь от меня генералу!
При этих словах они расстались. Капитан Ормис поспешно удалился, а граф Кортецилла вошел в галерею своего дворца и скоро исчез в ней.