ри попытке ввести в бой резервы в виде подразделений 3-го и 8-го полков специального назначения часть личного состава отказалась выполнять боевые задачи, часть – после ввода в зону боевых действий через небольшой промежуток времени самостоятельно покинули зону боевых действий. В конце концов, все эти обстоятельства не позволили организовать эффективную оборону плацдарма и заставили руководство ГШ ВСУ отдать приказ на вывод войск с плацдарма».
Напомню, что 40-й батальон («Кривбасс») – это тот самый, что столь удачно защищал опорный пункт «Зенит» около Новогригорьевки.
Однако военный эксперт Юрий Бутусов, которому осталось многое неясно, 1 июля публично задал следующие вопросы:
«1. Первый замначальника Генштаба Геннадий Воробьев после инспектирования района боевых действий потребовал немедленной организации отвода войск из Дебальцево в начале февраля. Кто и почему в руководстве Генштаба отказался выводить войска из Дебальцево тогда, когда отход мог быть осуществлен без серьезных потерь?
2. Почему было допущено окружение украинских войск и выход противника на позиции в районе Логвиново и высоты 307,9, что позволило противнику простреливать пути снабжения прямой наводкой?
3. Почему Генштаб не отреагировал на многократные сообщения о запланированном противником окружении в Логвиново, которые передавало командование сектора «С» – полковник Таран?
4. Почему имеющий ключевое значение Углегорск был прикрыт малыми силами – два взвода 13-го батальона, рота милиции «Свитязь» (численность около взвода), батарея ПТО, которые не допускали возможности организации эффективной обороны?
5. Почему после взятия Углегорска в бой не были введены оперативные резервы ВСУ, наличные в зоне АТО, в составе 30-й механизированной и 95-й аэромобильной бригады, чтобы вернуть город под украинский контроль?
6. Почему после взятия Углегорска не были предприняты какие-либо меры по обороне ключевого пункта – Логвиново, через которое проходила основная трасса снабжения украинских войск? Почему Логвиново было занято силами 4 (четырех!) бойцов 54-го разведбата?
7. Почему после атаки противника 25 января на высоту 307,5 – опорный пункт «Валера», не были приняты меры по усилению обороны высот в районе Санжаровки, что позволило противнику вести огонь по нашим колоннам снабжения, которые шли в обход Логвиново?
8. Почему не был уничтожен мост в Санжаровке, который имел важное тактическое значение для дальнейших действий противника в этом районе?
9. Почему опорные пункты 40-го мотопехотного батальона в районе Новогригорьевка не были обеспечены достаточным количеством исправных противотанковых средств и бронетехникой, несмотря на постоянные атаки противника в этом районе с применением танков?
10. Почему все инженерные средств командующего сектором «С» в Дебальцево составляли всего 1 (один) экскаватор? Возможно ли проведение инженерных работ и эффективная маневренная оборона при полном отсутствии инженерной техники зимой?
11. Почему весь бронетанковый резерв командующего сектором «С» на конец января составлял 2 (два) боеготовых танка? Возможно ли ведение эффективной обороны при практическом отсутствии бронетанковых резервов?
12. Почему после успешной атаки на Логвиново 12 февраля наши подразделения оставили село? Почему подразделения 30-й механизированной, 79-й аэромобильной, 1-й танковой бригад не закрепились в Логвиново? Почему не были предприняты меры по закреплению на рубеже? Кто отвечает за это?
13. Кто несет ответственность за дезинформацию руководства страны относительно реального положения дел в ходе Дебальцевской операции? Кто давал сообщения о занятии Логвиново, о возможности продолжения сопротивления в условиях фактического окружения противником? Кто несет ответственность за ложные сообщения Генштаба об отсутствии окружения в Дебальцево?
14. Почему обеспечение флангов группировки в Дебальцево было доверено состоящим полностью из мобилизованных, и не имеющим танков и тяжелого вооружения, не имеющим полной комплектности 13-му, 25-му и 40-му батальонам? Почему фланги не были усилены самыми боеспособными соединениями?
15. Почему не была обеспечена ротация свежими подразделениями 13-го, 25-го и 40-го батальонов? Почему располагая по списку 230 тысячами военнослужащих ВСУ в течение месяца сражения, о котором заранее было всем известно, в распоряжение сектора «С» не было переброшено ни одного механизированного соединения? Не были переброшены свежие пополнения? Кто несет ответственность?
16. Кто конкретно отвечает за отсутствие в зоне боев хотя бы проводной связи и постоянные потери управления войсками?
17. Кто несет ответственность за организованный отход из Дебальцево? Когда был принят план этой операции? Кто руководитель? Кто утвердил операцию в Генштабе?
18. Почему не были приняты меры по обеспечению поставок запчастей и ремонту техники в дебальцевской группировке? Кто несет ответственность за наличие большого числа не боеготовой техники на позициях? Какие меры по спасению техники были предусмотрены планом отхода?
19. Какие потери военной техники в ходе операции? Правда ли, что в ходе операции было потеряно 168 единиц бронетехники, причем большая часть по не боевым причинам – из-за отсутствия запчастей и выхода из строя?
20. Почему Логвиново не было деблокировано в ходе прорыва украинских войск из Дебальцево? Предусматривал ли это план операции?
21. Какие общие потери военнослужащих в ходе Дебальцевской операции? Сколько военнослужащих погибло во время оборонительного сражения, и сколько погибло в ходе следования на дороге из Луганское-Мироновское в Дебальцево во время проведения конвоев и в ходе прорыва?
22. Почему не было организовано уничтожение остатков снаряжения, боеприпасов, техники оставленных в Дебальцево? Кто несет ответственность? Предусматривалось ли это планом?
23. Почему Генштаб возлагает всю вину за потерю Дебальцево на подразделения 3-го, 8-го полков спецназ и 40-го батальона, если общая численность подразделений спецназа составляла только 150 бойцов с легким вооружением, а из состава 40-го батальона в плен сдался личный состав двух опорных пунктов численностью около 100 человек, в то время как только в составе сектора «С» было 3500 военнослужащих, а всего в зоне АТО – 35 тысяч? Можно ли возлагать неудачу операции на фронте в 150 километров на несколько небольших подразделений?
24. Почему отдельные руководители Генерального штаба всегда возлагают ответственность за неудачи на фронте исключительно на солдат, офицеров и отказы боевой техники, и никогда не видит своей собственной ответственности за свое бездарное планирование, трусость, очковтирательство, многократную публикацию лживых информационных сводок о положении наших войск, за фальсификацию данных о состоянии боевой техники и боеспособности частей и подразделений?
25. Почему Генштаб не проводит служебных расследований и не проводит разбор действий и решений в ходе Дебальцевской операции?
26. Кто несет ответственность за подрыв мостов и тоннелей в районе Дебальцево? Почему задача выведения из строя транспортной инфраструктуры не была выполнена в полном объеме?»[202]
Эти вопросы дают хорошее представление об общей картине произошедшего. И главное – здесь нельзя ничего «списать» на пропаганду со стороны ополчения.
В августе 2015 г. начальник Генштаба Виктор Муженко в интервью еженедельнику «Новое время» назвал дебальцевскую операцию «одной из самых успешных операций украинской армии». По его словам, «непосредственно при выходе из города погибло 25 военнослужащих, а за период всей операции с 1 по 18 февраля погибли 56 военных Вооруженных сил. Боевой техники было потеряно около 10-15 %, то есть порядка 30-40 единиц».
Полемизируя с ним, Юрий Бутусов написал: «Начальник Генштаба распространяет откровенно недостоверную информацию по потерям. Эти потери нет смысла скрывать от противника – они давно установлены. Давно определены данные по поступившим в морги, больницы, систематизирована информация по боевой технике. Муженко выдумывает «победы» там, где ему надо снять с себя ответственность. Оборонительная операция в Дебальцево была успешной до 9 февраля – когда противник вошел в Углегорск, и мы не смогли его выбить. Об этой обороне имело смысл сказать как об успехе. Но как можно называть успехом «вывод»?! Он же не был нормально организован.
(…) Наши потери в ходе Дебальцевской операции с 18 января по 21 февраля 2015 года свыше 250 погибших и пропавших без вести. Многих пленных еще не удалось освободить. В том числе за время боев по прорыву окружения и выходу из Дебальцево 15-21 февраля погибло и пропало без вести до 100 военнослужащих.
Почему начальник Генштаба вместо того, чтобы установить достоверную информацию упрямо обманывает общество? Такой же возмутительной ложью является информация о потерях боевой техники.
Большая часть техники потеряна в результате безграмотного управления войсками, отсутствия обеспечения запчастями и квалифицированного техобслуживания. Техника была брошена и уничтожалась самими нашими бойцами, поскольку «выход из окружения» был на самом деле прорывом, настоящей боевой операцией, и то, что не могло двигаться – подрывали наши самостоятельно, потому что знали – помощь не придет.
Вот полный список потерь боевой техники ВСУ в Дебальцевской операции, который передали «Цензор. нет» источники: танки Т-64БВ – 46, БМП-2 – 54, БМП-1 – 40, БРМ-1К – 10, БТР-70 – 20, БТР-80 – 9, САУ 122 мм «Гвоздика» – 16, гаубицы 152 мм «Мста-Б» – 6, 100 мм пушки «Рапира» – 14. Также были потери в инженерной технике, в бронемашинах для управления огнем артиллерии. Очень большие потери были в автотранспортной технике. И большинство из вышеперечисленного было оставлено или подорвано по причине отсутствия элементарной военной грамотности и организации боевых действий.
Необходимых мер по спасению техники не было предпринято. Вот что рассказал командир батареи 55-й артиллерийской бригады майор Андрей Денисов, которому пришлось оставить все свои шесть 152-мм гаубиц и вывести их строя из-за того, что его заявки на запчасти и транспорт не были выполнены: