Он улыбнулси, рассмеялси, все цепи разорвал,
И за победу бьётся как герой.
– Иван Яковлевич, а что это вы поёте? – кап три Макаров оторвался от карты и заинтересованно склонил голову, прислушиваясь.
Нет, хватит песни воровать.
– Так ерунда.
– Товарищ полковник, а вы ходили когда-нибудь в торпедную атаку? – Сергей Васильевич Макаров, положил карандаш и транспортир на стол. Потом взял снова карандаш и стал отбивать «Марш четвёртой роты» по памяти.
– Нет. Я на боевом корабле-то первый раз. Пехтура.
– Страшно идти. Один выстрел с этой громадины и нет твоего кораблика. И чтобы не отвернуть песню кричишь. Ваша интересная. Спойте, я слова запишу. Выучим и под неё пойдём «Адмирала» топить.
Ничего, ничего, ничего,
Сабля, пуля, штыки – все равно.
А ты любимая, ты дождись меня,
И я приду.
Я приду, и тебе обойму,
Если я не погибну в бою,
В тот тяжёлый час
За рабочий класс,
За всю страну.
– Замечательно. А второй куплет? – Макаров дирижировал карандашом.
– Не помню второй. – Брехт напрягся. Что-то там про то, что победим, за нас весь шар земной. Ага – и заживём коммуной трудовой. Нет не так. И заживём коммуной мировой.
Ещё: «Мы наш мы новый мир построим».
– Надо, Иван Яковлевич, сидите и вспоминайте или сами сочиняйте, – изобразил строго учителя кап три.
Мы победим, очистим шар земной,
Мы всех врагов торпедами разгоним,
Мы наш, мы новый светлый мир построим
И заживём коммуной мировой.
– Ну, как? – представил творение Макарову.
– Замечательно. Сейчас всех собираете и разучиваем песню. С ней и пойдём в бой на немцев.
– Я сам немец. В бой пойдём на фашистов.
– Извините, конечно, на фашистов.
И вот сейчас входили в бухту. А там … Все немцы со всей Германии собрались. А вон и громадина «Адмирала». Дайте два! Да, нате! Адмирала стояло два. Систершипы?! То есть, тот самый тяжёлый крейсер «Deutschland» («Дойчланд») – это братик близнец «Адмирала Шеера».
– Николя, правь между немцами, – правда только песня помогает. Брехт горланил вместе со всеми.
Ничего, ничего, ничего,
Сабля, пуля, штыки – все равно.
Страшно. Прямо нависают над тобой.
– Пять кабельтовых!
А ты любимая, ты дождись меня,
И я приду.
– Ближе!
– Три кабельтова.
Я приду, и тебе обойму,
Если я не погибну в бою,
Орали, что есть мочи, диверсанты. И остальные орали, но эсминец тоже сто метров не всех слышно.
– Передний торпедный аппарат – по кораблю с правого борта огонь! Feuer! Файер! – Тудух. И три здоровущие зелёные трубы выплюнули в море три другие здоровущие трубу. Тоже ядовито-зелёные. 533-мм это, мать её, ого-го какая штука.
– Второму торпедному – огонь по левому борту по готовности.
Тудух. И ещё три зелёные трубы отпустили на охоту три здоровущие мины.
– Полный назад.
Корабль дрогнул и даже Брехт почувствовал, что начал движение вспять, как началось. Первые три торпеды SLC (Siluro a lenta corsa) (в переводе на русский – тихоходная торпеда) по прозвищу Maiale – «поросёнок» длиной 8,2 метра и водоизмещением 1,5 тонны добрались до борта «Адмирала». И двухсотметровый «Шеер» подпрыгну. Бабах. И буквально через пару секунд. Ещё сильнее Бабах. У Брехта ударом ветра сдуло красивую итальянскую фуражку. Что это было? На месте огромного корабля, грозы Норвегии, поднималось облако из воды и пара. Там детонировал боезапас. Стоящие рядом два минных катера типа «Kriegsfischkutter», переделанные из рыболовецких сейнеров, как потом объяснил Николя, накрыло волной. Назад двадцатиметровые скорлупки не показались. Остались под водой вместе с экипажем.
В тот тяжёлый час
За рабочий класс,
За всю страну.
Почти не слышно разевали рты диверсанты на палубе.
Бабах. И сестрёнка «Неметчина» тоже подпрыгнула. Но видно удача на стороне Брехта играть устала и боекомплект не детонировал. «Дойчланд» просто развалился на две половины и пошёл ко дну.
– Товарищ полковник, мин больше нет.
– Ну дальше из пушек – По пароходу с немецким флагом огонь! – И точно, чуть в стороне от двух крейсеров находилось обычное грузовое судно. Ну, и пусть бы стояло себе, но нет. На корме большого корабля с очень низкой осадкой гордо реял на северном ветре красный флаг с чёрной свастикой.
Диверсанты по команде единственного стрелка на весь эсминец Акимушкина, принялись вертеть спаренную морскую пушку. Вот только снарядов к ней было всего восемь штук – сколько успели принести наверх по узким трапам. Как подавать снаряды снизу, из погребов с помощью специального механизма так и не разобрались – да и людей на это не было.
Тудух.
– По эсминцу итальянскому огонь остатками снарядов!
Тудух.
В ста приблизительно метрах от грузового судна стоял эскадренный миноносец под итальянский трёхцветным флагом. Чуть меньше, теперь нашего, «Зоркого сокола». Чего снарядам зря пропадать, итальянцы три наших корабля уже потопили. Ловите ответку. И аз воздам!
Тудух.
– Правый борт, из ружей открыть огонь по катерам и буксирам. Сашка Акимушким по ним же из пулемёта мочи!
Эх, мало взяли ПТРС. Всего десять штук. Столько целей немцы с итальянцами подготовили.
Звонко защёлкали противотанковые ружья. И тут же мощно бабахнуло. К бабке не ходи – пожар, разгоревшийся на грузовом судне после обстрела нашел что-то взрывающееся и судно преподнесло сюрприз. Бабах… И всех, кто был на «Соколе» просто свалило с ног ударной волной, а ведь уже почти на километр отошли. Потом сообразили, что ещё крупно повезло, что отойти успели. Корабль был гружен по самые ноздри боеприпасами. Если в порту до этого ещё и были целые незатопленные корабли, то когда огромная волна, приподняв как игрушку эсминец, ушла, и море успокоилось, то взорам предстала страшная картина. В порту больше не было кораблей, да и порта не было, все здания снесло или смыло. Горящие обломки с неба падали на город. Куда теперь новые русские будут ездить на отдых. Сгорит Пальма де Мальорка.
Мы победим, очистим шар земной,
Мы всех врагов торпедами разгоним,
Мы наш, мы новый светлый мир построим
И заживём коммуной мировой.
Событие пятьдесят второе
Всероссийское общество защиты психики мужчин приобретёт: напалм; двухтонные авиационные бомбы; фронтовой бомбардировщик; системы залпового огня Град, Смерч и карту с указанием месторасположения съёмочной площадки телепроекта ДОМ-2.
Иван Яковлевич уже грешным делом думал, что пронесло. И не от огурцов с молоком. Думал, что раз был такой знатный «бабах» и город начал гореть, то самолёты немецкие отомстить пытаться не будут. Ну, там, засыплет взлётные поломы обломками «Адмирала Шеера».
«Зоркий сокол» на скорости 38 заявленных узлов или на семидесяти километрах в час уходил на юг. Десять минут уходил, двадцать минут уходил, полчаса уходил. И вот, когда уже минутная стрелка на брегете от Фаберже приблизилась к часу, то есть полный круг сделала, и Брехт набрал в грудь воздуха, чтобы облегчённо вздохнуть и тут прокричал Якимушкин:
– Воздух, на три часа.
Искали, значит, раз с востока заходят. Искали и нашли. Управлять зенитными пушками некому. Итальянцев для этого специально обученных сагитировать не удалось. Упёрлись зенитчика. Наши моряки на прямой вопрос: «И чо», ответили, что артиллеристов среди них нет. Один единственный пушкарь нашёлся среди сухопутных добровольцев, что перевозил «Царь Борис». Его посадили с двумя диверсантами за одну из двух 40-мм зенитных пушек, и ещё шестерых диверсантов приставили к двум спаренным 13,2-мм пулемётам. Только это так, для самоуспокоения. Стрельба по самолётам из зениток – это наука, и простого стрелка или артиллериста поставить бабахать можно, а вот надежды на то, что они собьют самолёт – очень мало. При большой плотности огня, всё, конечно, возможно, но всё же Брехт больше надеялся на Акимушкина Сашку с его спаренным «Браунингом».
– Двухмоторный Heinkel He.111, - сообщил под руку, ошивающийся на мостике Николя, – Его ещё сами немцы называют за широкие крылья «Летающей лопатой».
«Лопат» было три. И летели они совершенно без прикрытия, то есть, ни одного истребителя рядом не было. Самолёт большой. Сколько подарков везёт?
– Скорость около трёхсот километров в час. Может взять до полутора тонн бомб при полной нагрузке, – продолжил просвещать русский итальянец. Получается чуть не пять тонн подарков. Однако!
Брехт посмотрел, как заходят на пикирование Хенкели и рыкнул, чтобы все лишние с палубы убрались. Сам тоже убежал. Если не может помочь, то чего по-глупому жизнью рисковать. Третьего тела вряд ли дадут. Кристалла-то синего больше нет.
Только люк захлопнул, как застучали пулемёты и загрохотали пушки. Пулемёты были неплохие. Французские – Гочкисс. Можно будет потом такую машинку себе одну снять с корабля. А то неизвестно, можно ли будет добыть в Испании патроны для Браунингов, а запас их сейчас Акимушкин сильно уменьшит, надо полагать. А вот французы воюют за наших. Возможно и пулемёты у них свои есть, а, стало быть, и патроны.
Грохотало долго. И взрывы тоже были, то есть, самолёты, всё же, сбросили бомбы, не помешали этим «лопатам» зенитчики. Когда все стихло, и кораблик их продолжил невредимым отступать к африканским берегам, Иван Яковлевич высунул сначала нос наружу, а потом и сам просочился. Вся палуба засыпана стреляными гильзами, а самолётов не видно. А нет, вон чёрный дым на горизонте.
– Что там, Санька, попал? – Акимушкин вылезал из металлического кресла стрелка.
– Врать не буду. Все стреляли, может и я, а может и товарищ капитан из пушки, но один завалили. Потонул сразу, а один подбили, и он со снижением и дымом из одного двигателя, вон, домой ковыляет.