Письма эти вызвали у слушателей восторг, смех, похвалы и изумление. Затем герцогиня удалилась, чтобы расспросить пажа о том, что с ним случилось в деревне у Санчо, и паж подробно рассказал ей обо всем; кроме того, он передал ей в подарок от Тересы желуди и сыр. Герцогиня приняла все это с большим удовольствием, и тут мы с ней расстанемся, чтобы рассказать, как закончилось губернаторство великого Санчо Пансы.
Глава 52 о дальнейшем управлении Санчо островом Баратарией и о прискорбном конце его губернаторства
Когда Санчо вместе со своей свитой совершил обход вверенного его управлению острова и вернулся в свой дворец, он сейчас же лег спать и, с приятным сознанием исполненного долга, проспал до утра сном праведника, а майордом, удивленный речами и поступками Санчо Пансы, провел остаток ночи над составлением письма своим господам. Наконец сеньор губернатор проснулся. По приказанию доктора Педро Ресио на завтрак ему было предложено немного варенья и глотка четыре холодной воды, — все это Санчо охотно променял бы на ломоть хлеба и гроздь винограда. Но все же он с большим прискорбием в душе и терзанием в желудке подчинился этой диете, так как Педро Ресио уверил его, что умеренная и легкая пища оживляет мысль и что такая еда вполне подобает особам, занимающим важные должности, которые требуют затраты не столько телесных, сколько духовных сил.
Санчо мучился от голода и в глубине души проклинал губернаторство и даже того, кто ему его пожаловал. Тем не менее, покушав варенья и оставшись голодным, он и в этот день занялся судопроизводством. Первым делом явился к нему один приезжий, который в присутствии майордома и прочей челяди обратился к Санчо с такой просьбой:
— Я прошу у вас, сеньор, совета по очень важному и запутанному делу. По владениям одного вельможи протекает многоводная река; через нее переброшен мост, а около него стоит виселица и воздвигнуто здание, где заседают четверо судей. Эти судьи должны наблюдать за строгим выполнением закона, изданного владельцем поместья. Закон этот гласит: «Каждый, кто проходит по этому мосту, обязан под присягой указать, куда он идет и с какой целью. Если он скажет правду, его беспрепятственно пропускают дальше, если солжет, тогда его осуждают на смерть и вешают на стоящей рядом виселице». С тех пор как был издан этот суровый закон, много людей переходило через мост, и, как только выяснялось, что они говорили правду, судьи отпускали их на все четыре стороны. Но недавно какой-то прохожий показал под присягой, что он явился сюда для того, чтобы его повесили на этой виселице. Клятва эта смутила судей, они рассуждали так: «Если мы отпустим этого человека на свободу, то выйдет, что он поклялся ложно, а в таком случае, согласно закону, он должен быть казнен. Но если мы приговорим его к виселице, то тогда окажется, что он говорил правду, поклявшись, будто явился сюда для того, чтобы его повесили, — и, следовательно, согласно тому же закону, он должен быть отпущен на свободу». Так вот я и спрашиваю вас, ваша милость сеньор губернатор, что делать судьям с этим человеком, потому что они и по сей час пребывают в смущении и нерешительности. Прослышав о высоком и проницательном разуме вашей милости, они послали меня к вам, дабы я от их имени попросил вашу милость дать ваше заключение в этом запутанном и неясном деле.
На это Санчо ответил:
— Сдается мне, что это дело можно решить в двух словах, и вот как. Этот человек поклялся, что пришел для того, чтобы его повесили. Итак, если его повесят, то клятва его окажется правдивой и по закону его нужно отпустить на свободу. Но если его отпустить на свободу, то выйдет, что клятва его ложная и что он заслуживает виселицы.
— Сеньор губернатор рассуждает вполне правильно, — ответил посланный, — вы, без сомнения, поняли и уразумели это дело в совершенстве, так что лучше и желать нельзя.
— В таком случае, — сказал Санчо, — пусть судьи пропустят ту половину этого человека, которая сказала правду, и повесят другую половину, которая солгала; таким образом закон будет соблюден в точности.
— Но ведь тогда, сеньор губернатор, — возразил посланный, — придется этого человека разрезать на две половины — одну правдивую, а другую лживую, — и таким образом он неизбежно умрет, и закон не будет соблюден.
— Послушайте-ка, милейший сеньор, — ответил Санчо, — если только я не болен, то у вашего прохожего столько же оснований умереть, как и остаться в живых и перейти мост, — ибо поскольку правда дарует ему жизнь, постольку ложь осуждает его на смерть. Поэтому скажите от моего имени пославшим вас сеньорам, чтобы они даровали этому путнику свободу, ибо всегда похвальнее делать добро, чем зло. Под этим решением я подписался бы собственноручно, если бы только умел подписываться. Все, что я вам говорю, я взял не из своей головы, а просто припомнил одно из наставлений, преподанных мне моим господином Дон Кихотом накануне моего отъезда сюда на остров. Он говорил и советовал мне в сомнительных делах избирать путь милосердия.
— Сеньор губернатор, — сказал майордом, — вы решили это дело так мудро, что самые знаменитые законодатели не могли бы решить лучше. Закончим же на этом наше утреннее заседание, а я сейчас распоряжусь, чтобы сеньора губернатора угостили обедом по его вкусу.
— Этого-то мне и надо, скажу прямо, начистоту! — воскликнул Санчо. — Дайте мне поесть, а потом пускай всякие запутанные и неясные дела сыплются на меня градом, — я их в один миг разрешу.
Майордом, которого начинала мучить совесть за то, что он морит голодом такого разумного губернатора, каким оказался Санчо Панса, решил угостить его хорошим обедом, тем более что он рассчитывал в тот же вечер закончить комедию с Санчо, сыграв с ним последнюю шутку.
Таким образом, в этот день Санчо, вопреки всем предписаниям доктора из Тиртеафуэры, наелся до отвала.
Когда он уже вставал из-за стола, внезапно прибыл гонец с письмом от Дон Кихота к губернатору. Санчо велел секретарю прочесть его сначала про себя, и, если в письме не окажется сообщений, которые следует хранить в тайне, прочитать его вслух. Секретарь повиновался и, пробежав письмо, сказал:
— Это письмо можно прочесть громко, потому что все, что сеньор Дон Кихот пишет вашей милости, следовало бы напечатать золотыми буквами для всеобщего сведения, а пишет он следующее:
Я все время опасался, друг мой Санчо, что до меня дойдут слухи о твоих промахах и оплошностях. Но, против ожиданий, все хвалят твою рассудительность. Поэтому я воздал особую благодарность небу, которое может вознести на высоту бедняка, валяющегося в навозе, и сделать глупца разумным. Мне сообщают, что ты правишь, как настоящий человек, а вместе с тем так скромен и неприхотлив в своих личных требованиях, словно ты какое-нибудь бессловесное животное. Должен тебе заметить, Санчо, что правителю ради поддержания достоинства своего сана часто приходится поступать наперекор смирению своего сердца. Поэтому постарайся побороть свои слишком простые и даже низменные вкусы и привычки и держи себя, как подобает твоему высокому положению. Одевайся всегда хорошо, ибо даже дубина, если ее разукрасить, не кажется больше дубиной. Я не хочу сказать, что тебе следует наряжаться и украшать себя разными побрякушками. Нет! Но ты обязан носить платье, приличествующее твоему сану, и заботиться о том, чтобы оно всегда было чисто и опрятно.
Чтобы заслужить расположение народа, которым ты управляешь, ты должен прежде всего соблюдать следующие два правила: во-первых, будь со всеми приветлив, а во-вторых, неуклонно заботься о том, чтобы твои подданные были сыты, ибо ничто так не ожесточает сердца бедняков, как голод и лишения.
Не издавай слишком много указов, а если будешь издавать, то старайся, чтобы они были дельными, а главное, позаботься, чтобы их соблюдали и исполняли. Если законы не исполняются, то подданным невольно приходит на мысль, что у правителя, издавшего их, хватило разума, чтобы их составить, но не хватило мужества и власти настоять на их соблюдении. Помни, что самые суровые законы, если их не исполняют, подобны тому чурбану, который сделался царем у лягушек: сначала они его испугались, а потом стали презирать. Будь отцом для добродетели и отчимом для порока. Постоянная суровость так же нехороша, как и постоянная кротость: избери средний путь между этими крайностями. В этом и состоит истинная мудрость. Посещай и осматривай тюрьмы, бойни и рынки, ибо это очень важно: поступая так, ты будешь утешителем узников, надеющихся на скорое разрешение их дел, устрашишь мясников, заставив их отвешивать правильно, и уничтожишь плутни рыночных торговок. Вспоминай и передумывай те советы, которые я написал для тебя накануне твоего отъезда на остров. Следуй им, и ты убедишься, что они окажут тебе великую помощь во всех тяготах и затруднениях, которые на каждом шагу встречают губернаторы. Напиши герцогу и герцогине и вырази им свою благодарность, ибо неблагодарность — дочь гордости и один из величайших грехов, какие только существуют, а человек, питающий благодарность к тому, кто его облагодетельствовал, показывает, что он проявит себя благодарным и к господу богу за все его великие милости.
Сеньора герцогиня отправила к твоей жене Тересе Пансе нарочного с платьем и особым подарком, и мы вскоре ожидаем от нее ответа. Пиши мне обо всем, что с тобой случится. Поспеши с этим, ибо я скоро собираюсь покончить с этой праздной жизнью, для которой я не рожден.
Прощай, и да охранит тебя господь от того, чтобы внушить людям сострадание.
Санчо с большим вниманием прослушал письмо Дон Кихота, и все присутствующие в один голос похвалили это послание и нашли его весьма разумным. Затем Санчо встал из-за стола и, подозвав секретаря, заперся с ним в своих покоях; ему хотелось, не откладывая дела в долгий ящик, тотчас ответить своему господину Дон Кихоту. Он продиктовал секретарю следующее письмо: