Паж отказался сесть сзади Дон Кихота, но согласился поужинать с нашими путниками на постоялом дворе. А Санчо в это время бормотал про себя:
— Господи, помилуй моего господина. Ну, как это возможно, чтобы тот самый человек, который только что высказал столько разумных и прекрасных мыслей, мог утверждать, что он видел всякие нелепости в пещере Монтесинос! Ну да ладно, посмотрим, что будет.
Уже вечерело, когда они подъехали к постоялому двору. Санчо обрадовался, увидев, что Дон Кихот, вопреки своему обыкновению, принял его не за замок, а за обыкновенную гостиницу. Как только они вошли, рыцарь первым делом спросил хозяина, где крестьянин, везший оружие. Хозяин ответил, что тот в конюшне расседлывает своего мула.
Дон Кихоту так не терпелось услышать обещанный рассказ о чудесах, что он решил отправиться в конюшню. Однако появление нового приезжего отвлекло его от этого намерения. Приезжий был высокий худощавый человек в костюме из верблюжьей шерсти. Левый глаз и почти половина щеки у него были заклеены пластырем из зеленой тафты, так что можно было подумать, что вся левая сторона его лица поражена какой-то болезнью. Держался он бойко и развязно, говорил громко и внушительно.
— Сеньор хозяин, не найдется ли для меня местечка? — закричал он, появляясь на пороге. — Со мной целая компания.
— Черт побери! — воскликнул хозяин. — Да ведь это сеньор маэсе[86] Педро. Добро пожаловать, сеньор маэсе! Да где же ваша обезьянка и театр? Почему я их не вижу?
— Они сейчас подъедут, — отвечал человек с пластырем на глазу, — я поспешил вперед, чтобы узнать, нельзя ли у вас переночевать.
— Да я бы отказал самому герцогу Альбе[87], только бы приютить на ночь сеньора маэсе Педро, — ответил хозяин. — Тащите сюда обезьяну и театр. У меня сегодня много постояльцев, которые охотно заплатят, чтобы посмотреть на ваших кукол и на фокусы обезьяны.
— Ну, в добрый час, — ответил человек с пластырем. — А я согласен сбавить цену за представление. С меня довольно, если мне оплатят мои расходы. Сейчас пойду и подвезу сюда тележку с обезьяной и театром.
С этими словами он вышел из гостиницы. А Дон Кихот сейчас же спросил хозяина, кто такой маэсе Педро и про какой театр он говорил. На это хозяин ответил:
— Это владелец кукольного театра. Он разъезжает по арагонской Ламанче и представляет, как доблестный Гайферос освободил Мелисендру[88]. Уж давно мы не видали представления более занимательного и лучше разыгранного. Возит он с собой также и ученую обезьяну. Ее редкостным способностям могут позавидовать не только обезьяны, но и люди. Спросите ее о чем-нибудь. Она внимательно вас выслушает, потом быстро спрыгнет на плечо своего хозяина и, наклонившись к его уху, прошепчет ему ответ на ваш вопрос, а маэсе Педро повторит этот ответ вслух. Обезьяна более осведомлена в прошлом, чем в будущем, и хотя не всегда и не во всем попадает в точку, но в общем ошибается редко. Мы думаем, что в нее вселился дьявол. Если обезьяна ответит, то есть, я хочу сказать, если ответит ее хозяин, после того как она пошепчет ему на ухо, вы платите маэсе Педро два реала. Это не так мало, и ходит слух, что Педро очень богат; во всяком случае, он живет припеваючи, говорит за пятерых, пьет за десятерых, и все это благодаря своей обезьяне и театру.
Тут возвратился маэсе Педро с тележкой; в тележке лежал ящик с кукольным театром и сидела большая бесхвостая обезьяна с задом словно из войлока, а впрочем, недурная собой. Увидев ее, Дон Кихот тотчас же спросил:
— Скажите мне, ваша милость сеньора предсказательница, что сулит нам будущее? Вот вам два реала.
И он велел Санчо передать их маэсе Педро, но тот ответил сам, вместо обезьяны:
— Сеньор, этот зверь не отвечает на вопросы о будущем. Он знает кое-что о прошлом и немного о настоящем.
— Черт побери! — воскликнул Санчо. — Да я и гроша не дам за то, чтобы мне гадали о моем прошлом. Кому же лучше об этом знать, как не мне самому? А платить за то, что я и сам знаю, было бы величайшей глупостью. А впрочем, если ваша обезьяна знает все, что совершается в настоящее время, так вот мои два реала, и пусть их обезьянья милость скажет мне, что сейчас поделывает моя жена Тереса Панса.
Маэсе Педро не пожелал взять денег и сказал:
— Я не желаю получать вознаграждение до тех пор, пока я его не заработал.
Тут он дважды похлопал себя правой рукой по левому плечу; обезьяна мигом взобралась к нему на шею и, наклонив морду к уху хозяина, стала быстро пощелкивать зубами; продолжалось это ровно столько времени, сколько понадобилось бы, чтобы прочитать недлинную молитву; затем она быстро соскочила на землю, а маэсе Педро бросился на колени перед Дон Кихотом и, обнимая его ноги, сказал:
— Позвольте припасть к вашим стопам, о достославный рыцарь, воскресивший странствующее рыцарство. О Дон Кихот Ламанчский, чьи доблести превосходят всякую хвалу, о утешение слабых, опора павших, посох и отрада всех несчастных!
Дон Кихот остолбенел, Санчо был ошеломлен, студент изумлен, паж поражен, хозяин растерялся, крестьянин, везший оружие и как раз в эту минуту вернувшийся в комнату, разинул рот от удивления — одним словом, все, слышавшие эти слова, были потрясены, — а маэсе Педро продолжал:
— Ты же, добрый Санчо Панса, лучший оруженосец лучшего в мире рыцаря, радуйся. Твоя добрая жена Тереса жива и здорова. В настоящую минуту она расчесывает лен, а для большей точности я прибавлю, что слева от нее стоит кувшин с отбитым горлышком, а в нем порядочная порция вина, чтобы работа шла веселее.
— Этому нетрудно поверить, — ответил растроганный Санчо, — она у меня хорошая женщина, работящая, а что касается вина, так в этом, пожалуй, она и мне не уступит.
— Теперь я могу сказать, — перебил его Дон Кихот, — что тот, кто много странствует, — много видит и много узнает. Никогда бы я не поверил, что на свете есть обезьяны-предсказательницы. Этот славный зверек угадал: я — Дон Кихот Ламанчский. Правда, обезьяна немного перестаралась в похвалах мне. Но, каков бы я ни был, я благодарю небо за то, что оно одарило меня мягкой и сострадательной душой, склонной оказывать добро и никому не делать зла.
— Если бы у меня были деньги, — сказал паж, — я спросил бы у сеньоры обезьяны, что ждет меня в будущих странствиях.
На это маэсе Педро ответил:
— Я уже сказал, что моя обезьянка не умеет предсказывать будущего, — иначе, чтобы угодить сеньору Дон Кихоту, я бы не взял с вас денег за предсказание. Ну, а теперь я расставлю свой театр и дам в честь этого славного рыцаря бесплатное представление для всех присутствующих.
Услышав это, хозяин очень обрадовался и указал маэсе Педро место, где было всего удобнее расставить театр.
Пока маэсе Педро налаживал свой театр, Дон Кихот задумчиво поглядывал на обезьянку, а затем отвел Санчо в угол и, убедившись, что никто его не слышит, сказал:
— Послушай, Санчо, я хорошо присмотрелся к этой необыкновенной обезьяне и думаю, что этот маэсе Педро, несомненно, заключил тайный договор с дьяволом. Дьявол помогает обезьяне отгадывать прошлое и настоящее, а хозяин и зарабатывает на этом деньги. Но когда он разбогатеет, ему придется отдать черту свою душу, ибо враг рода человеческого только за такую плату помогает людям. Правда, обезьяна гадает только о прошлом и настоящем. Но ведь и дьявол не больше знает. О будущем он может лишь догадываться, да и то очень редко, ибо одному господу богу дано знать времена и сроки. Ясно, что обезьяна говорит по наущению дьявола, и меня удивляет, как на нее до сих пор не донесли святой инквизиции, не подвергли допросу и не выяснили в точности, какая сила внушает ей прорицания.
— И все-таки, — возразил Санчо, — хорошо, кабы ваша милость велели маэсе Педро спросить у обезьяны, правда ли все то, что приключилось с вашей милостью в пещере Монтесинос, — признаться, я и до сих пор думаю, не в обиду будь сказано вашей милости, что все это обман и выдумка или, в лучшем случае, сонное видение.
— Хорошо, — согласился Дон Кихот. — Хотя это, по-моему, грешно, но я все же последую твоему совету.
В это время появился маэсе Педро, который сказал, что все приготовления окончены и он просит Дон Кихота присутствовать на представлении, ибо оно того заслуживает. Но Дон Кихот попросил его сначала справиться у обезьяны, правда ли все, что случилось с ним в пещере Монтесинос. Маэсе Педро тотчас привел обезьяну, посадил ее перед Дон Кихотом и Санчо и сказал:
— Послушайте, сеньора обезьяна, этот рыцарь желает узнать, правда ли все, что случилось с ним в пещере, называемой Монтесинос, или же это только ему пригрезилось.
Затем он подал свой обычный знак — обезьяна вскочила ему на левое плечо и, казалось, стала что-то шептать на ухо. Затем маэсе Педро сказал:
— Обезьяна говорит, что кое-что из того, что ваша милость видели и пережили в пещере, — ложь, а кое-что правда. Вот и все, что она знает. Но если вашей милости угодно получить более подробный ответ, то подождите до будущей пятницы. Тогда она будет отвечать на все вопросы, а теперь ее способность отгадывать кончилась и, как она сказала, не вернется к ней раньше пятницы.
— Ну, что я говорил! — промолвил Санчо. — Разве я не был прав, когда и наполовину не поверил рассказам вашей милости о приключениях в пещере Монтесинос?
— Будущее покажет, говорил ли я правду, Санчо, — ответил Дон Кихот, — ибо время выводит на свет солнца все тайны, хотя бы они были скрыты в глубочайших недрах земли. Ну, а теперь довольно об этом, и пойдем смотреть на представление маэсе Педро. Быть может, у него припасена какая-нибудь новинка.
— Какая-нибудь новинка! — вскричал маэсе Педро. — В моем театре имеется шестьдесят тысяч новинок. Уверяю вас, ваша милость, что мой театр — одна из самых достопримечательных вещей, существующих на свете! Ну, а теперь за дело: час уже неранний, а нам предстоит еще много рассказать и показать.